Я сомневаюсь, что даже сами Одиннадцать помнили сейчас, зачем туда положили этот скелет. Очевидно, это было напоминание о смерти. Если врач был прав, именно страх смерти - от чумы - привел к созданию существующей здесь неестественной формы правления.
Кроме того, я заметил также, что один стул пустовал. Если за столом должны были сидеть двенадцать человек, где же двенадцатый? Ведь правители Сенд-Амрида называют себя "Одиннадцать"!
Я надеялся разгадать эту загадку позднее.
Тем же ровным голосом, каким он разговаривал со мной, человек, встретившийся нам на улице, рассказал своим товарищам о разговоре, произошедшем между нами. Он выдавал точную информацию, не поясняя ее и не добавляя ничего от себя.
Когда он закончил, все остальные повернулись, чтобы рассмотреть нас.
- Мы поговорим, - сказал один через мгновение.
- Нам уйти, чтобы вы могли посовещаться? - спросил я.
- Нет необходимости. Мы оцениваем факты. Здесь вы или нет, не важно.
И Одиннадцать начали обсуждение, которое невозможно было спокойно слушать. Ни разу, ни одного-единственного разу ни один из них не сказал ничего личностного. Некоторым это может показаться правильным: значит, у Одиннадцати разум контролирует чувства. Но на самом деле этот разговор наводил на нас ужас, и тут я понял, что в любом деле важны действия Личности, важна индивидуальная точка зрения, тогда можно прийти к реалистическому решению, каким бы несовершенным оно ни казалось.
Наконец Одиннадцать приняли решение, на которое у любого нормального человека ушло бы несколько мгновений. Они постановили: если я объясню им, как сделан и как работает двигатель внутреннего сгорания, они помогут мне починить мой, испорченный.
Я знал, что если я объясню этим безумцам, как пользоваться двигателем внутреннего сгорания, они с его помощью могут создать какие-нибудь новые аппараты, кто знает, для каких целей предназначенные. Это было очень опасно. Но я сделал вид, что согласен, так как знал, что все равно сами они не смогут построить такой двигатель прежде, чем я успею вернуться с подкреплением, чтобы вылечить жителей города от болезни, которой они все заразились.
- Ты покажешь? - спросил один из Одиннадцати.
- Я покажу, - согласился я.
- Когда?
- Утром.
- Утро. Да.
- Мы вернемся на наш корабль?
- Нет.
- Почему?
- Вы останетесь или не останетесь. Мы не знаем. Поэтому вы останетесь здесь.
Я поежился.
- Ну хорошо, тогда, я думаю, мы сможем где-нибудь поспать до утра. - По крайней мере, мы восстановим силы, они нам утром понадобятся.
- Да.
- Есть здесь где-нибудь гостиница?
- Да, но вы там не остановитесь.
- Почему? Вы можете приставить к нам стражников, если вы нам не верите.
- Да, но вы умрете или не умрете. Мы не знаем. Вы останетесь здесь.
- Не понимаю, почему мы должны умереть?
- От чумы умирают.
Я все понял. Они не хотели, чтобы мы заразились чумой, которая все еще, как мы решили, свирепствовала в городе. Это место было, наверное, лучше всего защищено от нее. Мы согласились остаться.
Нас провели из комнаты по короткому коридору, в конце которого находилась лестница, ведущая вниз, в подземелье дворца.
Ми спустились по ступенькам и оказались в коридоре со множеством дверей. Все это было очень подозрительно, слишком уж похоже на камеры в тюрьме.
Я спросил мужчину, который привел нас сюда, что это такое.
- Здесь хранятся неисправные головы, - ответил он.
По всей вероятности, здесь держали тех, кто все еще мог быть полезным Сенд-Амриду, но был признан сумасшедшим.
Очевидно, к таким людям относились и мы. Что ж, если у меня не собирались отнимать оружие, я готов был позволить им запереть нас на ночь, может, потом нам удастся все же починить мотор, вернуться в Варнал и там решить, как избавиться от двойного проклятия, висевшего над городом, от двух царивших тут болезней - чумы и сумасшествия. Я не мог не думать, что это было сочетание, редкое для Марса, где болезни - вообще редкость, но довольно частое для Земли. Я также хотел понять, приведут ли какие-либо другие болезни, если они вдруг появятся на Марсе, к таким же последствиям. Я надеялся, что нет, и думаю, я был прав.
Я ученый, а не философ. Я предпочитаю действовать, а не размышлять. Но случившееся глубоко потрясло меня. Я чувствовал, что должен объяснить, почему я предпочитаю Марс Земле. На Марсе люди усвоили один урок они знают, что может произойти, если очень настойчиво стремиться к совершенству. Они научились ценить человеческую личность превыше всего, уважать не только сильного, но и слабого, ибо в каждом из нас есть и сила и слабость. То, что мы называем силой или слабостью, порождается прежде всего обстоятельствами, в которых мы оказываемся.
Отчасти из-за этого я и ненавидел тех существ, в которых превратились жители Сенд-Амрида.
Возможно, в конечном итоге окажется, что для разрешения этой проблемы потребуется умение владеть мечом и ловкость. Но я сначала все взвешивал и только потом хватался за меч.
На Марсе действительно лучше, чем на Земле, и ты сам должен понять почему. Судьба была милосерднее к Марсу, чем к Земле: здесь было меньше болезней, здесь живет меньше людей, и поэтому у каждого есть шанс стать собой.
Человек с мертвым лицом открыл одну из дверей и отступил, пропуская нас внутрь.
Я очень удивился, увидев, что в комнате, а точнее, в камере, уже кто-то был. Этот человек был мало похож на Одиннадцать; искорка в его глазах напомнила мне о враче, которого мы встретили в городе.
- Нехорошо, что он здесь, - сказал человек с мертвым лицом, - но другого места нет. Не говорите с ним.
Мы молча прошли в камеру, проводили нашего недавнего спутника глазами и увидели, как он закрыл за собой дверь. Услышав, как упал засов, мы поняли, что мы в тюрьме. Нас успокаивало только то, что нам оставили наше оружие.
- Кто вы? - спросил наш сосед по камере, когда шаги человека с мертвым лицом замерли вдали. - Почему Номер Шесть посадил вас сюда, не отняв у вас оружия?
- Значит, это был Номер Шесть? - улыбнулся я. - Он нам не представлялся.
Человек в ярости подскочил ко мне.
- Ты смеешься… над этим?! - Он показал на дверь. - Ты что, не понимаешь, над чем ты смеешься?!
Я перестал смеяться.
- Конечно, - ответил я. - Мне кажется, если мы намереваемся что-то против этого, - я кивнул в сторону двери, - предпринять, нужно попытаться самим не сойти с ума и не стать такими же безумными, как те, с кем мы собирались бороться.
Он посмотрел на меня, словно изучая мое лицо, а потом перевел взгляд на пол, кивая головой в ответ на свои мысли.
- Возможно, ты прав, - сказал он. - Возможно, в этом-то и была моя ошибка.
Я представил своего друга и представился сам:
- Это Гул Хаджи, король, то есть брадхи Мендишарии, лежащей далеко на севере, а я Майкл Кейн, принц Варнала, лежащего на юге.
- Странная дружба, - сказал он, глядя на нас. - Я думал, что южные народы и синие великаны - заклятые враги.
- Сейчас все изменилось, - улыбнулся я. - Но кто ты, и почему ты здесь?
- Я - Номер Один, - сказал он. - И если хотите, я здесь именно поэтому.
- Ты хочешь сказать, ты тот, кого не хватало в совете правителей Сенд-Амрида?
- Именно. И мало того, я сам создал этот совет. Вы видели, где они заседают?
- Да уж, ну и местечко они выбрали!
- Это я положил в центре стола скелет. Он должен был постоянно напоминать о том, против чего мы боролись - о проклятой чуме, все еще властвующей в городе.
- Но что вызвало чуму? Я не слышал, чтобы на Марсе были смертельные болезни.
- Мы сами ее вызвали - конечно, не подозревая об этом. Недалеко от города мы нашли кувшин, настолько древний, что он мог быть создан только шивами или якшами. Нам понадобилось много лет, чтобы открыть его.
- И что было внутри? - с любопытством спросил Гул Хаджи.
- Ничего, как нам показалось.
- Просто воздух? - спросил Гул Хаджи недоверчиво.
- Не просто воздух. Чума. Она была там все это время. А мы по своей глупости выпустили ее.
Гул Хаджи кивнул.
- Да, я помню эту историю, - сказал он. - В той войне, направленной на взаимное разрушение, шивы и якши использовали болезни, которые каким-то образом удалось закупорить в кувшины, чтобы потом выпускать на врагов. Такой кувшин вы, наверное, и нашли.
- Мы и сами это поняли, но какой ценой! - назвавший себя Номером Один сел на свою койку, опустив голову на руки.
- Но что же случилось потом?
- Я был членом совета, правившего Сенд-Амридом. Я решил, что для тоге, чтобы бороться с чумой, нам надо придерживаться логической системы. Я решил - и, поверьте мне, это было очень нелегкое решение, - что пока в городе царит чума, к людям следует относиться как к механизмам, иначе болезнь распространится повсюду. Если человек не очень сильно пострадает от чумы - а ее последствия, как вы знаете, могут быть разными, - значит, это потенциально функционирующий механизм. Если человек очень болен, его считают механизмом бесполезным и, следовательно, уничтожают, предварительно отделив здоровые органы, которые можно было бы поместить в банк запасных органов, чтобы в случае необходимости трансплантировать их функционирующим или потенциально функционирующим механизмам.
- Но судя по вашему плану, можно предположить, что у вас должны быть очень сложные хирургические приспособления. Никогда бы этого не подумал, глядя на жизнь вашего города.