- Волк на Терре - хищный зверь, если он там еще сохранился. А по-нашему, Сол находится в созвездии, названном именем мирного ручного животного. И кто на кого нападает? - Я не очень-то следила за событиями, - тихо и не совсем твердо сказала она. - Для меня и всех наших все это очень туманно. Что нам от чужих споров? И вдруг… Может быть, это мы в чем-то виноваты, Аринниан? Может быть, наш народ был слишком резок, слишком неуступчив?
Ее настроение было так необычно и для ифрийского темперамента, и для нее самой, всегда жизнерадостной, что он изумленно уставился на нее:
- Но почему это тебя так волнует?
Она ласкала губами уота, словно ища у него утешения - почему не у него, Аринниана? Тот чистил клювом ее перышки.
- Водан, - едва слышно произнесла она.
- Что? Ага! Так вы с Воданом заключили помолвку? - спросил он надтреснутым голосом. "Почему меня это так потрясло? Водан - чудесный парень. И он из нашего чота - ей не придется привыкать к чужим порядкам, страдать от, перемены, скучать по дому…" Аринниан окинул взглядом Ворота Бури. Над узкими долинами, темными и лесистыми, вздымались снежные вершины. С ближней горы спадал водопад, сверкающий под Луной. Над головой порой слышался призрачный крик рожечника, ночной птицы. На Равнинах, в арктических болотах, в выжженных саваннах Новой Гайилы по ту сторону планеты, среди бесчисленных островов, из которых состоит большая часть суши Авалона, - как тосковала бы она по землям своего чота?
"Да нет, я рассуждаю чисто по-человечески. Ифриане не так привязаны к месту, как мы. Мать Эйат родом с берегов Стрельца и часто навещает родные места. Ну а почему бы мне не рассуждать по-человечески? Я ведь человек. Пусть ифрийский образ жизни дал мне мудрость, правоту, даже счастье - нечего притворяться, что я когда-нибудь стану настоящим ифрианином, женюсь на крылатой девушке и заживу с ней в своем гнезде".
- Нет, не совсем так, - говорила она. - Небесный мой друг, разве я могла бы не сказать тебе о своей помолвке и не пригласить тебя на свадебный пир? Но я его… очень полюбила с некоторых пор. Ты знаешь - я не хотела выходить замуж, пока учусь. - Она выбрала для себя трудную, почетную стезю музыканта. - Но потом… я много думала над этим в свой последний любовный период. Я мучилась сильнее, чем когда-либо раньше, и все время представляла себе Водана.
Аринниан вспыхнул и уставился на далекий мерцающий ледник. Ей не следовало говорить с ним о таких вещах. Это неприлично. Незамужняя ифрианка, как и та, чей муж отсутствует, должна сторониться мужчин, когда ее охватывает любовный пыл - и гасить его с помощью работы, занятий, медитации…
Эйат почувствовала его смущение. Она залилась смехом и взяла его за руку, сжав тонкими пальчиками с острыми коготками.
- Да ты, никак, шокирован! С чего бы это?
- Ты бы не стала говорить об этом с отцом или братом. - "И ты не должна испытывать ничего подобного, Эйат. Никогда. Даже в любовной горячке. Пусть тебе одиноко, пусть ты мечтаешь, но не уподобляйся какой-нибудь потной шлюхе из дешевого отеля. Только не ты, Эйат".
- Да, у нас в Воротах Бури об этом не говорят. Раньше я думала, не лучше ли мне выйти замуж в чот, где правила не столь строги. Однако Водан… Но ведь тебе, дорогой мой Аринниан, я могу говорить все что угодно - разве нет?
- Да. - "Ведь я все-таки не ифрианин".
- Потом мы с ним обсудили это. То есть - не пожениться ли нам. Что скрывать, дети нам сейчас были бы совсем некстати. Но нам хорошо летается вместе - и родители давно нас уговаривают, им хотелось бы породниться домами. Мы подумывали о том, не остаться ли нам гриккалами первые несколько лет…
- Но ведь это нелегко? - сказал он, чувствуя, как шумит кровь в ушах. - Может быть, сексуальные отношения и не главное в ифрийском браке, но все же они тоже немаловажны. Если вы разлучаетесь в каждый любовный период, то это значит, вы отвергаете друг друга, разве нет? Почему бы не прибегнуть… э-э… к средствам предохранения?
- Нет.
Он знал, почему ее раса, почти полностью, не приемлет контрацепцию. Дети - сильный родительский инстинкт обоих супругов - вот что держит их вместе. Если тебя обнимают хрупкие крылышки и маленькая головка прижимается к твоей груди, ты забываешь о неизбежных трениях и муках супружеской жизни так же, словно ты - счастливый в браке человек.
- Мы могли бы отложить нашу свадьбу до тех пор, пока я не выучусь, а его дело не станет на крыло. - Аринниан вспомнил, что Водан совместно с другими юношами из Ворот Бури, Горячих Вод и Каровых Озер завел лесотехническую фирму. - Но если будет война - каах, ведь он в резерве флота.
Она безотчетно положила руку ему на плечо. Он оперся на локоть, чтобы просунуть свободную руку ей под крылья и обнять ее напрягшееся тельце. А потом стал шептать ей, своей названой сестре с детских лет, все утешительные слова, какие только приходили на ум.
Утром им стало веселее. Не в ифрийской натуре было задумываться и кудахтать, тем более что они были живородящими, и люди-птицы тоже старались отвыкнуть от этой привычки. Сегодня весь клан Литрана, кроме нескольких домочадцев, остающихся смотреть за усадьбой, летит на гору, где собирается окружной круат. По дороге к ним присоединятся другие семьи Ворот Бури, а на месте они встретятся с другими лотами в полном сборе. Как ни мрачен повод для нынешнего собрания, на нем не обойдется без всегдашнего оживления, веселья, деловых разговоров и развлечений.
И рассвет сулил ясный день, и дул попутный ветер.
При звуке трубы Литран спикировал с верхушки своей башни. Все вокруг расправляли крылья, обнажая жаберные щели, в которых алела насыщаемая кислородом ткань. Крылья хлопали - ифриане отрывались от земли, взмывали вверх с воздушным потоком и строились в ряды. И вот весь отряд полетел на восток, за скалы.
Аринниан держался рядом с Эйат. Она улыбнулась ему и запела. У нее был красивый голос, почти сопрано, превращавший горловую речь планха в сладостное журчание. Походная песня, которая звучала сейчас, предназначалась для Аринниана - он в свое время перевел ее на англик, хотя и чувствовал, что не сумел передать всю экспрессию и яркость слов:
Солнце раннее восходит,
Звезды затмевает
И охотника в полете
Ярко озаряет.
И уже проснулся ветер
В чистом синем небе,
Лишь внизу все спят долины
В покое и неге.
Но краток сон:
Вот красный луч
Туман пронзил,
И бык, могуч,
В траве застыл.
И когти вон!
Вниз в косом потоке ветра,
В свисте, в гуле, в вое!
С неба ясного - разящей
Громовой стрелою!
Вниз, сложив крыла тугие,
Камнем на добычу!
Вторит острый блеск оружья
Радостному кличу.
Клинок уж тут!
Злосчастный бык,
Не зря дрожишь,
Ты от судьбы Не убежишь -
И когти рвут!
Солнце близится к полудню,
Жаром полыхает.
Он в тени сидит лениво -
Сытый, отдыхает.
Только чу! чело целует
Ветер неуемный,
И звенят дождя потоки
Над горою темной.
Затмилась синь.
И шум древес
Над головой.
Стенает лес.
Пора домой.
И когти вскинь.
Ввысь сквозь ветви и потоки!
Грозно гром грохочет,
Хлещут молнии и вихри,
Ливень крылья мочит.
Не сдается он, дорогу
В тучах пробивая -
И взмывает, а за ними -
Синева святая.
Как свет горяч!
Ласкает он
Глаза, крыла
И небосклон.
Лазурь тепла.
И когти спрячь.
Глава 2
Авалон совершает оборот за И часов 22 минуты и 12 секунд, а ось его наклонена к плоскости орбиты на 21 градус по сравнению с нормой. Поэтому в Грее, который стоит примерно на 43-м градусе северной широты, ночи всегда коротки, а летом и вовсе длятся какой-то миг. Дэниел Холм спрашивал себя, не оттого ли он так устает.
Вряд ли. Ведь он здесь родился. И его предки, прибывшие вместе с Фолкейном, жили здесь на протяжении нескольких веков. И если отдельные люди способны менять свой суточный ритм - он сам не раз проделывал это в космосе, - то и вся раса, безусловно, способна. Медики говорят, что куда опаснее жить при силе тяжести, составляющей всего восемьдесят процентов от земной: это требует перестройки всего жидкостного баланса и кинестезии. Впрочем, испытания людей несравнимы с теми, которым подверглись колонисты другого вида. Ифрианам пришлось заново приспосабливать свой цикл воспроизводства к иному дню, году, весу, климату, режиму питания - к иному миру. Неудивительно, что в первые несколько поколений их прирост был невелик. Однако они выжили - и теперь процветают.
Поэтому нелепо полагать, что человек может устать от чего-нибудь, кроме избытка работы - ну и возраст сказывается, несмотря на антисенильные препараты. Впрочем, так ли уж нелепо? Может быть, когда ты стареешь, приближаясь к своим усопшим и ко всем, что ушли раньше их, - ты приближаешься к своему началу, к родине человека, которую ты никогда не видел, но все же помнишь?
"Хватит, перестань! Кто сказал, что восемьдесят четыре - это старость?" Холм достал из кармана сигару и обрезал кончик, а потом сделал излишне сильную затяжку, раскуривая ее.