- …Ты просишь невозможного, о господин мой! Я и любой из моих людей всегда рады служить тебе во время войны и во время мира, и премного почитаю я Гуайре Менда, славного и мудрого воина. Но сын его тяжко оскорбил меня, и не только меня - необдуманные слова его уронили тень на весь род Аррайд. Личную обиду всегда могу простить я, обуздав свой гнев, но обиду рода - никогда. Знаю я, что мудрый справедлив, и не станешь порицать меня за это.
- Да, немного можно найти более тяжких обид, чем обида рода.
Сказав это, я замолкаю. Молчит и молодой Бранн, сидящий рядом со мной, напротив Илбрека. Лишь в глазах голубых полыхает пламя ненависти. Кажется, еще миг - и забудет юноша о моем присутствии, с голыми руками бросится на обидчика, зубами в горло вцепится.
- И всё же, поскольку Бранн, оскорбивший меня, принадлежит к твоим людям, господин мой Луатлав, и вдобавок случилось так, что четверо воинов Ардкерра уже погибли от моей руки, хотя - Всеблагие свидетели - я не желал того, я готов смириться.
Илбрек говорит, обращаясь лишь ко мне, будто сына Гуайре нет в комнате.
- Вот мое условие: Бранн прилюдно принесет извинения мне и всему роду Аррайд, признает свои слова необдуманным пьяным бредом, а сверх того - род его уплатит три кумала красным золотом. Тогда, и только тогда, оставлю я его в живых.
- Ты слышал слова могучего Илбрека, Бранн?
- Слышал, о господин мой и повелитель.
- Каков будет твой ответ?
- Нетрудно сказать! - Голос вскочившего со своего места юноши звенит разящей бронзой. - Слушай меня, сын Аррайда! Не устану я превозносить хвалу Всеблагим за то, что не удержали они твой мерзкий язык в ту минуту, когда бросал ты мне вызов! Может, и будет завтра моя голова свисать с дышла твоей колесницы, но здесь, при господине моем, Коранне Луатлаве, и где угодно, и перед кем угодно, готов я повторить свои слова. А сверх того еще скажу тебе, гость, забывший о приличиях: пусть падет на меня гнев моего владыки, пусть изгонит он меня, лишит рода, но ни за какие сокровища не променяю я право завтра встать против тебя на широкой Маг Окайн с оружием в руках!
- Ты сказал, - устало киваю я. - Да будет так, хотя видят Всеблагие - я и твой отец желали бы услышать другое… Ты хочешь что-то добавить, Лоннансклех?
- Только одно, мой господин. Ни для кого не секрет, что как бы ни был хорошо подвешен язык у этого юноши, не устоит он против меня в бою, а я не хочу, чтобы меня называл убийцей младенцев. Так вот мое слово: поскольку обида нанесена не столько мне, сколько роду Аррайд, то любой из его членов по закону может выступить вместо меня. Завтра против сына Гуайре Менда встанет мой сын Сиге. И если случится так, что одержит Бранн победу, клянусь я своей честью не мстить ни ему, ни кому другому из его рода. Что скажешь ты на это, о мой господин?
- Отрадно мне слышать такое. И впрямь, лишь немногим отличаются сын твой и Бранн годами. Куда больше чести будет Сиге одержать победу, чем тебе убить того, кто пока не сравнился с тобой в доблести. Что скажешь, Бранн?
- Я тоже согласен, повелитель. Но если Сиге падет от моей руки, то пусть знает его отец: я не даю никаких клятв, кроме одной - мы еще скрестим с ним оружие!
- Да будет так!..
Голова. Мудрый
- Уф, я, кажется, совсем отвык от жары. Как считаешь, о Мудрый, не проветрить ли нам здесь немного?
Тон воина был, как всегда, чуть насмешливым, но к этому я уже давно привык.
- Или это не солнце виновато, а мы сами: так часто и помногу думаем, что от дум наших тяжких становится трудновато дышать… Ну, так как?
Я пожал плечами. Фрэнк подошел к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался свежий, бодрящий ветерок. Даже я на минуту оставил свои раздумья и вдохнул его полной грудью.
- Весна…
Да, зима с каждым днем всё больше сдавала свои позиции. Лайдор, затопленный талой водой, подставлял свои древние стены и башни яркому солнцу, на деревьях в парках и садах со дня на день должны были появиться почки, уже слышались голоса первых птиц, возвращавшихся в родные места. Повседневная жизнь Львиного города и всего Северного Предела неудержимо входила в новый виток, с каждым днем всё разительнее изменяясь.
А разгадка ребуса, над которым я и мои товарищи тщетно бились вот уже без малого три луны, не становилась ближе и на волос!
Трейноксис, Трейноксис, Трейноксис… Кто же ты такой? Кто или что?
Фрэнк накинул куртку, повесил на пояс меч и потянулся за своим неизменным шлемом, без которого он никогда не выходил на улицу в родном Пределе. Всё еще никак не может привыкнуть к своим меткам на щеках. Точнее, к статусу, который они символизируют и который для самого Фрэнка ныне недоступен.
- Нет сил сидеть тут без дела, - пояснил воин, встретив мой вопросительный взгляд. - Потолкаюсь еще по улицам, послушаю. Да заодно загляну на рынок и прикуплю кой-чего перекусить.
Я махнул рукой. Продуктов у нас достаточно, да потом скорее небо упадет на землю, чем он услышит что-то, чего не смог бы услышать Кольна, пропадающий в городе с утра до вечера. Но пусть идет, пусть дышит этим веселящим чистым воздухом, пусть наслаждается наступлением самого радостного из всех времен года, посылаемых нам Всеблагими.
А я попробую еще раз вспомнить всё с самого начала…
Когда имя "Трейноксис" сорвалось с губ Фрэнка, я чуть не вскрикнул. Должно быть, в душе я давно смирился с мыслью, что мой старый друг Серебряная Маска и есть неведомый нам враг. Да, горькая пилюля, но знать причину недуга - значит уже наполовину излечиться, как бы ни смешно это звучало в мире, где болезнь - знак того, что ты чем-то прогневил Четырех. И вот теперь, вместо ожидаемого облегчения, я испытал лишь недоумение и растерянность, а следом за ними - чувство, сильно похожее на гнев.
Я, Лаурик Западный, Уста Четырех, Мудрый, прозванный Искусным, понятия не имел, кто такой этот Трейноксис и где его искать! Этот человек ухитрился справиться с тремя моими братьями, включая самого могущественного - Мудрого Северного Предела, да и сам я, судя по всему, был его следующей мишенью, а я даже не мог представить, с какой стороны следует ожидать удара. Сказать, что осознание всего этого было неприятным - значит, не сказать ничего.
Рассудив, что в доме Керволда мы пока находимся в безопасности ровно в той же мере, как и в любом другом месте, мы с Кольной раздели всё еще пребывавшего в беспамятстве Фрэнка и уложили его в постель. После этого мой слуга остался дежурить в кабинете, а я отправился на кухню, расположенную этажом ниже. Конечно, в наших походных сумках была кое-какая провизия, но раз уж мы оказались в доме Керволда - большого гурмана и знатока хорошей пищи, то грех было этим пренебрегать. Впрочем, забивать голову приготовлением горячих блюд мне совершенно не хотелось, поэтому я ограничился двумя бутылками легкого восточного вина, горкой лепешек, копченым пряным окороком и пучком зелени, а на сладкое - хрустящим печеньем и вареньем из кизила.
Закусив, мы с Кольной сели друг напротив друга и погрузились в раздумья, прихлебывая вино и хрустя печеньем. Впрочем, оба в результате так ни к чему и не пришли, а посему решили рассуждать вслух. Выглядело это примерно так:
- Прежде всего "Трейноксис" - это что? Имя человека, прозвище, название сообщества?
- Не второе точно. Поскольку Зеркало отвечает конкретно, оно вряд ли сообщило бы нам прозвище вместо настоящего имени.
- Согласен. В таком случае от последнего варианта тоже логичнее отказаться. Мы ведь потребовали у Зеркала назвать имя виновного.
- Вот именно. Ладно, примем за отправную точку то, что "Трейноксис" - имя реального человека. Что нам это даст? Тебе оно о чем-нибудь говорит?
- Боюсь, что нет, господин. А тебе?
- Мне тоже. Скажу больше: я не слышал ни одного имени, сколь угодно похожего на это.
- Тогда давай попробуем ограничить круг поисков. Ты куда лучше меня знаешь историю нашего Западного Предела. Могу совершенно уверенно сказать, что сейчас у нас подобные имена не в ходу. А раньше?
- Исключено. В нашем Пределе к именам относятся чрезвычайно почтительно, пожалуй, с наибольшим среди всех Четырех Пределов трепетом. Во многих родах имя старшего в семье не меняется на протяжении десятков поколений.
- Ну а в песнях, легендах, названиях мест?
- Нет. Я слышал очень многие из них, и если бы "Трейноксис" или нечто похожее в них упоминалось бы - обязательно запомнил. Хотя бы из-за необычности звучания.
- Я так и думал. В таком случае у нас остается всего три Предела.
- Да уж, "всего"… И в каждом, не считая этих самых песен, легенд и названий, порядка двух-двух с половиной сотен имен…
Прорассуждав таким образом до вечера, мы выработали следующий план: как только Фрэнк окончательно придет в себя, мы начнем прочесывать Пределы частым гребнем. Самые крупные города, книгохранилища, певцы и сказители - одним словом, всё, где есть шанс напасть на след таинственного Трейноксиса. Впрочем, приятным сюрпризом могло бы оказаться, что для Фрэнка, в отличие от нас, это имя не было пустым звуком. Правда, я почему-то не очень на это рассчитывал.
И оказался прав.
Фрэнк пришел в себя лишь к середине следующего дня и к своей немалой радости я убедился, что, не считая изрядной усталости и головной боли, с нашим воином всё в порядке. Кольна к тому времени изрядно похозяйничал на кухне, поэтому, когда я снял боль, Фрэнк хорошо поел и крепко уснул. Проснувшись под вечер, он уже был практически в прежней форме, поэтому на следующее утро мы покинули дом Керволда и взяли курс на ближайший к нам город.