– Ах, ты об этом! – облегченно рассмеялась Роста. – Нет, если Волк и Волчица хотят жить отдельно, то они идут к Вожаку и говорят об этом, а потом строят себе что-то вроде шалаша. И там живут.
– Что значит "если"? Бывает, что они не хотят жить отдельно?
– Конечно, – кивнула девушка. – Тогда Волчица на ночь уходит к своему Волку, а так живет вместе с девушками, как и раньше жила.
Изумительно.
– Ясно, – потрясенно кивнула я.
Мы помолчали, глядя на мотылька, вьющегося возле пламени.
– Роста, а сколько человек в вашем клане?
– Четырнадцать, – удивленно ответила она. – Ты же видишь: семь Волчиц – и столько же Волков.
Ну откуда мне было знать, что мужчин должно быть столько же, сколько и женщин? А может, они еще и…
– Роста, а вы имеете право выбирать себе мужчину только из собственного клана? – высказала я страшную догадку.
– Конечно, – тут же подтвердила несколько удивленная вопросом Волчица. – А разве у вас не так?
– Так, – сдавленно кивнула я.
Из семерых!
Выбирать себе спутника жизни из семерых! И это в лучшем случае – потому что половина могут быть уже разобраны! Да они бы их еще в шеренгу выстроили и на первый-второй рассчитали!
– Риль, а сколько тебе лет?
– Двадцать.
– Значит, ты уже живешь с Волком? Или ходишь к нему? Рано их тут замуж выдают…
– Нет, – покачала головой я. – У нас в клане нельзя вступать в брак, тьфу, то есть в связь с мужчиной, до двадцати трех лет.
Девчонки зарделись. Похоже, даже если подобное правило у них и существовало, то нарушалось с вопиющей регулярностью.
– А вы?
– Ну… Официально – нет. А на самом деле… Ты только никому не говори, ладно?
– Да за кого вы меня принимаете?!
– У меня есть, у Росты, у Ингры – тоже, – заговорщически прошептала Волчица. – Только Вожак ничего не знает – так что ты обещала!
– Конечно, конечно, – рассеянно кивнула я.
Мы еще посидели. Факел сгорел уже наполовину, мотылек куда-то улетел. Возле дальней стены лежала гитара.
– Девчонки, а кто из вас играть умеет? – спросила я, кивая головой на инструмент.
– Я и Роста. Хочешь послушать?
– Конечно!
Роста сходила за гитарой, мы сели в круг, и она завела древнее сказание о Волке и Волчице, сумевших пройти через все препятствия и защитить свою любовь. Красивая старая сказка о верных друзьях, жестоких врагах и вечной любви. Говорю же – люди везде люди, и мечты у них примерно одинаковые. Но оттого не менее недостижимые.
– А ты умеешь играть, Риль?
– Могу попробовать, – пожала плечами я.
Приобняв гитару за гриф, я тихонько провела чуть дрожащими пальцами по струнам, взяла пару аккордов, приноравливаясь.
– Спой, Риль!
– А что спеть? – растерялась я.
– Не знаю. Что-нибудь. Просто спой. Расслабиться.
Я не Волчица, не посланница Духов и не Хранительница Леса. Я просто Иньярра. Просто ведьма. Просто Сказительница.
Раствориться в музыке, дать ей закружить себя в невиданном танце, вдохнуть – и на одном дыхании:
Звезды осколками, полночь близка…
Тихо пришла ко мне волчья тоска
Темная, вязкая, ядом во льду,
Каплей каштана в горчащем меду.
Колкие блики сквозь призрачный свет…
Взять бы сейчас в лесу заячий след,
Вздыбив загривок нестись все вперед,
Ну и пускай след в нору не ведет!
Вздрогнуть, прислушавшись к крику совы –
Мчаться, лететь – птицы нет, увы…
Одиночество колким кольцом
Сделает морду девичьим лицом…
Сесть, подобрав под себя пышный хвост,
Взвыть в леденящие сполохи звезд.
Душу скребущий стихающий вой
Долго стоит над деревней ночной.
Гул голосов, открыванье окон:
Ну что за кворр потревожила сон?
Сколько живу – все дивлюсь на людей:
Вот у кого нет бессонных ночей!
Звезды осколками, сердце в тисках –
Дверь охраняет мне волчья тоска…
Едва ли они меня поняли. Едва ли им ведома волчья тоска, волчья безысходность, волчье одиночество. Но промолчали.
Факел догорел, и мы разошлись по шкурам – спать.
Утром было холодно и сыро. Очень холодно и очень сыро. Если правый бок просто озяб, то левый – тот, на котором лежала, – отмерз к йыру. С огромным трудом распалив новый факел, девчонки стали приводить себя в порядок. Факел чадил, давая не столько света и тепла, сколько едкого дыма. Живо вспомнились подвалы зельеварения.
Там вечно витал спертый дух какой-то абсолютно нестерпимой вони. Ходили даже слухи, что под одним из котлов медленно, но верно разлагается труп. Причем разлагается очень качественно и смердит отменно.
Только вот беда – труп нашел себе пристанище уже лет тридцать назад, а найти его не могут до сих пор. Лично я уверена, что за такое время любой труп уже бы в мумию превратился, но будущие коллеги заверяли, что дым вечно кипящих зелий не дает несчастному благополучно засохнуть, а посему терпеть нам эти благовония до конца учебы, – причем я сама отучилась полвека назад, а воняет, по заверениям студентов, до сих пор.
Я вообще зельеварения не любила: способностей толковых нет – разве что ведьминское чутье. Да и терпения пятьсот раз помешивать дубовой ложкой по часовой стрелке, и столько же – против, мне никогда не хватало, поэтому в графе "зельеварение" у меня стоял вечный "неуд".
Равно как и в графе "предвиденье". Но ни меня, ни преподавателей это ничуть не беспокоило: ведьмы – все, что живут на Древе, – всегда делят способности поровну.
Зельеварение оккупировала Тая, предвидение – Ильянта.
Зато с мечом и боевыми заклятиями я обращаюсь лучше них обеих, вместе взятых. Это не значит, конечно, что Тая, увидев упыря, станет с визгом отмахиваться от него подушкой. Но все-таки когда мы, вместе бродя по Веткам,нанимались изничтожить кого-нибудь зубастого, я всегда предпочитала оставить ее в кустах со словами: "Вот когда эта зараза начнет меня жрать – выскочишь и шибанешь ее чем-нибудь!"
Она никогда не дожидалась, выскакивала в самый неподходящий момент, едва не напарываясь на заклинание или меч. А нежить, совершенно растерянная и не понимающая, кого я, собственно, хочу убивать – ее или Таю (в такие моменты я и сама уже сомневалась), – предпочитала очистить поле боя двух ненормальных ведьм, кинувшись наутек.
Приходилось догонять, внятно объяснять, с кем я все-таки дерусь, и упокаивать. А потом максимально понятно и, что самое сложное, цензурно – ругательств она не выносит – объяснять Тае, что "жрать" и "вызвериться из кустов" – разные вещи!
С трудом согнав с лица отсутствующую улыбку, я встала, умылась ледяной водичкой (то еще удовольствие) и уныло уставилась на свои волосы. Четырехдневный бойкот мылу и воде не пошел им на пользу. Сейчас в этих безнадежно обвисших тусклых патлах только с великим трудом можно было угадать некогда роскошные ведьминские локоны.
Увы-увы, мытье головы холодной водой никогда не входило в список моих вредных привычек, а посему, простояв над ведром минут пять, но так и не убедив себя в необходимости приобщения к здоровому образу жизни, грозящему насморком, простудой и менингитом сразу, я со страдальческой гримасой на лице попросту заплела эту жуть в косу, перетянув кончик кожаным шнурком. "Сойдет – не на выставку!" – обычно говорила в таких случаях моя соседка по комнате.
– Риль, ты завтракать будешь?
– Буду, – со вздохом согласилась я, подходя поближе.
Но когда я увидела, чтоони едят…
На полу стояло только два блюда: вчерашний жуткий салат и не оцененные мною куски сырого мяса. Ни того, ни другого в рот брать совершенно не хотелось.
Да вот беда – почти во всех общинах примерно такого, как здесь, уровня развития существовал священный обряд разделения хлеба: дескать, отказаться от предложенной пищи – высказать хозяевам неуважение и, более того, сказать, что, возможно, ты пойдешь на них с оружием в руках. Реакция хозяев на таких гостей была соответственной: в лучшем случае – погонят в шею, в худшем – пресловутые две стрелы в грудь. Если повезет. Могут и все шесть понатыкать.
Значит, придется есть и молчать. Магия тонкими струйками плясала между пальцами, но растрачивать ее на дематериализацию салата не хотелось – а то она у меня так во веки веков не восстановится.
Хотя… А если самой разделить с ними трапезу? И приличия соблюдены, и желудок не страдает…
И я с энтузиазмом полезла в карман за припрятанной вчера лепешкой. Девчонки встретили дивную пищу (ну, помялась немножко – вкус-то от этого не меняется!) с умеренной радостью, но отломили по кусочку и съели, оставив меня давиться остатком.
А после завтрака встал вопрос ребром: что мне делать дальше? Волчицы уходили на работы, одиноко сидеть в салзохе мне совсем не хотелось, а обещанный сын Вожака не спешил осчастливить меня своим присутствием.
– Хочешь – пойдем с нами работать, – предложила Роста.
– А он меня тогда найдет? – засомневалась я.
– Конечно! Он знает, где мы работаем.
Занять себя чем-нибудь было просто необходимо, поэтому я не стала возражать:
– Ну пойдем.