Я не ответил. Я был занят своими собственными мыслями, а Штутту, похоже, не особо нужны были ответы - он боялся их.
- Знаешь, мы не должны ждать, когда они нанесут удар. Я считаю, нам надо их выследить и сжечь. И дома их спалить. Дотла. - Он говорил, и в голосе его то и дело проскальзывало нечто, больше всего похожее на предвкушение. - И надо то всего нанять пару охотников на ведьм, чтобы они устроили тут настоящее расследование. Помнишь тех двоих, из Альтдорфа? Так они за три дня нашли и сожгли семнадцать хаосопоклонников. Вот какие люди нам нужны, согласен? Дитер?
Это обращение нарушило мою сосредоточенность. Никто не называл меня Дитером долгое время - все те восемь лет, что я служил в Храме. Я посмотрел на Штутта и молчанием встретил его взгляд. Через мгновение он отвел глаза.
- Борода Ульрика, - пробурчал он. - Ты не тот человек, которым был. Что с тобой сделали в этом храме вурдалаков?
Я мог выдать сотню ответов, но ни один из них не подходил в данный момент, и я не ответил ничего. Молчание - первое, чему учат жрецов Морра Я выучил этот урок превосходно. Между нами повисла безмолвная пустота, но в конце концов Штутт решился заполнить ее.
- Зачем ты это делаешь? - спросил он. - Вот никак я этого не понимаю. Ты же был лучшим купцом в Мидденхейме, я помню. И всяк у тебя мог что угодно купить. Ты же не просто богатым был, ты…
- Я был любим. - Штутт замолк на полуслове, и я продолжил. - Мои жена и сын любили меня. Ты же прекрасно знаешь, что они пропали. Все знают об этом. Их так и не нашли. Я тогда потратил сотни, тысячи крон на их поиски. А торговлю я забросил, и все дела пошли прахом. Так что я все это оставил и ушел в Храм Морра.
- Но почему, Дитер? - Снова это имя. Не мое - уже не мое. - Ты и там не сможешь их найти.
- Я найду, - твердо ответил я. - Рано или поздно их души придут к Морру, и он обнимет их, и тогда я узнаю об этом. Это единственная уверенность, которая у меня осталась. Именно незнание убивало меня.
- Поэтому ты занимаешься всей этой грязью? - продолжал допытываться Штутт. - Смерти при невыясненных обстоятельствах, неопознанные трупы, таинственные убийства? Думаешь, они окажутся там?
- Нет, - ответил я. - Так я просто провожу время. Но я знал, что лгу.
Повозка проехала по земле парка Морра, все еще слишком твердой, чтобы выкапывать в ней могилы, и остановилась снаружи храма. Темная громада здания и голые ветви высоких деревьев вокруг него казались на фоне неба, серого и тяжелого от нерастраченных запасов снега, протянутыми руками, предлагающими закрытый ковчег незримому богу.
Штутт и его ребята отнесли тело вниз, в мой мрачный Факториум, я шел за ними и нес в руках одеяло и его непривлекательное содержимое. Ни следа Гильберта. Но и трупа, которого он готовил к погребению, нет. Хорошо.
Тело девушки лежало на одной из серых гранитных плит, рядом с ней я положил и щупальце, все еще завернутое в одеяло. Одежда трупа пропахла вонью золотарей, но я пока мог различить другой запах, горький и неприятный.
В спокойствии и полутьме она могла сойти за спящую красавицу. Я смотрел на ее безжизненные формы. Кем она была? Почему ее убили так нарочито, так хладнокровно, да при этом злодеяние пытались выдать за что-то иное? Могущественный враг настиг ее? Какая-то другая причина повлекла за собой ее смерть? Может, она больше была важна именно мертвой, чем живой? Рука…
Штутт переступил с ноги на ногу и кашлянул. Я мог понять и почувствовать его беспокойство. Не исключено, что тела на других плитах так на него повлияли.
- Мы уж лучше пойдем, - сказал он.
- Да, - коротко бросил я. Я хотел остаться наедине с телом, чтобы попытаться понять, на ком или на чем лежит вина за убийство девушки. Не то, чтобы я люблю мертвых. Нет. Я просто предпочитаю их живым.
- Нам понадобится официальный доклад, - сказал он. - Если здесь замешаны мутанты, надо будет доложить Графу. Ты сегодня сделаешь вскрытие?
- Нет, сначала мы проводим ритуалы, чтобы упокоить душу.
Нет, не "мы". Ритуалы я буду проводить лично.
- А потом уже вскрытие для ваших отчетов и для успокоения Графа со всей его драгоценной бумажной волокитой. Потом, если не найдем родичей, отправим ее на бедняцкое кладбище.
- Со Скалы Вздохов? - Штутт казался потрясенным. - Но вроде как мутантов следует сжигать? Чтобы очистить их?
- Я разве сказал, что она была мутантом?
- Что?
Я взял щупальце, которое лежало рядом с трупом, и пихнул им в Штутта. На ощупь оно было холодное, сырое и упругое. Штутт отпрянул, как побитая собака.
- Понюхай его, - предложил я.
- Что!
- Понюхай!
Он осторожно принюхался и посмотрел на меня.
- Ну? - спросил я его.
- Это… кислое. И горькое. Как что-то прокисшее.
- Уксус. - Я отложил в сторону нечистую плоть. - Я не знаю, откуда это щупальце взялось, но я точно знаю, что оно не являлось частью кого бы то ни было, убитого сегодня утром. Эта проклятая штука замаринована.
Наконец, Штутт и его люди ушли. На прощание они пообещали попробовать выяснить, кем была девушка Я чуть не попросил их не делать этого. Наихудший способ выяснить обстоятельства любого происшествия, и уж тем более убийства в Оствальде с его узкими улочками и сомнительными заведениями - это когда по домам и тавернам ходят стражники и задают вопросы со всей тонкостью немытого огра. Ну, положим, они и получат какие-то сведения, но лучше от этого не станет. Я все еще хотел выяснить, кем была девушка, но чем больше я об этом думал, тем больше склонялся к мысли, что важна не сама девушка, а ее смерть. Кто-то очень хотел убедить людей, что в Мидденхейм пробрались мутанты, и этот кто-то добился бы своего, если бы расследование попало в руки такого славного доброго парня, как Штутт.
"Он не был плохим человеком, - размышлял я, готовясь к ритуалу. - Мы довольно хорошо знали друг друга в дни, когда я еще не вступил под сень Храма: он был тогда молодым торговцем, который пытался подвизаться в областях, где первенство было за гораздо более старыми династиями прожженных дельцов. Дела у него не шли, но он не сдавался, это я могу за него сказать. А потом семья Спарсам обвинила его в уклонении от уплаты налогов. Частью наказания был месяц службы в городской страже. И было по сему: он нашел свою нишу в Мидденхейме. Штутт стал куда лучшим капитаном стражи, чем купцом. Что, впрочем, не значит, что он стал хорошим капитаном стражи".
Я зажег последнюю из свеч вокруг тела, окропил труп святой водой с соответствующими ритуальными жестами, глубоко вздохнул и начал низкий медленный напев Безымянного Обряда. Я ждал, когда изнутри придет старое чувство. Дух Морра проходил надо мной и сквозь меня, истекал из меня, чтобы объять тело женщины, лежащее передо мной, благословить ее, защитить ее от зла… - И остановился. Что-то сопротивлялось ему.
Энергия Повелителя Смерти замерла во мне, ожидая, когда я направлю ее. Но это было невозможно: чем сильнее я выталкивал ее, чем ближе подходил к телу, тем сильнее меня отбрасывало. Я продолжал петь, вбирая в себя все больше силы Морра и пытаясь распылить ее на тело, но она стекала с трупа, как вода с промасленной кожи. Что-то было не так, что-то шло совершенно неправильно. Но я не собирался сдаваться. Я запел вновь, призывая все свои силы, выталкивая могущество Морра на тело. Неизвестное сопротивление откинуло меня назад. Я не мог его сломить. Непреодолимо.
Одна из свечей прогорела, мигнула и потухла. Она была трех, а то и четырех дюймов высотой, когда я начинал обряд. Прошли часы. Я перестал петь и отпустил божественную силу. Вместе с ней ушли и остатки моих сил. Ноги подгибались, как зеленые веточки, сам я был полностью опустошен. Один среди теней, я смотрел на тело. Факториум был тих, и, кроме моего слабого дыхания, ничто не нарушало безмолвия. Абсолютная тишина и неподвижность, но не спокойствие или умиротворенность. В воздухе висело напряжение, как будто с минуты на минуту ожидалось какое-то событие. Мороз ранней весны и холод камня наконец пробили своими иглами мою одежду, и я затрясся. На мгновение я почувствовал то, что чувствует здесь любой нормальный человек: жуть оттого, что тебя окружают мертвецы. Ужас непонятного.
Я погасил пальцами остальные свечи и поспешил прочь, наверх, в относительное тепло главного строения храма. Как только я покинул Факториум, мой мимолетный страх исчез без следа. Секунду я думал о том, чтобы посетить главный зал и помолиться немного, но вместо этого нырнул в боковой ход, который вел в личные кельи жрецов, прошел по узкому каменному коридору и постучал в дверь комнаты отца Циммермана. Мне было немного не по себе из-за этого, но иногда проблема не оставляет тебе другого выбора, кроме передачи ее вышестоящим людям.
Из комнаты послышался звук шагов, приглушенный голос, а потом дверь приоткрылась, и из нее выскользнул брат Гильберт. Мне на ум пришла кошка, пробирающаяся через узкий лаз… а, может, змея. Он улыбнулся мне своей вкрадчивой улыбочкой и исчез в направлении трапезной. Я толкнул дверь и вошел. Отец Циммерман сидел за письменным столом. Похоже, он сочинял какое-то послание. Его пальцы были покрыты чернильными пятнами, а на полу валялись сломанные перья. Он развернулся ко мне, и я смог увидеть чернила и на его белой бороде.
- Что такое? - спросил он меня. В его голосе звучало явное раздражение; не из-за того, подумал я, что его оторвали от дел. Пожалуй, куда большее значение имел тот факт, что я ему не нравился. Меня это не огорчало. Я ведь тоже был от него не в восторге.
- В Факториуме новый труп, отец.