И дело не в его голосе; не такой уж он был и великолепный, хотя, бесспорно, красивый. Дело в его сердце. Глазах. Душе. Он пел, полностью растворяясь в словах и незатейливой мелодии. Здесь и сейчас не было молодого воина, не было нас, не было этой поляны. Только безграничная шахматная доска - Время, и сменяющие друг друга на ней многочисленные фигуры всех цветов радуги. Люди и боги, города и империи; всё рождалось и обращалось в прах на этой доске.
Песня кончилась. А я совершенно внезапно обнаружила себя сидящей на земле, обеими руками вцепившуюся в крепкую холодную руку Серого рыцаря, будто ребёнок в родительскую ладонь в поисках защиты.
Я встретила задумчивый взгляд не-живого воина, и он очень тихо проговорил со странной мягкой улыбкой, не вяжущейся с его потусторонней сущностью и обликом.
- Кому угодно, но не тебе, Сияющая, бояться вечности. Я поспешно отвернулась и спрятала ладони в карманы.
Отчего-то меня с головой поглотила волна настолько сильного смущения, будто под воздействием песни я воина по меньшей мере попыталась изнасиловать, а не просто схватила за руку. Так что мысли уточнить, что имелось в виду, у меня даже не возникло: спасибо хоть, отреагировал он спокойно, сделав вид, что ничего не случилось. Да на самом деле ничего и не случилось, просто я довольно мнительное существо.
- Ну, что я говорил? - прерывая всеобщее оцепенение, Зойр сел, с торжеством оглядывая пришибленных и ошарашенных слушателей. - Первый раз особенно пробирает. Михаэль - тот ещё талант.
Упомянутый талант сидел, потупившись, донельзя смущённый. Однако было видно, что ему приятно такое внимание.
- К чёрту драки! - воодушевлённо хлопнул себя ладонями по коленям Серж. - Михаэль, иди в барды! Нельзя такой талант в землю зарывать.
- Может быть, лет через пять, - улыбнулся герой вечера. - Если доживу.
- Умение отказать в мягкой форме - это тоже талант, - вскользь заметил Ганс с тонкой улыбкой.
- То есть, это меня вежливо послали, - вздохнул гаргулья с напускной печалью. - А вот мы сейчас спросим мнения прекрасной половины населения нашего мира. Вась! Вася, приём!
- А? - вскинулась я. - Кто, я?
- Ты что, спишь что ли? - опешил мой друг.
- Нет, я до сих пор под впечатлением, - огрызнулась я. - Что такое?
- Как ты думаешь, Михаэлю стоит бросить мордобой и начать карьеру барда?
- Я думаю, Михаэль сам разберётся с этим вопросом, - поморщилась я. - Ему лучше знать, что делать со своими стихами и песнями. Как говорится, жираф большой, ему видней.
- Это ты плохую цитату привела, - хихикнул крылатый. - Там, помнится, всё не слишком хорошо кончилось. А с какими стихами Михаэль должен разобраться?
- Со своими, - я вздохнула. - Не знаю, мне почему-то кажется, что наш воин должен писать стихи, причём неплохие.
- Ну… так, немного, - окончательно смутился Кромм под скрестившимися на нём взглядами. - Но читать не буду! - решительно тряхнул гривой парень. - Они слишком грустные. Вася, а кто такой этот Жираф, которого ты упомянула?
- Э-э-э… - синхронно протянули мы с Серёгой, задумчиво переглядываясь. Вот попали так попали.
- Это долгая история. В общем, если в двух словах, жил один гаргулья по имени Жираф, он влюбился в человеческую девушку. Все были против, но один старичок в человеческом поселении сказал, что Жираф большой, ему видней. Они поженились и ушли жить к эльфам, потому что их родня отказывалась признавать такой странный союз. А потом у них дочь замуж за эльфа вышла, а они оба расстроились, - стараясь не вдумываться в собственные слова и мысленно прося прощения у великого поэта, я, как могла, перевела события песни на понятный слушателям язык. Серж тихонько похрюкивал и всхлипывал, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. - Это придуманная история, песня такая, вроде басни. Там ещё в конце мораль, что пусть Жираф и был не прав, но виноват на самом деле не он, а тот, кто крикнул из-за своего забора: "Жираф большой, ему видней".
- Очень странная история, - прокомментировал наш командир с выражением растерянности на слегка перекошенном лице. Видимо, пытался представить получившегося на выходе мутанта. У меня это, к слову, в оригинальной версии тоже получалось с трудом.
- Нет, ну, если отвлечься от деталей, действительно забавная басня, - хмыкнул Зойр. - Про горячность, свойственную юности, и последствия пассивности старшего поколения. А вы эту песню целиком не помните?
- Нет, - почти в ужасе затрясла головой я. Песню-то я помнила неплохо, но петь… увольте. И дело даже не в том, что я ни играть, ни петь не умею. Просто это краткое содержание можно перевести, хоть и коряво, а пояснять слушателям каждое слово, начиная с названия несуществующего тут континента, очень не хотелось.
Видимо, друга посетили те же мысли, потому что он также отрицательно замотал головой, хотя как раз Серж-то на гитаре играть умел, и вполне неплохо. Правда, это было, когда у него ещё когтей не было, а сейчас в его лапищи хрупкий инструмент давать элементарно жалко.
На этой вполне позитивной ноте мы и разбрелись по своим местам.
Впрочем, я в палатку (любезно поставленную Сержем) всё равно уползала с тяжёлым сердцем на дрожащих лапах, ожидая подвоха в виде всяческих жутких кошмаров. Однако, ничуть не бывало; ужасы мне показывать отказались. Хоть спала я и беспокойно, но ничего конкретного в этих снах не было, сплошной сумбур и сумятица. То ли в моём личном кинотеатре кошмаров случился санитарный день, то ли сознание задавило своим хроническим ничегонепониманием подсознание, и то, придушенное, выдало вот такую ерунду.
Ещё несколько дней мы ехали без приключений, как общественных, так и моих личных, во сне. Правда, насторожила такая ситуация только меня. Михаэль отмахивался словами "и не такое бывает", Серж называл параноиком. Но в мозгу настойчиво свербела мысль о нашей участи потенциальных смертников. Получалось, если сам по себе путь не столь уж рискованный, все неприятности будут ждать нас в его конце, и тогда шансы выжить действительно стремительно падают. Впрочем, наверное, именно поэтому наше предприятие является безнадёжным. Знать бы ещё, куда и для чего мы идём!
Глава 05. Боги, смертные и бессмертные
"Вначале было слово. И слово это было <…>"
из показаний свидетеля
- Надо же, как интересно, - невозмутимый баритон с бархатными мурлычущими оттенками заполнил темноту, окружающую сознание. - Насколько пёстрая компания, - продолжал рассуждать невидимый собеседник. Потом я поняла, что темнота - это просто следствие закрытых глаз, а не что-то постороннее, и поспешила их открыть. Ясности происходящему это не добавило.
Последнее, что я помнила, - узкая длинная долина между двух невысоких хребтов, по которой мы продвигались к близкой уже цели. Лошади неторопливо топали по плотной каменистой почве… а потом наступила темнота.
Сейчас же оная темнота заполняла небольшую сухую пещеру, в центре которой плясало пламя. Судя по всему, пещера находилась недалеко от поверхности; огонь трепетал от потоков сквозняка, который я и сама чувствовала босыми лапами. Пещера была, кажется, естественного происхождения; во всяком случае, так заставлял думать неровный земляной пол - единственное, что можно было рассмотреть достаточно подробно.
А ещё отлично было видно говорившего. Закутанная в плащ высокая фигура стояла у огня, будто сознательно позволяя рассмотреть себя получше. Тяжёлые складки ткани скрывали тело, но капюшон был откинут, являя всем желающим лицо в обрамлении густых тёмных волос. Странное лицо.
Узкое, скуластое, с большими тёмными глазами, оно притягивало взгляд. Не было в нём особой красоты - ни изящной, ни мужественной, - но было что-то, что заставляло завороженно ловить каждый изгиб губ, каждое движение век. Что-то, от чего ощущение восторженного ужаса сжимало всё внутри; как в момент первого прыжка в воду с высокого пирса, когда нагретый солнцем камень уже не обжигает пятки, но прохладная вода ещё далеко, на расстоянии целого удара сердца.
Взгляд незнакомца переместился с пламени куда-то вбок от меня, тонкие холодные губы сложились в ироничную усмешку, и я поняла.
Передо мной был хищник, и именно это пленяло. Приснопамятный кролик именно так смотрел бы на удава, будь у него побольше мозгов: со смесью ужаса и восхищения. Впрочем, с ролью ушастого грызуна сейчас вполне справлялась я.
- Я, признаться, не ожидал. Вроде бы выходило всего трое, а тут - такой выбор, - он скользнул в ту сторону, в какую смотрел, прямо сквозь костёр, и я вздрогнула. От этого движения плащ и волосы взметнулись, фигура незнакомца размазалась. Это походило на воздействие инструмента "палец" во всемирно известном графическом редакторе: когда нажимаешь на какой-то участок мышью и тянешь его в сторону, оставляя размазанный длинный след.
Этот след, состоящий из тысячи подвижных щупалец-разводов, возникал от каждого его движения и истаивал в темноте за считанные мгновения. Красиво и непередаваемо жутко.
- Вижу, меня тут узнали, - довольно кивнул он. - Кто бы мог подумать, Михаэль Кромм! Последний из рода Кроммов, мужчина и наследник имени! Редкое везение, что ты дожил до этого дня… однако, жаль, что не успел завести семью, было бы ещё интересней.