– Думаю, я лет на десять старше, – не смутившись, ответила Алина. – Но я действительно выгляжу такой, как ты меня видишь. Никакого морока. Получив доступ к знаниям, я стала собирать информацию исключительно о том, что может продлить молодость, сохранить здоровье и красоту. И как видишь, преуспела. К тому же, в нынешнем мире такие знания – неплохой товар, – она заговорщически ему подмигнула. – Насколько я поняла из рассказа твоей престарелой доченьки, ты гораздо старше меня. А выглядишь как минимум лет на десять моложе. Значит, ты тоже знаешь, чего стоит сохранение молодости.
Колдун хотел было ответить, что дело не в каких-то снадобьях, а в том, что по рождению он не человек. Но что-то насторожило его в последней фразе Алины. Затянувшуюся паузу очень кстати прервала секретарша, вкатившая тележку с чаем. Она переставила изящный серебряный сервиз на стеклянный столик рядом с диваном и удалилась.
– Вот, кстати, – Алина покрутила чашку в руках, – посуда из серебра простейший способ избавиться от болезнетворных микробов.
Она налила янтарной жидкости из заварочного чайника и с наслаждением сделала пару глотков.
– Да и правильная заварка влияет на организм.
– Алина, – бесцеремонно прервал ее колдун, – Я знаю, как правильно заваривать чай. Не трать время попусту.
– Мне бы очень хотелось, чтобы у нас было много, очень много времени для разговоров, – Алина внимательно посмотрела на него. – Я расскажу про себя все именно для того, чтобы ты понял: я не враг. Уверена, у нас много общего, и мы обязательно договоримся.
Колдун посмотрел ей в глаза и увидел там свое отражение в перевернутом виде. Это был прямой признак наученной ведьмы.
– Помни, малыш, – зазвучал в ушах голос матери, – помни, что прирожденная ведьма тоже может использовать знания во зло. Но так редко это случается. Бояться надо наученных ведьм. Потому что прирожденные воспринимают свои способности как что-то само собой разумевшееся. Наученные же собирают знания с определенной целью. А у людей их, как правило, две: деньги и власть.
– Ты остановилась на том, как пришла к хозяйке, – напомнил Алине колдун. – Я постараюсь внимательно тебя выслушать и понять, прежде чем принять решение. Это все что я могу обещать.
– Уже неплохо, – повеселела Алиса. – Ведь понять, значит простить: не правда ли?
– Утром хозяйка была крайне удивлена тем, что я не только жива, но и, насколько я понимаю, выглядела гораздо лучше, чем накануне, сказала Алина.
Несмотря на то, что девочку только разбудили, косички были аккуратно заплетены, на лице играл румянец, а ноги, стоптанные вчера в кровь, благополучно зажили.
Более того, рядом с ней оказался вчерашний потерянный узелок, и кто-то заботливо вытащив из него платок, повесил его на гвоздик рядом с притолокой.
– А ты, видать, домовому по нраву пришлась, – впервые улыбнулась хозяйка. – Я на него уж который год управу найти не могу. Все время шкодит. Ну, пошли, – она поманила ее из баньки на улицу.
Алина торопливо засунула руку в узелок и, достав оттуда краюху хлеба, положила на лавку. – Спасибо дедушка-соседушка, – прошептала она и пошла за женщиной.
Аграфена завела ее в дом, и Алина поразилась тому, как богато жила женщина. После сеней шла горница, занимавшая почти весь первый этаж. На полу вместо травы лежали домотканные половики. На большом круглом столе, покрытом скатертью с бахромой, стоял, сверкая начищенными боками самовар.
Но еще больше удивило ее, что стены были обтянуты красивым голубеньким в белый цветочек ситцем. Она с завистью подумала, что ей и на платье такого никогда бы не купили. А тут его на стенах было навешано на десяток одежек.
– Садись к столу, – хозяйка кивнула в сторону непонятного табурета со спинкой. – Это стул, я терпеть не могу лавки, – пояснила она.
Алина опасливо присела на краешек резного чудовища, но, убедившись, что табурет стоит прочно, смело облокотилась на спинку.
– Вот-вот настырная и смелая, – прокомментировала ее поведение хозяйка. – Именно поэтому ты ко мне и попала. Как зовут-то тебя?
– Алина, – прошептала смущенная девочка.
– Поди, ж ты, не Маша, не Даша, а целая Алина.
Девочка втянула голову в плечи, думая, что сейчас опять придется защищаться от нападок, но хозяйка пошла к печи и уже через минуту на столе стояла тарелка с оладушками, ковш со сметаной, туесок с вареньем и кружка парного молока. Алина озадаченно смотрела на это изобилие, думая, что разрешат ей съесть: немножко сметаны или пару оладушков? У них в доме отец строго наказывал детей, которые лезли к еде вперед родителей или пытались прихватить больше, чем им было положено.
– Ты чего не ешь, дурочка? – удивилась хозяйка. – Или не голодная?
– Очень голодная, – призналась честно Алина. – А что мне можно?
– Ах ты, бедная деточка, – хозяйка подошла и неожиданно ласково погладила ее по голове. – Все тебе можно. Все и всегда. Чем-чем, а куском хлеба попрекать не стану. И знаешь, – она задумчиво поглядела на Алину, – даже если в ученицы мне не подойдешь, я тебя все равно оставлю.
Она пошла к печке, и загремела горшками, бормоча.
– Удумали, дитя куском попрекать. Неудивительно, что такая тощая.
Алина сидела с набитым ртом, и торопливо поглощала все, до чего дотягивалась рука. Она никак не могла понять добрая Аграфена или злая и потому старалась наесться впрок. Но когда наполовину опустела тарелка с оладушками, исчезла сметана, и был вылизан туесок с вареньем, она решилась задать вопрос.
– А я думала, вы меня вчера убить хотели?
Хозяйка, колдовавшая над большим котлом, засунутым в печку, от неожиданности уронила хвойную метелочку, которой помешивала смесь.
– Это когда же?
– Когда в баньке заперли.
– Дуреха ты деревенская. Я тебя под присмотром у Тиши оставила, чтоб одна в пустом доме не испугалась. Вчера ночью по делам летала. Травку надо было собрать. Сейчас первая четверть луны, последние новолуние перед холодами. Что не заготовили на зиму самое время дособирать. Сила конечно в этих травах не та, что на Ивана Купалу. Но лучше чем ничего.
– А Тиша это кто? – уточнила Алина, не понявшая и половины из объяснений женщины.
– Домовой, тот, кто ночью тебе косицы заплетал. Добрый он, хозяйственный. Хоть и шалун. Почитай уже сто лет со мной из дома в дом переходит. А этот дом ему не нравится. Чую, говорит, что Недоля сюда дорожке идет. И так уговаривала, и эдак. Упрямится. Решил в баньке поселиться. Я здесь уже годков двадцать живу, и все ничего, – продолжая разговаривать, ведьма вытащила котел из печки и поставила на столик в углу. Затем шмыгнула в кладовку, вернулась с пучком разновеликих трав и бросила их в котел.
– Иди сюда, – приказала она девочке.
Алина подошла к женщине, та властно наклонила ее над дымящимся котлом и накрыла сверху большим льняным полотенцем. Обжигающий пар забил рот. Она попыталась дернуться, но Аграфена грозно прикрикнула.
Девочка покорно сидела под полотенцем, глотая слезы пополам с паром, в то время как женщина над ней читала странные слова про остров Буян, и семь сестриц-лиховиц, которые должны были слезть с Алины и вернуться туда, откуда пришли.
– Ну, вот и ладно, – ведьма сняла полотенце и вытерла мокрое от слез и пара лицо девочки. – Не бойся, плохого не сделаю. Что непонятно спрашивай. Испытывать тебя буду в полнолуние. Сейчас слаба ты очень. Пока ешь, спи. По хозяйству помогай, коли, силы есть. Поднимайся наверх, там справа спаленка. Будет твоей, – она подтолкнула девочку к узкой лесенке, ведущей на второй этаж.
Алина покорно поднялась. Зашла в маленькую комнату и обомлела. Солнышко заглядывало в спаленку через небольшое окошко, на котором висели веселенькие занавески из того же голубого ситца. У одной стены стоял плетеный из лозы сундук, у другой самая настоящая с кованой спинкой кровать. Она была покрыта голубым вязаным покрывалом, а поверх него одна на другой громоздились семь подушек: мал, мала, меньше.
Девочка растерялась от такого великолепия, но не смогла удержаться и присела на краешек кровати. И тут же провалилась в мягкую пуховую перину. Разморенная едой и жарким паром, она почувствовала, как валится на кровать, и мягкие подушечки падают ей на голову и плечи.
– Она никогда меня не любила, – вдруг жестко сказала Алина, прерывая рассказ.
– Судя по тому, что ты говоришь, Аграфена хорошо к тебе относилась, – произнес колдун.
– Да не меня она ждала, – почти крикнула Алина. – Все рассказывала, что во сне намороченном, когда помощницу просила, привиделась ей красотка русоволосая да зеленоглазая, стоящая на том самом перекрестке. Вот и поперлась она туда. А там я больная вся в крови. Она всегда сомневалась. Думала, что ту девушку не дождалась, и я чужое место занимаю.
– Алина, насколько я понимаю, ты успешно прошла испытание, Аграфена передала тебе знания. Ведьма не доверила бы их случайному человеку. И вообще, если ты так сердита на нее, пойди и поговори, выясни отношения.
– Не с кем выяснять, – почти весело сказала Алина. – Ведьма давно умерла. Сожгли ее крестьяне, – она смотрела на Илью темными, горящими безумным блеском глазами. – А что касается испытания, я все равно никогда ей этого не прощу. Она должна была просто так в меня поверить.