3
О, не гневи меня
И новый грех не вешай мне на шею.
Тебя люблю я больше, чем себя…
- Как он играл, Нэлл! Как играл! Обидно, право слово. Эдмунд Кин всего-то на пять лет меня старше, а уже актер!
- Ах, Чарли! О чем ты говоришь? Твой Кин - бродячий комедиант. Его труппу даже в Лондон не пускают, не то что в "Друри Лейн", на настоящую сцену! Истинный успех ни ему, ни Саре Сиддонс во сне не приснится. Кстати, она красивая? Эта твоя Сиддонс?
- Красивая?! Нэлл, красивее тебя нет никого на свете. Но она умеет играть. По-настоящему, понимаешь? Эти гусыни из "Друри Лейн" просто читают роль, фразу за фразой. Французская школа, "ха-ха" - три раза. А Сиддонс - каждый раз другая. Словно кожу меняет… Какая она Джульетта, а? Слышала бы ты, Нэлл!
Разбейся, сердце, и глаза, смежитесь.
Прах, возвратись во прах, кляня судьбу.
С Ромео лягу я в одном гробу…
- Глупый, глупый Чарли! Зачем тебе менять кожу? Ты у нас красавчик, а я - обычная девчонка из лавки. На тебя леди поглядывают, из карет ручки белые тянут. Не знаю, как в актеры, а в лакеи - из тех, что к леди поближе, - тебя возьмут без рекомендаций. Зато моего братца и на конюшню брать не хотят.
- О чем ты, Нэлл?! Мне сделаться лакеем? Торговать тряпьем, как отец? Актер - замечательная профессия! Актера видят тысячи людей, они его слушают, он им нужен…
- Чарли! Вот потому моя матушка и не хочет, чтобы я стала твоей женой. Актер - хуже бродяги. Его даже у церкви хоронить не станут. Не люби я тебя, мой глупенький Чарли, я бы сказала: уезжай из Англии, запишись в войска Веллингтона. Может, с Бони тебе больше повезет?
- Я не уеду, Нэлл. Я буду жить в Англии, вместе с тобой. И я стану актером! Настоящим, как Эдмунд Кин.
Лондонский порт - не город, а целая страна. От стен седого Тауэра до свинцовых волн Английского канала. Любопытные могут нырнуть в архивную пыль - изучить пергаменты с королевскими печатями, написанные на скверной латыни. Особые законы, особые привилегии. Право быть повешенным на "добром витом шнуре с семью узлами" - пустяк, мелочь. Эй, ротозеи! - прокатитесь на ялике по красавице-Темзе, полюбуйтесь державой. Велика, обильна; что ни край - своя жизнь.
Где лучше, где хуже, а где - никак.
В Теддингтоне было "никак" в последнем градусе. Чарли понял это с детства. Отец просветил: "Дыра, сынок. Не Лондон, не деревня; не река и не море. Только и есть в дыре, что плотина…"
Теддингтонской плотиной любовались - по воскресеньям, после церковной службы, если погода позволяла. Больше смотреть было не на что. Доки - севернее, торговые пристани - южнее. В Теддингтоне селились неудачники. Моряки, у кого водились шиллинги, снимали жилье - отдохнуть, потоптать твердую землю. Год-другой - и снова в море. Молодежи тоже не сиделось. Уходили в плавание, соблазнялись монетой вербовщика и надевали красный мундир. Руки-ноги-голова в наличии? - значит, прочь из Теддингтона. Что здесь делать? На плотину смотреть? Держать лавку с колониальным товаром?
Барахлом торговать?
Родители Нэлл держали лавку. Отец Чарли, Николас Бейтс, избрал долю старьевщика. С первых дней мальчик слышал: "Старые вещи покупаем! Старые ве-е-ещи!.." Сперва торговали вразнос, потом сняли первый этаж дома, вывеску заказали: "Николас Бейтс. Зайдите - и обрящете!"
Заходили нечасто. Обретали еще реже.
Малыш Чарли не расстраивался. Можно было вволю разглядывать заморские диковинки, купленные отцом у матросов, - раковины, бусы, обломки копий из Полинезии, большой раскрашенный щит из Гвианы. Из родной старины Бейтсам доставалось главным образом тряпье и ерунда, вроде чугунных утюгов. Что интересного в утюге или, к примеру, в медной кастрюле?
Книги - это да. Отец их перепродавал на бумажную фабрику. Почти все были без обложек, без начала и конца. Иногда Бейтсу-младшему везло. Томик Шекспира 1753 года издания - целехонький, не считая масляных пятен, - стал его верным спутником.
Повзрослев, Чарли задумался над очевидной вещью. Лавка давала мало дохода, но семья - отец-мать и дети (трое, не считая тех, кого Бог прибрал во младенчестве) не голодали. Суп из бычьего хвоста, бобы с бараниной - каждый день. Отцу хватало даже на выпивку. В лавке у отца Нэлл дела шли немногим лучше, но и там сводили концы с концами.
Загадка решалась просто. Регулярно к старьевщику Бейтсу приезжали гости из близкого Лондона. Кто именно, Чарли не знал - гости были ночными, секретными. После них оставались тюки и узлы, которые отец прятал в задней комнате, запирая дверь на большой висячий замок. Вскоре новые гости - еще секретнее! - уносили груз в сторону Темзы.
Контрабандой в Теддингтоне не брезговал никто. Но Чарли вскоре стало казаться, что отец занят чем-то куда более скверным, нежели простая контрабанда. Слишком мерзко ухмылялись поздние визитеры. И отец боялся по-особенному, не так, как, скажем, их сосед, дядюшка Бен - рыжий мошенник, чьи роскошные бакенбарды знала вся таможня.
Дядюшке Бену все было нипочем:
"Не волнуйтесь, сэр! Д-дверь, в первый раз, что ли?"
Что такое Тайна, маленький Чарли понял рано. Тайна - дедушка и бабушка, родители отца; их нельзя поминать вслух. Тайна - причина, отчего Николас Бейтс выбрал долю старьевщика в теддингтонской "дыре". Вскоре у Бейтса-младшего появилась своя собственная Тайна. Да такая тяжеленная, что и с Нэлл поделиться нельзя - надорвется девчонка, не потянет.
"Батюшка! Матушка! Что со мною? У меня лицо течет!"
Кое-что про отцовские дела Чарли узнал, случайно заглянув в один из узлов. Сверху лежали женские вещи. На платье, порванном в двух местах, красовались пятна крови. После этого мальчик твердо решил, что не останется под родной крышей ни одного лишнего дня. Он бы давно уехал, хоть в Лондон, хоть за море, хоть к Веллингтону в Испанию - с негодяем Бони сражаться.
Если бы не Нэлл…
Что умер я, мне снилось. Странный сон,
Сознанья не отнявший после смерти.
А милая пришла, вдохнула жизнь…
- Чарли, Чарли! Век бы слушала тебя… Жаль, не похож ты на Ромео. Тот был мальчишка, цыпленок, а ты - парень видный. Со стороны взглянуть, прямо гвардеец из дворца. Знаешь, как наши девчонки мне завидуют? Я бы и сама себе завидовала…
…Мне в губы поцелуями своими,
И ожил я, и стал владыкой мира…
- Погоди, Чарли, я серьезно. Утром я говорила с отцом. Ты ведь знаешь, он о тебе и слышать не хочет. Даже в детстве нам играть не разрешал, помнишь? А сегодня… Он словно переменился. Хороший, говорит, Нэлл, твой парень, только непутевый. К делу бы пристроить, тогда и о свадьбе подумать можно. Я, дура, про театр заикнулась, а он: "Да лучше я тебя первому попавшемуся джентльмену продам!"
- Продаст? О чем ты, Нэлл?!
- Ты что, вчера родился? Бедняки не выдают красивых дочерей замуж, они продают их джентльменам. А я ведь красивая, правда? Потом отец успокоился и вот что предложил. Его двоюродный брат служит в Лондоне, в доме герцога Бельморала. Он мог бы пристроить тебя на теплое местечко. Не обязательно лакеем, в богатых домах требуются всякие работники. Ты переедешь в Лондон, каждую неделю станешь ходить в "Друри Лейн"… И мы будем рядом.
- Рядом? Нэлл, ты уезжаешь?
- Не все так страшно. Отец не решится продать меня. Мать не позволит. Она нашла и мне место в Лондоне, очень хорошее место. Буду компаньонкой у старой леди. Если я ей понравлюсь, она мне отпишет сотню-другую фунтов в завещании!
- Нэлл!
- Детство кончилось, мой Чарли!
- "Что умер я, мне снилось. Странный сон…"
- Не болтай чепуху! Лучше подумай, как устроишься в столице. Имей в виду, я буду ревновать тебя, Ромео!