– Ну, вроде бы все, на первый раз! – перевел дух Борис Александрович, и продолжил: – это ты глубже усвоишь в ходе грядущих сражений, затягивать только не надо. Но главное в нашем деле – это работа с кадрами! Ибо самому весь этот макулатурно-бюрократический ужас не потянуть, а нужно еще, представь себе, и материальное подкрепление, да и самому расти в тактическом и морском отношении… Надо рваться к телеграфам, раз уж связался с командирской линией!
Если ты без допуска – долго этого терпеть не будут и организуют тебе ад прямо на месте, в границах корабля и бригады! Получится не хуже, чем у Данте. Зря смеешься! Я тебя уверяю!
Корабль, как ни странно, предназначен для моря и для боя, к удивлению бюрократов в штабах и в тылу!
– Да неужто? – сделал ироническую мину Первухин, – никогда бы не подумал!
Такая свежая сентенция понравилась и самому Тетушкину, и его слушателю. "Обросший ракушками" бывалости по самый пояс, тридцатилетний старпом продолжал: – Поэтому надо часть своей рутины кому-то сплавить, как говорят психологи, делегировать. Нужно уметь находить среди своих подчиненных людей, которые уникальны в своих способностях, коммуникабельны и обладают широкими связями или личными возможностями их заводить и поддерживать! – закруглил формулировку Тетушкин. Помолчал немного, похвалил сам себя, вслух: – Во, сказанул! Как в учебнике! – довольно прищурился и добавил, опять же – вслух, уже совсем уверенно – Классиком буду!
– Ты знаешь моего мичмана Егоркина? – продолжал он, – Так вот, он в состоянии достать то, чего вроде бы и нет на складах, согласно их же учетным книгам. Краска, приборочный материал там, всякое расходное имущество – не проблема. Примерно, как для тебя достать сахар из сахарницы и не уронить его на штаны!
– А продукты? – поинтересовался Первухин.
– Не его профиль, но, наверное, тоже смог бы! Там тоже охраняют и распределяют эти запасы живые люди. И потому, что он умеет достать не означенные матценности, а тех людей, в чьем ведении эти самые дефицитные ценности находятся. Причем, достать до самых печенок. Они, эти славные труженики тыла, в итоге сами рады помочь приятному человеку в решении его проблем с высоты трона своего величия.
О, трон этот непоколебимо стоит на всяких дефицитах – они сами знают, но если им говорят, что на их интеллекте и таланте – они становятся счастливы и отзывчивы! Это в лучшем случае, но когда их покой и привычный биоритм, разворошены как улей любознательным медведем, труженики тыла счастливы отдать ему весь свой склад! Даже вместе с будкой от сторожевой собаки, лишь бы больше никогда не видеть моего Егоркина ни во сне, ни наяву.
– Ну да! – усомнился Женя Первухин, – это-то в наше время сурового дефицита всего, о чем только ни подумаешь и неуемного самомнения тех, кто этими остатками располагает?
– Места знать надо! – деловито возразил хозяин каюты, – И тех, кто на этих местах уверенно сидит. Эти махровые коррупционеры сами про себя, знаешь, как говорят? "В тылу есть всё! Но не для всех!" Так что, эту задачу в принципе решить можно – надо только взять и стать "не как все".
И вообще, сохранились еще у нас мичмана старой закалки, которые прошли настоящую службу, а приказания рассматривают как неизбежность. У них и мысли не возникает, что оно может быть почему-то не выполнено. Даже если и надо достать вечный двигатель, к примеру.
– Ха! Вечный двигатель! – фыркнул Первухин.
– Слушай, а давай поспорим с тобой, на литр коньяка, например, что мой Егоркин действительно достанет или сам вечный двигатель, или что-то, что можно будет, хотя бы в первом приближении, считать таковым? – загорелся новой идеей Тетушкин.
– Вечных двигателей не бывает, потому, что их не может быть никогда! – безапелляционно заявил гость, – Вспомни школьный курс физики и свое высшее ракетно-инженерное образование! Мичман, кстати, тоже физику учил! Но!!! Ставка достойная для спора уверенных серьезных мужчин!
– Так это когда было! А сколько всего объявляли невозможным и несбыточно, что потом и взмоглось и сбылось? Даже в последнее время! И наоборот, вон наобещали политики реальных, вроде бы вещей – и вот вам всем хрен! Овощ такой огородный, корнеплод, по самое колено и выше! Даже и не пытались их материализовать! А что, не так? – Тетушкин принял какое-то решение.
– Короче, Александр Павлович Егоркин сейчас на борту, в смене обеспечения, мы его вызываем и ставим ему задачу. Причем, как боевую! И посмотрим потом, что из этого выйдет! – как всегда, сразу же Тетушкин загорелся своей идеей розыгрыша-проверки, и тут же начал ее реализацию.
Он старался ничего не откладывать на потом – служба научила. Не верите? А вот попробуйте сдвинуть срок исполнения "вправо", то есть – "на потом". И сразу же объявится причина, по которой свершение события перенесется еще дальше, уже по независящим от вас обстоятельствам!
– Хорошо, если я выигрываю, ты добавляешь к коньяку свой надувной домкрат с компрессором из своего багажника!
– Идет! А ты – через свою жену, которая, как я знаю, на нашей бербазе трудится, помогаешь мне достать новую фарфоровую посуду в нашу кают-компанию.
– А Егоркин? Что, ему никак не достать?
– Да использовать Егоркина по посуде, это делать так, как американцы на войне!
– Это как?
– Да колошматить дорогущей сверх умной крылатой ракетой по бедуинским палаткам. Дорого и бестолково, да и результат сомнительный, с эффектом "наоборот".
– Договорились! С посудой Лена поможет, в любом случае, я думаю! Особенно, если ты ей зефир в шоколаде преподнесешь!
– Так о чем разговор, сэр? Давно надо было просто прозрачно намекнуть! Тоже мне, конспиратор!
Тетушкин не глядя ткнул кнопку звонка, и в открытых дверях каюты прямо из воздуха возник рассыльный, которого он тут же отправил за мичманом Егоркиным. Тот появился через пару минут, в отглаженной форменной куртке, за отворотами которой видны были полоски свежайшего "тельника". От него пахло глаженным бельем, чистотой и дорогим хорошим одеколоном.
– Сан-Палыч, выручай, дорогой! – с места в карьер начал старпом. – Вот тебе боевая задача – в понедельник, прямо с утра, нужно ехать в Росту, в "Техупор" и добиться получения на корабль "вечного двигателя", пока из соседей кто не перехватил! На всю флотилию только один выделили, а чем мы хуже других? Как никак, вроде бы, лучший корабль! Про мелкие грехи-то наши высокое начальство пока не знает!
– И не узнает! – кивнул Палыч, а потом до него дошло:
– Чего-чего? Вечный двигатель? А что, уже делают? Ни фига себе! А я совсем недавно читал, что все эксперименты проваливаются, так как это противоречит всяким там законам сохранения энергии, термодинамики и чего там еще? И всемирное патентное бюро по изобретениям проекты вечного двигателя уже лет пятьдесят как не рассматривают!
"Ни фига себе!" – тоже искренне удивился, но уже познаниям Егоркина капитан-лейтенант Первухин. "А я уже и смысла этих законов не припомню! Даже если меня будут сильно бить и пытать за это! Ни в жисть не сдамся! А ведь отличником был!" – сокрушался старпом "Прыткого" про себя.
– Так нет, Палыч! Это все на загнивающем импотентском Западе, да недоумки гражданские. А в "оборонке", у них – как у нас: сказали сурово: "Чтобы был!" – и после этого спорить можно только о сроках, да и то – с оглядкой! Начальство, видишь ли, физику подзабыло, а то и не учило вовсе на разных там юрфаках и в академиях управления, и его интересует только сама идея и ее воплощение. А на патентное бюро они вообще чернильный прибор положили – сам видел! Ты же мне веришь? Когда я тебя обманывал?
Егоркин хотел ему напомнить – минимум пять случаев – на вскидку, – когда, да мысленно махнул рукой. Старпом был мужик правильный, и если как-то гадил, то не со зла, а по долгу службы, но и по своему баламутскому характеру. Бывало, что мальчишеское несерьезное озорство и страсть к беззлобным розыгрышам выпирало из-под его серьезных погон капитана 3 ранга.
– Вот инженеры и поднапряглись, да и сделали они эту штуку, перпетум мобиле, вечный двигатель, понимаешь, изделие "Х" называется, – вдохновенно врал, импровизируя, Тетушкин, – а первые образцы – на самую боевую флотилию самого ходового флота прислали. Так сказать, на обкатку в суровых условиях. Ты уж, Александр Павлович, расстарайся, пожалуйста! А мы уж тебя не забудем!
В голосе Тетушкина появились просительные интонации, он подозрительно-заискивающе заглядывал в глаза мичману-ветерану. Первухин, который тихо-мирно сидел и сопел в уголке каюты и по-ученически грыз колпачок авторучки, отметил это и восхищенно подумал: "А врет-то как Боря самозабвенно! А как обставился – чистый артист! Настоящий дипломат! Эх, пропадают такие таланты на службе в нашей Хорхояровке!"
Егоркин сел на предложенное место на диване, и что-то обдумывал. Старпом знал его основательность во всем и не торопил с ответом. На правах хозяина, он опять разлил всем чай, причем Егоркину он подчеркнуто налил ароматный напиток в традиционный на флоте стакан в красивом мельхиоровом подстаканнике.
– Попробую!
– Нет, что значит – попробую? Надо!
– Попробую! – повторил Палыч, упрямо мотнув головой – Значит так, Борис Александрович! Тогда мне нужно пару "бойцов" поприличнее, документы проездные, доверенности и накладные с подписями и печатями. Причем, чистые! А то я знаю этих "орлов" и "орлиц" в "техупоре" – то запятая не там, то код изделия не сям… Не волнуйтесь, все назад привезу и дизель себе на дачу не выпишу! Нарушение, конечно, но…
– Так о чем может быть речь, Палыч! Мы друг друга сто лет знаем, и когда такие дела, фиг с ней, с буквой-то инструкции… нам главное – дух закона. А он ставит боеготовность превыше всего!