Мы поблагодарили Клевенс и стали удивлённо рассматривать салфетки. Достаточно понятными были только значения вышивки, сделанные для Хи и Предназначенной, а остальные картинки вызвали оживлённое обсуждение. Каждый предлагал разные варианты. Рассматривая мою салфетку, многие соглашались с Клевенс, что я буду летать с Ветром Удачи. Принцы при этом морщились. Есения - Предназначенная - предполагала, что это аллегория и обозначает полет фантазии, а мне мечталось, что у меня действительно вырастут крылья, и я смогу сама подняться в небо и полететь, как птица. Мечтать ведь не вредно.
Вечер сам собою перетек ночь, но никому не хотелось расходиться, пытались как можно дольше поговорить на отвлеченные темы - только бы тема не касалась завтрашней ночи, а сегодняшняя ночь не пугала своей неопределённостью.
Всё получилось! Путь к дереву
С утра погода испортилась окончательно. Шёл снег, дул ветер, и мороз становился все сильнее. Я периодически выходила, смотрела в разные стороны и искала хоть какие-то наметки на путь. Ничего не было. Обедали мы в полной тишине. На Собирателя грехов и Бездушного все старались не смотреть, понимали, что если ничего не решится, эти двое вскорости умрут. На меня тоже старались не смотреть, а я не поднимала голову от тарелки, чувствовала себя без вины виноватой и не знала, что делать. Снег не прекращал сыпать, заполняя собой все пространство вокруг. Мы ждали. Стало сереть - близились сумерки. Настроение было соответствующее - нервное, мрачное, почти отчаянное.
Хи поднялся из-за стола и сказал:
- Всем быть готовыми. Как только сумерки настанут, будем выдвигаться. Я уверен в Лотте. Она поймает путь. Надо просто начинать двигаться. Хватит жалеть себя, нажалелись.
Вскоре все были готовы и одеты, бутерброды нарезаны, сани готовы, снегоступы лежали наверху.
Хи сказал:
- Выдвигаемся, идём в направлении на восток, почему - не знаю. Кто не согласен, аргументируйте.
Никто не стал возражать в этой ситуации, ведь только один человек смог взять какую-то ответственность на себя. Все выстроились в цепочку, как планировали, обвязались веревками, чтобы не потеряться в пурге и темноте, и пошли. Дошли до опушки леса, я остановилась и опять стала смотреть. Было почти темно, снег слепил глаза и налипал на ресницы. Начала вертеть головой и… вот оно: впереди вдаль выстроилась маленькая, чуть заметная в метели гирлянда из огоньков. Я замахала руками. Все радостно замахали в ответ, поняли. Хи обнял меня.
- Ты молодец, Лотта, идем.
Как будто мы уже пришли, как будто кто-то знал, сколько времени идти до Дерева и вообще - дойдем или.
Мы шли. Останавливались, прижимались друг к другу, сметали сугробы снега с головы и одежды, растирали руки и носы, чтобы не обморозиться, но шли, не видя даже человека, который стоял рядом, крепко держась за веревки. Я жутко устала, хотелось лечь и не двигаться, но вспоминала, что надо, надо, должна.
"Спасибо Хи, он держит меня, а как остальные? - думала я. - Каково парням ещё и сани тащить, каково нежным девушкам, которые и на улицу зимой лишний раз не выходили?" Мы шли всё медленнее, но главное - шли. Время тянулось бесконечно, а вот силы были на исходе. Будет ли эта охота? Кажется, уже скоро утро, а мы всё идем, и останавливаться нельзя.
И все-таки мы дошли. Впереди показалось что-то невероятно огромное, уходящее в небо, насколько было видно в этом снежном кошмаре. Морана точно не хотела допустить нас к Дереву Мироздания и бросила и снег, и ветер, и мороз против нас. Но мы пришли. Это была первая победа.
Дерево было необъятным, с корявой корой, толстенными ветвями. Но оно как будто нам обрадовалось, ветер качал ветви, а мы смотрели - и казалось, что оно нас приветствует. Мы спрятались за стволом от ветра и вздохнули. Странно, но возле Дерева было теплее и почти не дуло, снег падал спокойно и не слепил глаза. На небе в просветах туч появилась огромная серебристая луна и с удивлением посмотрела на нас - кто эти букашки, что сгрудились возле великого Дерева, как посмели? Но Дерево опять шевельнуло ветвями, как будто говоря: они со мной, мои гости. У нас появилась надежда. Стали осматривать друг друга - не обморозился ли кто. Есения подошла к Собирателю грехов.
- Лотта, посмотри, он не открывает глаза и совсем белый. Он не умер?
Я с ужасом глядела на этого человека. Он был не просто белый, а синий. Неужели умер перед самым Деревом? Невероятно. Столько ждать, столько мучиться и умереть вот так, на пороге спасения. Меня объял ужас и отчаянье.
- Подожди, Лотта, не отчаивайся, - сказала Есения, стащила рукавицы с себя и Собирателя и стала тереть его руки.
- Есения, - ойкнула Клевенс, - к нему нельзя прикасаться, может быть беда.
- Все, Клевенс, беда уже могла произойти, он мог умереть, так что хуже не будет, - и она распахнула свою шубу, юркнула в шубу собирателя и обняла его.
- Мама говорила, что замерзших лучше всего отогревать человеческим теплом. Надо попробовать.
Я стояла, как громом пораженная: я боялась даже лишний раз пройти мимо него, так как не знала последствий соприкосновения с человеком, носящим в себе тайные и явные грехи множества людей, да и Клевенс сказала, что он неприкасаемый. А тут девчонка боялась не того, что беда от него исходит, а того, что беда может с ним случиться. Странно, но ничего ужасного не случилось, и минут через десять Собиратель открыл глаза и с удивлением посмотрел на прижавшуюся к нему девушку.
- Спасибо, ты храбрая, - приподнял руку с длинными костлявыми пальцами и поправил выбившуюся из-под шапки прядь волос Есении. - Я думал, что не доживу, так холодно внутри было. Ты отогрела меня.
Есения смутилась и быстро вскочила, застегнула свою и его шубу и серьезно сказала:
- Мама была права, человек может отогреть другого человека своим теплом. Я рада, что получилось.
Собиратель улыбнулся, я никогда не видела, как он улыбался. Действительно, чудеса начались.
Мы немного пришли в себя и стали как могли (кто словами, кто поглаживал по коре, Есения вообще прижалась щекой к коре) благодарить Дерево за то тепло, которое действительно шло от него, а Дерево качало ветвями.
Через некоторое время шум ветвей стал тревожным, и мы поняли, что время пошло и Охота приближается. Хи опять взял руководство в свои руки.
- Спокойно. Становимся по периметру ствола, берёмся за руки, прижимаемся к стволу, стоим с закрытыми глазами и не поднимаем голову. Может, останемся живы. Проблемы решаем по мере их поступления.
Шум, лай, визг, звук охотничьего рога приближались. Небо озарилось красными всполохами, и мы закрыли глаза и крепче вжались в ствол Дерева.
Я знала, будет очень страшно, но ужас превзошел все ожидания. Мы стояли с закрытыми глазами, а вокруг выло, ухало, стонало, бряцало железом, издавало какие-то непонятные звуки, воздух даже возле Дерева кружил так, что, казалось, оторвёт и бросит в снег. Я изо всех сил впилась в руку Хи, другая рука держалась за Фрости, и я чувствовала её панику, её ногти просто впивались мне в руку. Ужас прямо-таки первобытный охватил меня. Неужели это будет происходить еще долго? Вроде бы охотники несутся быстро, а кошмар никак не кончится.
Кончился. Улетели. Я сначала приоткрыла один глаз, потом второй: надо мной было просто тёмное небо, и из-за туч краешком выглядывала луна. Пролетели - и все, а что мы получили? Неужели все зря? Люди ехали, ждали, страдали, мерзли - и все зря? Пусть я и принцы не очень озадачены исполнением желаний, да и Клевенс не за себя явно пришла постоять, но остальные? Интересно, а Призрак что-то видел или тоже от ужаса спрятался и закрыл глаза?
"А призраки закрывают глаза от страха или нет? - подумала я. - Лотта, тебе всегда в голову приходят дурацкие мысли, не соответствующие ситуации".
Я устыдилась сама себя и стала смотреть на нашу уже почти тёплую, имею в виду оттаявшую, компанию. Все стояли удивлённые, разочарованные и не могли поверить, что ничего не произошло. В этот момент крылатые кони Лаки на полном скаку ворвались под сень дерева.
- Лотта, быстро, где Собиратель грехов? У нас очень мало времени. Охота уже проносится над рекой. Есть пять минут.
Он схватил беспомощного Собирателя и кинул в свои сани.
- А кто будет страховать его, чтобы не утонул в реке? Быстро в сани. Лотта, кто?
Я забыла об этом и не с кем не договорилась. Как это произошло - не знаю.
- Лотта, я не могу сам подойти к воде, кто? Быстрее.
Я стояла как в ступоре. Мне нельзя бросить этих людей, но и нельзя послать Собирателя грехов одного. Что делать? Я рассеянно оглянулась.
- Я поеду, - вдруг сорвалась Есения, - мне дома было именно это видение. Сани, человек, закутанный в шубу, и правит коляской парень с развевающимися волосами - это он, человек из моего сна.
Ветер подал ей руку, она быстро вскочила в сани. И они скрылись из виду. А вокруг начало всё меняться. Начало происходить. Происходить нечто.
Дерево зашевелило ветвями, подняло их верх, как сложенные руки в молитве, и тьма над деревом начала расходиться. Небо посветлело, звезды закружили в образовавшемся просвете, и из него стал литься серебристый свет. Крошечные искорки загорались и гасли, стало теплеть, снег подтаял, и на оттаявшей прогалине появилась Леля, богиня весны. Я видела её раньше в зачарованном лесу издалека, но так близко никогда. Милая, симпатичная девушка. Она держала в руках охапку красных цветов. Потом протянула букет в нашу сторону:
- Ловите. Цветы нужны всем, - и кинула букет нам навстречу.
Цветы рассыпались, но не упали, а таинственным образом были пойманы каждым, кто был под деревом. Красный цветок, цветок любви. Каждому по цветку, а Клевенс почему-то два. А у меня аж три.