Он уже не видел, как на холмике норы, дрожа, огоньком сигареты блеснула алая точка. Она становилась все ярче, дрожала все сильнее и, наконец, сорвавшись, побежала по холму, оставляя за собой огненную надпись:
"Сказано так в книге Владыки сущего: и раз лишь в миллион лун явится тот, кто очистится от скверны, употребив сердце свое на защиту далекого и слабого; и спадет с того шкура василиска мерзкого, и быть ему снова человеком."
* * *
… От грозового грома проснулся Виталька, но проснулся почему-то не с испугом, а с радостным чувством на душе. Проснулся и увидел, что не спит и мама: лежит, улыбаясь в свете ночника, каким-то своим взрослым мыслям.
А на улице встрепенулся ото сна и огромный ньюфаундленд, ночующий сегодня из-за предчувствия дождя, под скамейкой возле ларька приема стеклопосуды. Проснулся и принялся безудержно чесаться. "Неужели блохи? Вот же напасть". Но сколько он не скребся, сколько не покусывал участочки кожи, злобных насекомых не обнаруживалось. Зато шерсть к его неописуемому удивлению, огромными клочьями падала на землю. "Лишай!" – ужаснулся Гендос, но, услышав очередной раскат грома, отчего-то вдруг успокоился и поддался накатившему внезапно щенячьему чувству ожидания чуда.
С тем же, только что не "щенячьим", ощущением проснулась в своей новой квартире и Майя Дашевская. И чудо не заставило себя долго ждать. Внимание ее привлек свет за окном, совершенно невероятный в этот час.
Поднявшись, нагая, босиком, она приблизилась к окну и с высоты своего третьего этажа увидела, что земля внизу усеяна какими-то разноцветными светящимися пятнами. Молнией треснуло небо, эхом пронесся раскат, и хлынул дождь. Майя распахнула окно, вдохнула грозовую свежесть, и брызги с подоконника оросили ее высокую ослепительную грудь. И тут с легким веселым испугом она увидела, что цветные пятна, поднимаясь, стали приближаться к ней. Боже мой, да ведь это цветы! Огромные, с блюдце величиной, бархатистые светящиеся неземные цветы – ярко желтые, рубиновые и лиловые.
Сантиметр за сантиметром подтягивались они к ее окну – невиданный букет на тонюсеньких бледно-зеленых напряженных стебельках. Они тянулись все выше, а стебельки становились все тоньше. Благоухая, цветы, все одновременно, поравнялись с ее окном, и стебельки их стали такими тонкими, что уже не выдерживали веса, надламывались, и прелестные соцветия, вспыхнув радужным фейерверком, разом рухнули вниз. И в этот миг в комнату, спасаясь от дождя, влетела бабочка, совсем не ночная – "Павлиний глаз"; влетела и села на протянутую ладонь.
Майя приблизила ее к глазам и рассмеялась, потому что ей показалось вдруг, что бабочка кокетливо, как светская соперница, поглядывает на нее. И Майя поняла, что еще немного, и она, пожалуй, тронется рассудком. "Ну и пусть, – мелькнула мысль, – ведь это будет счастливое сумасшествие". И тут она осознала то главное, что переполняет ее сейчас – ощущение НЕМИНУЕМОГО СЧАСТЬЯ.
Эпилог
На операционном столе лежал человек. Грибники, отправившиеся на промысел сразу после дождя, лившего всю ночь, нашли его в лесу возле большого серого валуна, поросшего тонкими волосками травы. Человек был гол худ небрит и истерзан; на груди его зияла рана, похожая на разошедшийся хирургический шов. Но самое удивительное было то, что человек этот был ЖИВ.
… Майя, задыхаясь, бежала по коридору больницы, на ходу натягивая белые стерильные нарукавники. Ее разбудил телефонный звонок: "Срочно на операцию!" Она еще не знала, кого увидит на столе. И все же нечто большее, чем служебный долг и клятва Гиппократа, гнало ее вперед.
А над склоненной головой хирурга, спасающего эту странную жизнь, самозабвенно делали НОВЫЕ жизни две невесть откуда взявшиеся тут бабочки "Vanessa io". Они то плакали, то смеялись, то в короткие, но многочисленные миги оргазма, что-то кричали друг другу и людям в белых халатах. Но люди не слышали их.
ПРОСТО НАСЫПАНО
"Только в тот период моей жизни, когда в ней была Элька, все как-то связывалось воедино, нанизывалось на общую нить. А до и после – просто насыпано. Это факт, он никак не умаляет прелести нынешней жизни. Но это факт".
Юлий Буркин. "Королева белых слоников"
"В нашей жизни возможны две трагедии. Одна – когда не получаешь того, что хочешь, вторая – когда получаешь. Вторая хуже".
Оскар Уальд
"Пустой ум гораздо лучше приспособлен к отысканию жемчужин, хвостов и прочих вещей, потому что он ясно видит то, что находится у него под носом. Ум же, до отказа набитый информацией, сделать это не в состоянии".
Бенджамин Хофф. "Дао Винни-Пуха"
Как-то я ехал в поезде с Вадиком К.. Вадик – энциклопедист: эрудит и интеллектуал. В разговоре я ляпнул что-то, что его насмешило. Сказал какую-то ерунду, ошибся… Тогда он осторожно задал мне пару вопросов из той же области знаний… Потом он стал серьезно экзаменовать меня – по географии, по химии, по физике, по истории, по литературе и прочим дисциплинам. По окончании этого процесса он был просто в шоке. Он говорил:
– Юлий, ты же ни хуя не знаешь! Ни ху-я! Ни в какой сфере! Как ты пишешь книги?!!
Я, конечно, и сам был удивлен. Я и раньше замечал, что иногда не знаю очевидных для окружающих вещей, но никогда не придавал этому особого значения. Но лучшая защита – нападение:
– Потому я и пишу книги и, заметь, хорошие книги, что ни хуя не знаю. А ты знаешь все, а вот книг не пишешь. А зачем тебе их писать, ты ведь и так все знаешь? Но всё это ВСЁ ты где-то вычитал. То есть все, что ты можешь написать, уже где-то написано, и ты это прекрасно понимаешь…
Интуитивно я всегда чувствовал, что знания мешают творчеству. Музыку я начал писать, когда учился игре на классической гитаре. Мне было лень разбирать пьесы до конца, и, заучив примерно треть, оставшиеся две трети я обычно досочинял. Преподаватель сначала ругался, а потом и вовсе отказался меня учить… Гитариста-виртуоза из меня не получилось, зато я пишу песни. За десять лет учебы в общеобразовательной школе я не смог выучить наизусть ни одного стихотворения. НИ ОД-НО-ГО. Но сочинения "на вольную тему" я всегда писал на пятерки.
Так что, не судите этот текст строго. Все предыдущие мои книги были хотя бы немного навеяны какой-либо другой литературой. Как бы хороши они не были. То есть, в какой-то степени, принимаясь за новую вещь, я примеривал на себя чью-то маску. Этот же текст написан мной-настоящим. Он глупый (и текст, и я-настоящий). Если считать глупостью отсутствие знаний. Однако глупый человек по-своему совершенен, спросите у Винни.
… Когда мне было года три, я нашел в кладовке нашего дома мешок с чем-то напоминающим сухофрукты. Попробовал жевать, вкус оказался другой, не фруктовый. Потом я узнал, что это – сушеные грибы. Этот вкус так запомнился, что я и сейчас люблю пожевать кусочек сушеного гриба, и, если не делать это часто, то этот вкус вызывает ощущение детства.
Еще помню, я был уверен, что наша кошка – заколдованная принцесса, но подобные воспоминания, наверное, есть у всех, ничего уникального в них нет. Детство вспоминается в основном именно ощущениями, а не фактами.
Потом я учился в школе, потом в музучилище – играть на фаготе, потом пошел в армию, пришел обратно домой – поступил на отделение журналистики, женился, работал в газете "Молодой ленинец"… Все воспоминания о том периоде у меня какие-то инфантильно-смешные. Ну, вот, например.
"Антошке мирное небо", зеленка и рак Вова
Студентами мы с моим другом Костей Поповым работали на полставки в многотиражке Института автоматизированных систем управления. Газета называлась "Радиоэлектроник".
Редактор дала мне задание написать портретный очерк о некоей отличнице. Говно вопрос. Я нашел ее в общежитии. Оказалось, она замужем, у нее есть сынишка Антон. Ей бы взять академ и сидеть с ним дома, но она крутится, как может, так как повышенная стипендия семье не лишняя.
Как смог написал о ней. Статейка вышла серенькая, под замечательным искрометным, прямо-таки, названием "Отличница Таня". Однако, несмотря на ублюдочность и банальность ее взяли в печать. Да, собственно, тогда только ублюдочность и банальность и печатали.
В последний момент перед сдачей номера редакторша вспомнила: "Ёлки! Газета выходит в День защиты детей, а мы ни слова, ни полслова! Надо было огромный материал на эту тему засандалить!.. Что же делать?" Она принялась лихорадочно просматривать тексты номера. Наткнулась на мой и вскричала:
– Вот! То, что нужно!
Быстренько вымарав в середине материала упоминание о сынишке героини, в самом конце она вписала: "А еще у Тани есть сын Антошка. И самое главное, чтобы над его головой небо всегда было чистым!"
Затем она поменяла заголовок с "Отличницы Тани" на "Антошке – мирное небо!", а сверху обозначила рубрику: "Ко дню защиты детей".
От такого профессионализма я просто охуел.
С тех пор, когда мы с Костей Поповым обнаруживали, что что-то шито белыми нитками, мы, переглянувшись, констатировали: "Антошке – мирное небо"…