Мы зааплодировали. Профессор поклонился, говорит:
- Спасибо, товарищи! Может быть, у кого-нибудь возникли какие-либо вопросы?
Чибирев говорит:
- Да, товарищи, если кто хочет о чем-нибудь спросить, то не стесняйтесь…
Мы молчим, думаем. Но тут встает мастер из второго цеха Самсонов и говорит:
- У меня есть такой вопрос: когда на нашей фабрике наконец столовую откроют?
Профессор растерялся, Чибирев вздрогнул и говорит: - Ты что, Самсонов? О чем спрашиваешь? Это же несущественный вопрос!
- Как так несущественный? - говорит Самсонов. - Четвертый месяц фабком столовую обещает, да все тянет… А мы в обед за пять кварталов покушать бегаем, время теряем… Державина почитать некогда!
Чибирев разнервничался, кричит:
- Садись, Самсонов! Не ставь нас всех в неудобное положение перед товарищем профессором! - и уже ко всем обращаясь: - Товарищи, попрошу задавать вопросы по существу, то есть относящиеся именно к поэту Державину!
Мы опять сидим, молчим. Самсонов опять руку тянет.
Чибирев подозрительно спрашивает:
- Самсонов, ты про Державина вопрос имеешь?
- Про Державина, - говорит Самсонов.
- Ну, тогда спрашивай! - говорит Чибирев.
Самсонов встает и говорит:
- Я интересуюсь, как поэт Державин строил свой рабочий писательский день? Как у него было с обеденным перерывом? Рядом у него столовая была, или ему приходилось до нее по двадцать минут в автобусе ехать?
Чибирев аж весь побагровел, кричит:
- Ты что Самсонов, издеваешься? Какие могли быть двести лет назад автобусы?
- А если не было автобусов, - говорит Самсонов, - то я уверен, что поэт Державин хорошо продумывал этот вопрос и ел вкусно, быстро и недалеко от рабочего места и тем самым способствовал высокой производительности своего труда!
Тут встает профессор и говорит:
- Товарищ Самсонов абсолютно прав. Поэт Державин не был гурманом, но очень уважал обеденное время и любил сесть за красиво убранный стол. Вот, например, как он описывал его в стихотворении "Жизнь званская":
"Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр бледен, раки красны,
Что смоль янтарь-икра, и с голубым пером
Там щука пестрая - прекрасны!"
- Спасибо, товарищ профессор, что вы меня поддержали! - говорит Самсонов. - Я считаю, товарищ Чибирев, что после этих стихов затяжка со столовой у нас на фабрике просто неуважение к памяти известного русского поэта Державина!
Тут Чибирев смутился и говорит:
- Хватит, Самсонов. Все ясно! Завтра же на фабкоме решим вопрос со столовой! И не к чему сюда Державина путать… Нет вопросов?
- Нет! - говорит Самсонов. - Тогда все ясно!..
На этом лекция и закончилась.
Мы все расходились очень довольные.
А Самсонов сказал:
- Видите, что значит вовремя соединить поэзию с жизнью?.. Какой эффект получается!.. Вот, говорят, через неделю у нас будет лекция другого профессора про поэта Тютчева, так я под это дело вопрос о яслях поставлю…
Брюки товарища Синицына
(Рассказ непутевого человека)
Жизнь наша полна сложностей и загадок. Иногда сделаешь что-нибудь эдакое, ненужное, а зачем сделал, почему - непонятно.
Всегда получается: себе же хуже!
Вот как-то летом иду я по улице.
Солнце светит, тепло… Навстречу идут прохожие… Симпатичные, милые люди… Я иду, улыбаюсь… Мне хорошо!
Вдруг вижу: идет мужчина с портфелем… Солидный такой мужчина, значительный… На нем - коричневый костюм. И вот в этом коричневом костюме я замечаю недостаток: брюки расстегнуты.
Другой бы на моем месте прошел мимо - и ноль внимания!.. А я глупый… Мне больше всех надо!
Я хочу предупредить товарища, чтоб он, значит, не конфузил себя…
Я кричу ему:
- Товарищ! Товарищ!
Он не слышит.
Я снова кричу:
- Товарищ! Минуточку!
Он не слышит, идет быстро.
Я бегу за ним.
Он - за угол. И я - за угол. Он входит в какой-то большой дом, я - за ним. Он идет по коридору, я его почти догоняю, но тут он входит в какой-то кабинет, я - за ним, а секретарша меня не пускает.
- Вы к кому, товарищ? - спрашивает.
Я говорю:
- Я вот к этому товарищу, который прошел.
Она говорит:
- А по какому вопросу?
А по какому я вопросу? Я не знаю, по какому я вопросу…
Я говорю:
- Я по внутреннему вопросу!
Она говорит:
- К товарищу Синицыну нельзя! Он занят.
Я говорю:
- Да мне, девушка, на минутку, только пару слов ему сказать!
Она говорит:
- Скажите мне, я передам!
Я говорю:
- Вам не могу! Вопрос очень щепетильный…
Она говорит:
- Ну, тогда записку напишите, я передам.
Ладно, думаю, записку так записку…
Беру лист бумаги, пишу… Интеллигентно так пишу, чтоб, если кто в записку заглянет, не ставить товарища Синицына в неловкое положение…
Я пишу: "Уважаемый товарищ Синицын! Прошу обратить Ваше внимание на определенную часть туалета, в смысле - брюки, поскольку в них отмечается некоторое несовершенство в смысле пуговиц. С искренним уважением…" Ну и подпись…
Секретарша берет у меня бумагу и говорит:
- Сейчас отнесу! А вы, товарищ, пока здесь подождите…
Я говорю:
- Мне ждать нечего… Я пойду.
Она говорит:
- Нет, посидите… Может быть, у товарища Синицына возникнут какие-нибудь вопросы…
Какие вопросы - непонятно. Но я сижу, жду. Чего жду - не знаю. Через несколько минут выходит секретарша, выносит мою бумагу, а на ней красным карандашом крупно написано: "МИШУЛИНУ, РАЗОБРАТЬСЯ!!"
Я оторопел, верчу бумагу в руках и спрашиваю:
- Что это значит?
Секретарша говорит:
- Все в порядке. С этой резолюцией идите к товарищу Мишулину!
Я удивляюсь:
- При чем здесь какой-то Мишулин?.. Ваш начальник чего-то не понял… Это я ему писал… Дайте я объясню…
Секретарша говорит:
- Ничего не надо объяснять! Товарищ Мишулин - заместитель товарища Синицына… Идите к нему в 12-й кабинет.
Я возмущаюсь:
- Да что вы, ей-богу! Глупость какая!..
Она говорит:
- Не морочьте голову, товарищ… Идите скорее к Мишулину, а то он в главк уедет!
Положение идиотское!.. Другой бы плюнул и ушел, а я нет… Я иду в 12-й кабинет… Я бегу, потому что Мишулин в главк может уйти! У 12-го кабинета очередь… Сидят люди с бумагами, ждут… Я тоже сижу, жду… Чего жду непонятно!
Вызывают. Вхожу.
Товарищ Мишулин, коренастый такой, говорит по телефону…
Я говорю:
- Товарищ Мишулин, получилась глупая ситуация…
Он меня не слушает. Он одной рукой по телефону разговаривает, другой берет мою бумагу, читает и справа крупно пишет: "СОГЛАСЕН!"
Я обалдел. Говорю:
- Товарищ Мишулин, с чем вы согласны?!.. Вы меня послушайте…
Он говорит:
- Мне все ясно! Идите в 27-ю комнату, согласуйте с Рязанцевым!
Я кричу:
- При чем здесь Рязанцев?!.. Вы вникните в суть… Я ведь что хотел…
Он говорит:
- Идите, идите, мне некогда… Пусть Рязанцев подпишет, а потом пойдете в общий отдел…
Я говорю:
- При чем здесь общий отдел?
Он говорит:
- Идите скорее, а то Рязанцев на обед уйдет!
Я бегу. Я уже нервничаю. Я уже боюсь упустить Рязанцева.
Рязанцев мою бумагу подписывает, меня не слушает, посылает в общий отдел.
В общем отделе одни женщины сидят, мне с ними вообще говорить не о чем; они берут мою бумагу, ставят на ней номер и печать, кладут в папку и говорят:
- Все в порядке, идите - вас вызовут!
Плюнул я, повернулся и пошел.
Думаю: "Горите вы здесь все синим пламенем!.. Что я из-за вас, переживать должен?!.."
Иду по коридору, вижу: идет дорогой мне товарищ Синицын, в коричневом костюме, брюки у него расстегнуты.
Я обрадовался, кричу:
- Товарищ Синицын!
Он - от меня. Я - за ним! Он - в кабинет. Я - за ним, а секретарша меня не пускает.
Я ору:
- Дайте мне сказать ему два слова!
Она говорит:
- Товарищ Синицын занят. Пишите бумагу!
Я говорю:
- Я не буду писать бумагу! Я уже писал бумагу… Я больше к Мишулину и Рязанцеву ходить отказываюсь… У меня уже печать стоит!.. У меня уже бумага в деле в общем отделе!!
Стою я бледный, меня всего трясет.
Секретарша говорит:
- Не волнуйтесь, товарищ! Сейчас все выясним! - Звонит она по телефону, чего-то выясняет и говорит:
- Вашей бумаги в общем отделе уже нет.
- Как - нет? - спрашиваю. - А где ж она?
- Не знаю, - говорит секретарша. - Очевидно, пошла по инстанциям… Заходите в понедельник, тогда и выясним…
Тут я не выдержал, каюсь… Нервы подвели.
Оттолкнул я секретаршу, ворвался в кабинет и кричу:
- Товарищ Синицын, так вас растак!!! Что здесь у вас творится?
Гляжу - а у него все в порядке.
- Вам что, товарищ? - спрашивает.
- Ничего! - говорю я. - Так… Проверка слуха…
Повернулся и пошел…
Иду весь злой и думаю - сам он застегнулся или на мое заявление отреагировал? Ведь если бумага так быстро пошла по инстанциям, то чего ж я наорал на человека?