- А-а, этот… Убили его. Кто-то из наших, - безразлично сказал Олег. - Ну, пошли. - Он взял Димку под руку. - Все уже на площади.
9
Олег ошибался: на площади никого не было. Партизаны собрались во дворе бывшего сельсовета, где теперь обосновался староста. Кто сидел на ступеньках крыльца, кто прогуливался вдоль стены, заглядывал в окна, где Раф, Торопов и староста Стае занимались ранеными.
Раненых было семеро. Прошлое физика Старкова разительно отличалось от прошлого, в которое он отправил своих учеников. Только пятеро убитых, среди которых - бдительный Севка, рыжий Севка, веселый и лихой человек. Старков отправил партизан хоронить павших бойцов. На маленьком деревенском погосте они вырыли пять могил, завернули тела в старую мешковину, поставили таблички с фамилиями и двумя датами. Собрались у могил, дали прощальный залп. Всего один: патроны приходилось беречь, хотя и разжились у немцев боеприпасами. Да только понадобятся они еще, впереди - дорога в Черноборье, длинная дорога, мало ли что может на ней случиться…
Необходимо было спешить. Раф, выросший в семье врачей-хирургов, умело перебинтовал раны, благо - невелики они. У кого - рука прострелена, у кого - бедро. Рытов красовался в повязке, закрывавшей почти всю голову, ходил чертыхаясь, переживал сильно: несерьезное ранение. Его утешало только, что Димка пострадал еще глупее. Тут все-таки осколок, а у Димки - доска.
Раф не считал всяких там царапин или легких сквозных пулевых ран. Тогда и Димку с его ссадиной пришлось бы зачислить в раненые. Нет, это пустяки, до свадьбы заживет и забудется. Рафа волновало состояние Макарыча, у которого было прострелено легкое. Для невеликих медицинских познаний Рафа это ранение казалось слишком серьезным. Макарыч все время терял сознание, дышал тяжело, со свистом. Термометра в деревне не нашлось, но даже на ощупь чувствовался жар.
- Успеть бы довезти старика, - говорил Раф комиссару. - Сколько времени займет переход?
- С таким обозом - суток трое.
- Плохо дело. А быстрее никак нельзя? Или, может, где-нибудь поблизости врач есть?
- Врача нету, - вступил в разговор Стае, - а фельдшерица в соседней деревне проживает. Лучше бы к ней…
- Медикаменты у вашей фельдшерицы есть? - зло спросил Раф.
- Откуда? Травки должны быть.
- Травки… Тут антибиотики нужны, - сказал и поморщился, получив увесистый удар по ноге: Олег напоминал забывшемуся товарищу о том, что антибиотики появились лишь после войны, да и то не сразу.
Однако никто не заметил обмолвки Рафа, не прислушался. Мало ли какие мудреные названия в медицине имеются? Разве нормальный человек все упомнит?
- В отряде есть врачи и лекарства, - сказал Старков.
- Значит, надо везти в отряд. Будем рисковать.
- Зачем рисковать? - удивился Олег. Его удивило то, что никто из присутствующих не видел явного выхода. - Это пешкодралом трое суток. А на машине?
- Ах, черт! - вспомнил Старков, хлопнул себя по лбу. - Действительно. Всю дорогу не осилим, а половину - наверняка. Кто поведет?
- Я, - сказал Олег.
Раф изумленно посмотрел на него:
- Как здоровье?
Часов они с собой не взяли: "Полеты" и "Секунды" не годились для военного времени. Но и без часов можно было догадаться: срок эксперимента на исходе.
- Который час? - спросил Олег.
Старков полез в карман, вытащил старенький плоский хронометр.
- Половина седьмого. - И добавил не к месту: - Есть хочется.
Олег реплику о еде пропустил мимо ушей, хотя и ему есть хотелось, урчало в животе, а вот поздний час его расстроил. Через полчаса Старков вырубит генератор, и придется топать в избушку, так и не закончив начатого. Олег считал, что это несправедливо. Он хотел довезти Макарыча до Черноборья, увидеть настоящее партизанское соединение, с молодым председателем познакомиться - да мало ли что еще! А тут и попрощаться ни с кем нельзя - не поймут. С чего бы это им расставаться? Вся война впереди…
Кончилась война для студентов. Что ж, против уговора не пойдешь. Но надо кое-какие советы оставить…
- Верно говоришь, - скрепя сердце начал врать Олег, - я бронетранспортер не доведу. Опыта нет. Шоферы в отряде есть?
- Есть, - сказал Старков. - Рытов до войны шофером был.
- Он и поведет. Погрузим в машину всех раненых, пулеметы, оружие трофейное - и в путь. А мы - пешочком, не торопясь.
- Стоит поторопиться, - вмешался Стае. - Через несколько часов сюда нагрянут фашисты.
- Сколько человек в деревне? - спросил комиссар.
- Двадцать три со мной. Пятеро мужиков, остальные - бабы с детьми, да стариков трое.
- Все уйдут с нами.
- И я?
- И ты.
- А как же деревня?
- Тебе что дороже: избы или люди?
- Глупый вопрос, - пожал плечами Стае. - Однако людям ведь в избах жить…
- Именно: жить. Собирай людей, староста. Да поживей, поживей.
Вот и еще одно несоответствие с реальным прошлым Старкова: Стае уйдет с партизанами, и все жители деревни тоже уйдут, и никого не обнаружат каратели, когда примчатся сюда, одержимые жаждой отомстить непокорным "бунтовщикам". Но почему Раф упорно называл реальным именно прошлое своего шефа? А это прошлое? Что в нем нереального? Оно существовало и существует сейчас, оно торопит события, спешит сквозь осенние дни сорок второго года к годам семидесятым, когда другой Старков и другие студенты станут собирать свой чудесный генератор времени, чтобы махнуть назад - на тридцать с гаком лет, и махнуть опять-таки в чужое прошлое, в его третий вариант. Или в десятый. Или в сотый. В самый что ни на есть реальный вариант. В котором, может быть, Макарыча не ранят и не погибнет Севка. Или даже не будет этого боя…
…Раненых погрузили на бронетранспортер, который пригнал умелец Рытов. Набросали в кузов сухого сена, постелили брезент, подсадили к раненым малых детишек.
- Может, с ними поедешь? - спросил Рафа Старков.
Раф бы поехал, будь его воля…
- Да я там только помехой буду, - сказал он бодро. - Пусть товарищ Торопов едет.
Старков не настаивал. Наказал Рытову не гнать, в случае чего - сворачивать в лес, выжидать, на рожон не лезть.
- С Богом, - сказал Старков.
- И без Бога справимся, - хохотнул Рытов, тронул машину, высунулся из окна: - Догоняйте!
Осторожно повел бронетранспортер, объезжая ямы с водой, скрылся за околицей. Партизаны смотрели ему вслед, молчали.
- И нам пора, - вздохнул Старков, еще раз хлопнул крышкой часов. - Семь без минуты.
- Пора, - подтвердил Олег.
Он знал точность своего Старкова и надеялся только, что старый хронометр спешит, подгоняет время хозяина.
И вправду спешил. Успели построиться, подхватить трофейное оружие, которое не погрузили в машину, вышли за деревню неторопливой колонной - женщины, дети, старики шли в середине. Олег с друзьями намеренно пристроились в хвосте. Вошли в лес, и Олег придержал друзей: вроде бы осмотреться - не ждать ли опасности откуда-нибудь? Опасности не было. Пусто кругом. И дождь моросить перестал. Виднелись еще деревенские избы, крутился дымок над местом недавнего боя, ветер уносил рваные облачка дыма.
И вдруг пропал дымок. А возник совсем в другой стороне. И не робкий он был, а сильный, будто затопил кто-то печку в невидной от леса пустой избе.
- Кто это? - испуганно спросил Димка. - Кто-то остался?
Он обернулся к лесу, куда только что скрылась колонна партизан, прислушался, вдруг рванулся в кусты, обломил ветку, она с треском упала.
- Тише, ты! - бросил вслед ему Олег.
А Раф все уже понял, усмехнулся невесело:
- Не от кого таиться.
Вернулся Димка, сказал, ни на кого не глядя:
- Все. Конец.
Это был конец эксперимента. Пунктуальный Старков отключил поле. Дым над пепелищем исчез, потому что не было пепелища. Печку топили во многих домах - холодная погода, промозглая, - и дым из труб рвался в небо, сливался в мощное серое облако, уходил за деревню.
- Интересно, дойдут они до Черноборья?
Димка задал вопрос без адреса, просто так спросил, чтобы не молчать. И Олег ответил тоже для того:
- Хотелось бы… Теперь и не проверишь: другое прошлое. В нашем вот дошли…
- Дойдут, - убежденно сказал Раф. - Должны дойти.
Он так считал и не верил в иной исход, не мог верить.
- И нам пора?
- Пора.
Пустой обмен словами. Говорить не хотелось, и надо было говорить. Слишком резко оборвалось действие - сразу и навсегда. Слишком многое осталось там, в прошлом. Именно в прошлом: как же иначе назвать? Теперь и у них, у двадцатилетних, тоже было прошлое - далекое и кровное.
- Ты помнишь, где спрятал дублер?
- Помню.
- Надо бы забрать…
- Потом. Успеем.
Машинально вглядывались в мягкую тропу - не осталось ли на ней следов. И другая то была тропа, давно знакомая, потому что бегали по ней из лесниковой избушки в деревенский магазин: за сахаром и за хлебом. И на танцы в клуб, бывало, заглядывали - по той же тропке.
- Сколько мы отсутствовали?
- Как и договаривались: двенадцать часов.
- А кажется - дольше.
- Кажется…
Уже никогда не вернуть напряженных минут боя, ощущения уверенности в себе, кристальной ясности мыслей, которая возникает именно в момент опасности, в состоянии стресса, и ты поступаешь так, как должен поступить, и никак иначе, и твое решение - самое верное, единственное, и ты силен, и ты бесстрашен, и дело твое правое, и победа конечно же - за тобой…
- Вроде бы дошли…
- Кто?
- Мы, мы дошли. Вон наш дворец…