* * *
Следующее утро выдалось солнечным, и парк отнюдь не казался тёмным и зловещим, но я всё равно пошла в обход. Дорога заняла больше времени, чем обычно, а я ещё к тому же немного проспала, потому что провела бессонную ночь, задремав лишь под утро. И всё же я успела вовремя, хотя и в самую последнюю минуту. Сеньор Соланос на время уехал, так что все занятия и репетиции с нами проводила сеньора Вийера. Я из последних сил сдерживала зевоту, опасаясь, как бы она не заметила моей сонливости.
Экзерсис как раз был закончен, когда дверь открылась, и в класс заглянул секретарь самого сеньора Эстевели.
- Сеньорита Баррозо, вас срочно к директору, - сказал он.
- Да что же это такое! - рассердилась балетмейстер. - Баррозо, что вы опять натворили? Неужели нельзя подождать пару часов, пока мы не закончим?
- Вообще-то её хочет видеть следователь из полиции, - сообщил секретарь. - Он сейчас у директора, так что поторопитесь.
Делать нечего, я отправилась в кабинет сеньора Эстевели, теряясь в догадках, что могло понадобиться от меня полиции. Ведь вчерашняя история с якобы кражей благополучно разрешилась! Или нет? А может быть, Коменчини придумал что-то ещё, с него станется.
Директорская приёмная была открыта, и по ней прохаживался сеньор Эстевели собственной персоной. Не рядовой, стало быть, следователь прибыл в театр, раз выставил директора из его собственного кабинета.
- Проходите скорей, - сказал мне директор, кивнув на дверь. Я открыла её и вошла.
- А, сеньорита Баррозо! - приветливо улыбнулся мне невысокий седоватый господин в штатском, восседавший за большим письменным столом. - Ведь это вы? Меня зовут Фабио Мартини. Проходите, садитесь.
Я села на стул напротив, выпрямившись и благовоспитанно сложив руки на коленях.
- Итак, сеньорита, я позвал вас сюда, чтобы побеседовать с вами в неофициальной обстановке. Вы не против? Тогда начнём. Скажите, вы знаете сеньора Луиджи Коменчини?
- Знаю.
- Как давно?
- Ну… Месяца полтора-два.
- Вы близко с ним знакомы? Меня не интересуют подробности вашей личной жизни, но я должен знать, были ли вы вхожи в круг его друзей.
- Нет, сеньор Мартини. Я не была его близким другом, и никого из его друзей я не знаю.
- Не были близким другом? Но мне сказали, что все это время он за вами ухаживал.
- Да, это так, но я никогда не принимала его ухаживаний.
Мартини наклонил голову набок и пристально посмотрел на меня.
- Скажите, сеньор Коменчини когда-нибудь говорил вам о своих врагах, недоброжелателях?
- Нет, никогда.
- А вы сами что-нибудь о них знаете?
- Нет.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Вчера вечером. Простите, сеньор Мартини, могу я узнать, что случилось?
- А вы не знаете? Сеньор Коменчини был сегодня утром найдет в парке мёртвым.
- Найден… мёртвым?!
Следователь кивнул.
- Убийство совершено с особой жестокостью. Труп с трудом удалось опознать.
Я ошарашено молчала.
- Расскажите о вашей последней встрече.
- О встрече? - тупо переспросила я.
- Да. И, если можно, поподробнее.
Я помолчала, собираясь с мыслями. Потом начала рассказывать. Сеньор Мартини постоянно что-то переспрашивал и уточнял, особенно его заинтересовала история "кражи". Он попросил меня перечислить имена всех свидетелей этой сцены, при том, что у меня создалось впечатление, что он и без меня отлично всё знает. Его взгляд, цепкий и пристальный, не отрывался от моего лица, заставляя меня чувствовать себя неуютно.
- И больше вы его не видели?
- Нет.
- Скажите, сеньорита Баррозо, вы ведь ходите домой мимо парка или через него?
- Да, обычно через парк.
- Скажите, вчера вы не заметили в нём чего-то необычного, подозрительного?
- Н-нет… - уже начав говорить, я вдруг представила себе, что этот въедливый господин вполне может придти к сеньоре Софиантини и спросить, не заметила ли она за мной какой-нибудь странности. А в том, что хозяйка пансиона заметила разорванное платье, сомневаться не приходилось.
- Что-то не так? - спросил Мартини, мгновенно уловив мою неуверенность.
- Я не уверена, имеет ли это отношение к убийству…
- Расскажите, сеньорита. Имеет это отношение, или не имеет, я решу сам.
- Вчера в парке на меня напали.
- Так, так, очень интересно. Кто это был?
- Было темно, я его не разглядела. Могу только сказать, что это был мужчина.
- Высокий, низкий? Толстый, тонкий?
- Выше меня. Не толстый… Но и не тощий. Обычного телосложения.
- Он хотел вас ограбить? Или…
- Нет, не ограбить. Мне показалось, что он хотел… Ну, вы понимаете… - я почувствовала, что отчаянно краснею. - Мне удалось вырваться и убежать.
- Похоже, мы имеем дело с маньяком-убийцей, сеньорита, - сказал следователь. - И если вы вчера встретились именно с ним, то вам несказанно повезло. Где это было?
- У выхода на Триумфальную. Там тёмная дорожка, без фонарей.
- Да, именно там и нашли труп, - кивнул Мартини. - Вам следует быть осторожней, сеньорита, и не ходить вечерами в одиночку, особенно через парк. А теперь возьмите лист бумаги, выйдите в секретарскую и запишите всё, что сейчас рассказали мне, ничего не упуская. А секретарю скажите, чтобы он позвал сеньориту Рокка.
Я честно передала, чтобы позвали Паолу, взяла бумагу и принялась писать. Паола пробыла у следователя меньше, чем я, во всяком случае, я ещё не успела закончить своё сочинение, когда она вышла, уселась рядом со мной и тоже принялась писать, в то время как секретарь отправился за следующей свидетельницей.
Следователь дотошно опросил всех, видевших вчера сеньора Коменчини, и ушёл, на прощание передав мне и ещё нескольким людям приглашение зайти завтра днём в полицию. Меня и Паолу тут же атаковали вопросами, но я по большей части отмалчивалась, предоставив Паоле в красках расписывать допрос по поводу смерти моего незадачливого поклонника. Я же была слишком подавлена. Жалко сеньора Коменчини мне не было, но сама мысль о жестоком убийстве вызывала дрожь. Кто это сделал? Я вспоминала вчерашнее нападение, тень, мелькнувшую за спиной насильника, и голос, крикнувший "беги". Неужели Коменчини убил мой нежданный заступник? И чего он хотел, вмешавшись, - убить его или спасти меня? Человек, просто вступившийся за подвергшуюся нападению женщину, не станет убивать нападающего, тем более так, чтобы труп с трудом поддавался опознанию. Может, это и впрямь был сумасшедший маньяк, набросившийся на первого, кого увидел, а голос мне просто померещился? Или сеньора Коменчини всё же убил кто-то другой?
Весь театр был взбудоражен, на меня только что не показывали пальцами, по многу раз обмусоливая и историю с брелоком, и само убийство. Когда ко мне в очередной раз подкатили якобы сочувствующие любопытные, я взорвалась и закричала, что меня и так уже тошнит от допросов в полиции, что если они хотят узнать подробности, то пусть туда и обращаются, а ещё и здесь я отчитываться не обязана. В ответ мне весьма выразительно покрутили пальцем у виска и посоветовали подлечить нервы, но всё-таки отстали. Тем более что я сказала правду - в полицию меня вызывали неоднократно.
Следующий допрос вёл другой полицейский, оказавшийся весьма бесцеремонным. Его, в отличие от сеньора Мартини, весьма даже интересовали подробности моей личной жизни, и он раз за разом выспрашивал, где я бывала с сеньором Коменчини, с кем из его друзей проводила время, какие подарки от него получала, и всё прочее в том же духе. Моим утверждениям, что нигде я не бывала, подарков не принимала, а друзей и в глаза не видела, он, похоже, не верил. Меня же так и подмывало спросить, нужны ли ему эти сведения для дела, или он просто удовлетворяет за счёт службы извращённое любопытство, но я не решилась. Потом у меня начали выспрашивать, были ли у меня другие поклонники, присылал ли мне подарки кто-то ещё, не получала ли я любовных писем. Тот брелок Коменчини мне подбросил, застав меня с кем-то другим? Нет? А зачем тогда? Ах, потому, что я отказалась ответить ему взаимностью… А в парке на меня точно кто-то напал, или я там встречалась со своим другом? А сеньор Коменчини застал нас вместе, и… А знаю ли я, что лжесвидетельство и укрывательство преступников - дело уголовно наказуемое?
Нет, нет, нет, твердила я. Никого я не покрываю, ни с кем я не встречалась, с сеньором Коменчини у меня ничего не было. Всё было именно так, как я сказала, и больше мне нечего добавить. Наконец меня отпустили, с наказом немедленно обращаться, если вспомню что-то ещё. А через пару дней вызвали снова. Так продолжалось больше двух недель, допросы следовали один за другим, и у сеньора Мартини, и у других следователей, так что немудрено, что к концу этого срока я постоянно была на взводе. А тут ещё и мои "доброжелатели" среди коллег так и норовили подлить масла в огонь. Ничего удивительного, что дело кончилось новым скандалом, и причиной его, разумеется, стала Паола.
Сначала, впрочем, ничто этого не предвещало, и обратилась она ко мне, как обычно, поначалу довольно дружелюбно:
- Что-то вид у тебя не очень здоровый. Замучили полицейские?
Я неопределённо повела плечами.
- Тебе надо развеяться, - не отставала Паола. - Давай все вместе в воскресенье съездим за город. Там у нас пикник намечается, будет весело.
"Все вместе" означало, что будут она и её подруги, а также, вероятно, друзья. Оказаться в этой компании мне, естественно, не хотелось.
- Не хочу.
- Почему?
- Потому.
- Давай съездим, что ты всё в городе сидишь? Я тебя кое с кем познакомлю.
- Не надо.