По пути вниз и дальше по коридору Суворов рассеянно крутил в руке мобильник. "Вот с кем бы заключить пари, – думал он отрешенно, – с жучком эта штука или нет… И говорил я на самом деле с Труковым и Анютой? Впрочем, на то и вестовой… Если только и вестовой не под контролем…"
Президент был уже в переговорной. С Минейко буквально столкнулись в дверях.
– Заходи, – буркнул ему Суворов.
Последним зашел Лейбниц и задраил дверь.
– Присаживайтесь, господа, – произнес Президент ровным голосом. – Ну-с, Данила Аркадьевич, что за срочность?
– Господин Струев, объясните Президенту, в чем дело, – плюхаясь в кресло, сказал Суворов. – А ты что стоишь, Федя, садись, в ногах правды нет.
Минейко сел, даже не запнувшись.
– Для начала хотел бы представить вам, господин Президент, трагически погибшего Федора Александровича Минейко, – театрально протянув руку, произнес Струев. – Что молчишь, Федя?
– А что говорить? – спокойно ответил Минейко. – На какой вопрос вам ответить?
– Та-ак, – протянул Президент, – стало быть, вы Федор Минейко?
– Стало быть, – согласился Минейко, – и, как видите, неплохо сохранился.
– Хорошо, – сказал Струев, – значит, прямо здесь отпечатки пальцев снимать не придется, ДНК-анализ не нужен. Ты – тот самый Федя, который присоединился к нам в тот самый момент…
– Сергей Савельевич, Данила Аркадьевич, – перебил Минейко, – ну да, я виноват, не сообщил вам о результатах исследований…
– Только не неси чушь о клонировании, ради бога! – раздраженно произнес Струев.
– Какое клонирование, господа! – отмахнулся Минейко. – Геронтологией занимаются давно по всему миру. Японцы не успели, но американцы давно перевели вопрос в практическую плоскость. По меньшей мере пятнадцать представителей власти там живут уже более 120 лет и проживут еще не менее двухсот. А в Европе господин Суворов уничтожил более тридцати долгоживущих. Он всегда ненавидел эту науку. Я поставил эксперимент на себе. Я должен был довести исследования до конца и представить результаты на суд законно избранной власти.
– А я думал, вы умнее, – хмыкнул Струев, – видимо, все-таки придется провести ДНК-анализ, а то ты так и будешь пудрить нам тут мозги.
Минейко сделал какое-то неуловимое движение и сразу оказался за спинкой своего кресла. Лейбниц вскинул автомат.
– Отставить! – заорал Струев.
Минейко начал просачиваться сквозь стену, но на половине пути остановился и выскользнул назад. Одежда была порвана, кожа пузырилась, с руки капала кровь. Лейбниц отошел в самый угол комнаты напротив кресла Минейко, встал на одно колено, бросил перед собой подсумок с магазинами и изготовился к стрельбе.
– Что, нелюдь, не нравится поле такой напряженности? – поинтересовался Струев. – Тебе Фломастер еще и не такое приготовил. В кресло живо! Лейбниц, четыре пули в правую половину груди.
"Шквал" рявкнул четыре раза. Минейко отбросило назад, но на ногах он устоял. Подошел и сел в свое кресло.
– По пуле в каждое колено, – приказал Струев.
Автомат Лейбница пролаял еще дважды. Минейко сморщился и даже зашипел от боли. Суворов с ужасом отметил, как перестает течь кровь с руки Минейко и как под разорванной одеждой на глазах заживает его кожа.
– Вот что, Лейбниц, – Струев переложил свой ноутбук на журнальный столик и развалился в кресле, – это существо чрезвычайно опасно. При необходимости нейтрализовать одну обойму по коленям и голеням, вторую – в левую половину груди. В голову без команды не стрелять. Если вы почувствуете, Лейбниц, что сей крендель попытается поставить кого-либо из находящихся в этой комнате под контроль, вы его нейтрализуете. То же – при попытке нападения или прорыва. Говорить он должен только с моего разрешения. Если раскроет рот без моего разрешения, – пулю в колено или голень.
– Кто же это? – прошептал Соколов.
– А вы у Данилы Аркадьевича спросите, – отозвался Струев. – Как ты их называешь, Данила?
– Хьюмены, – выдохнул Суворов. – Это определение профессора Тродата.
– Так вот что в Томске все время делает этот непонятный псевдоученый, – кивнул Соколов.
– Он не псевдоученый, – сказал Суворов. – Он знает о хьюменах почти все. Впрочем, в новых обстоятельствах я уже ни за что не поручусь…
– Сергей Савельевич, прекратите это безумие! Вы же цивилизованный человек! – попытался заговорить Минейко. Лейбниц выстрелил. Из колена Минейко брызнули обрывки окровавленной плоти и фонтанчики крови. Суворов плотоядно заулыбался.
– Вы, кажется, хотели все объяснить, Иван Андреевич, – напомнил Соколов.
– Совершенно верно, – Струев раскрыл свой ноутбук, встал и заходил за спинками кресел Суворова и Президента. – Если кратко, то вот что… Меня вызвал Данила, потому что обеспокоился явными статистическими признаками ситуации 23. Я начал копать и пришел в полное замешательство, сходное с тем, что испытали и мои ученики, и сам Данила: признаки налицо, а откуда ветер дует, непонятно. И никакой корреляции с масштабными событиями в стране, с политическими силами, с конкретными людьми. Я уже думал, что программы устарели или системы сбора данных дают сбой. Мне в определенной степени повезло. Еще в Амстердаме Данила мне сказал, что ситуация 28 выявлена, маленьких серых видели, аппараты и тела погибших пришельцев имеются в лабораториях. Я, естественно, полазил по банкам данных, поинтересовался, что да как. Я еще спросил у Данилы: почему не разрабатывали данный проект. Он ответил просто: а нас пока это мало колышет. Я тогда очень удивился. А когда зашел в тупик, просто вспомнил об этой странности. Ведь это бред, если… Впрочем, ладно. Я стал смотреть, есть ли статистические пики или хотя бы шумы по ситуации 28. Оказалось, есть. Но они никак не связаны с маленькими серыми. Выяснилось, что ситуация 28 – это не маленькие серые. При этом она отчетливо присутствует уже 15 лет.
Президент как-то хмыкнул, но остался внешне спокоен и промолчал.
– А почему у тебя язык в жопе был все это время?! – прорычал Суворов.
– А у тебя, мать твою?! – огрызнулся Струев. – И вообще я сначала испугался, что вся моя статистическая система ни к черту не годится, потом, когда копнул поглубже, стал подозревать всех, даже тебя, Данила. Ты ведь сам дал мне повод: ты прятал информацию о твоих контактах с хьюменами. Кроме того, услышь ты, что я ситуацией 28 занимаюсь, сказал бы, что я допился…
– А ты и так допился, алкоголик, – перебил Минейко и получил пулю в колено.
– Я, возможно, алкоголик, но человек, – ответил Струев, – я изолировал свой компьютер и стал рыть дальше. Выяснилось, что все статистические пики по 23-й совпадают с 28-й, причем примерно треть имеют характеристики, которых просто не может быть. И они должны были бы быть следствием влияния Минейко-старшего. Дальше все просто. Я связался с Тродатом и одновременно проверил этого якобы Минейко-младшего…
– Тродат, надеюсь, интернирован? – спросил Соколов.
– Естественно, – ответил Струев, – так вот. У данного существа, кое мы имеем неудовольствие здесь наблюдать, совпадают отпечатки пальцев с Минейко-старшим, совпадают статистические кривые поведения, а такие совпадения просто невозможны. И еще. Он ни разу, как бы по уважительным причинам, не проходил ни ДНК-анализ, ни энцефалографию.
– Я тоже, положим, пальчики лет семь не сдавал, – возразил Суворов.
– А энцефалографию сдавал, – ответил Струев. – Много раз, после каждой поездки за рубеж. А отпечатки пальцев Минейко я получил из Америки. Он ездил туда, а там, чтобы получить визу…
– Ты отпечатки эти из Штатов от агента Малдера получил? – хмыкнул Суворов.
– Не смешно, Данила.
Соколов забрал себе ноутбук Струева и долго изучал данные, клацая клавишами и шурша трэкпином.
– Сергей Савельевич, – подал голос Минейко и получил пулю в колено.
– Да что вы все, с ума посходили?! Дайте сказать! – заорал Минейко. Автомат Лейбница рявкнул дважды. Минейко умолк.
Соколов отложил ноутбук.
– Стало быть, его нечеловеческая природа стала вам известна. Вы спровоцировали его, и он нам ее продемонстрировал во всей красе, – сказал Президент. – Ну а как вы догадались его изловить, Иван Андреевич?
– Тут без Штеймана не обошлось, – ухмыльнулся Суворов.
– Точно, – подтвердил Струев. – Фломастер мне очень помог. Но и Тродат кое-что знал. Кроме того, я довольно подробно изучил все доступные косвенные данные про этих… Это, конечно, были крохи, но я также подверг анализу различные мифы конца прошлого века и начала нынешнего. Плюс Гамбург. Хотя там Данила Аркадьевич многое потер. Кое-что в практическом смысле у меня получилось.
– Стало быть, – продолжил Соколов, – перед нами вторжение иной цивилизации или ситуация, аналогичная ей. С другой стороны, очевидно желание просочиться во власть, влиять изнутри. Ведь господин Минейко появился среди Советников именно тогда, когда стало понятно, что смена власти неизбежна. Если я что-либо понимаю в ваших статистических построениях, Иван Андреевич, просто при движении в сторону контроля над правящей элитой ситуация 23 проявиться никак не могла, – Струев кивнул. – Стало быть, цель – заменить конкретно нас, либо изменить суть государственного строя, миропорядка, направленности развития страны…
– Стало быть, – отозвался Минейко. Лейбниц выстрелил. Минейко засмеялся. Из правого колена на пол выпали две пули. Пока у Соколова и Суворова лезли глаза на лоб, Лейбниц выпустил по голеням Минейко очередь. Минейко завыл.
– Что, нелюдь, не нравится? – поинтересовался Струев.
– Нравится, – ответил Минейко и снова получил пулю.
– Да он патроны считает, гад! – выпалил Суворов, – Слышь, Федя, Лейбниц ведь их тоже считает. Знаешь, за сколько секунд "дети" меняют магазин?