- Улисс, - сказал Борг. - Сегодня, кажется, разговор у нас получится.
- Конечно, старший. Только, если можно, не надо о том, что не проверено, опасно… С середины, если можно.
- Хорошо. Завтра мои ребята начнут собирать кольцо вокруг твоего корабля. Никто не знает, что это такое, и не должен знать. Модификация двигателя, вот и все. Одновременно с обкаткой корабля тебе поручено испытать эту штуку. Вот и все.
- Обкатка по ремонтному графику через двенадцать дней.
- Знаю. Как раз столько, сколько нам нужно.
- Ну и отлично. Пойду, старший. Покойной ночи.
- Покойной ночи.
Но когда я взялся за ручку двери, он окликнул меня.
- Погоди, нельзя же так, в самом деле… "Вот и все. Пойду…" Мне было бы легче, Улисс, если бы ты отказался. И если бы отказались другие пилоты. Старый сумасброд поиграл бы с занятной игрушкой и успокоился бы.
- Ты вовсе не старый, - сказал я.
Борг усмехнулся.
- Но сумасброд, хочешь ты сказать… Ну ладно. Через двенадцать дней полетим, а теперь иди досыпай.
- Полетим?!
- Да. Я решил лететь с тобой.
- Тогда я отказываюсь. Летать - мое дело.
- Разумеется. Но согласись, это уж больно особый случай. Только мое участие в опыте может что-то оправдать.
- Не выйдет, старший. Я полечу один. Или со своим напарником, если он согласится.
* * *
Буксир отвел корабль от причала "Элефантины", и мы стартовали.
Для обкатки двигателей после профилактического ремонта было достаточно обычного прыжка к Луне. Но я вывел корабль на касательную по направлению, заданному в инструкции Борга.
Мы были обвешены датчиками биоаналистических устройств - на манер знаменитых собачек, которым поставлен памятник.
О собачках я упоминаю не случайно: об этом был у меня за сутки до старта трудный разговор с Боргом. Он вдруг заявил, что ни я, ни мой напарник, ни любой другой человек не полетит. Автоматика обеспечит ввод и вывод корабля из режима синхронизации, а собака - достаточно высокоорганизованное животное, чтобы судить, как перенесет безвременье живое существо. Мы крепко поспорили. А проще сказать - я уперся. Оставим, говорил я, собачьи ощущения для собак. Они сделали свое дело, когда человечество только начинало выходить в космос. Теперь же мы новички в Пространстве, и нет ни малейшего смысла испытывать синхронизатор без человека: ведь прежде всего надо знать, как пройдет сквозь время человек. Я понимал смятение Борга, но, повторяю, уперся как никогда.
И вот мы стартовали. Перегрузка привычно вжала нас в кресла. Мы разогнались, пошли на крейсерской скорости и, взяв пеленги по радиомаякам, точно определили свое место в пространстве.
Я ощутил на себе ожидающий взгляд Робина и послал ему менто: "Пора, приготовься". И нажал кнопку автоматического привода.
"Что будет теперь? - пронеслось у меня в голове. - Мгновенная гибель? Или безвыходность во времени, и тогда - долгое умирание от голода, жажды и удушья…"
Я покосился на Робина - не уловил ли он моих мыслей? Вряд ли. Эти мысли пронеслись мгновенно - или время уже прекратило течение в объеме пространства, занятом кораблем?
Корабельные часы стояли, вернее - не показывали времени, и это свидетельствовало о том, что опыт начался. На измерителе условного времени прошло несколько условных секунд. Экран внешнего обзора светился, но я не видел ни одной звезды - еще одно доказательство. Плазменные двигатели не были выключены - их приборы показывали все, как обычно, только указатель тяги стоял на нуле, как и указатель скорости. Они не могли ничего показать…
А потом наступило страшное. Я перестал видеть. Я не ослеп - какое-то восприятие света было, но я ничего не видел. Потом странная внутренняя дрожь прошла по всему телу сверху вниз, но не ушла, а наполнила меня и продолжала прибывать, а я не мог крикнуть, не мог шевельнуться - как в дурном сне, только нельзя было проснуться, и это тянулось, тянулось бесконечно, и этому не будет конца, потому что нет времени, и это было всегда и будет всегда… Дрожь, и боль, и свет в глазах - не знаю, открыты они или нет… Я не знал ничего: кто я, где я - ничего. Потом возникли ни на что не похожие видения: будто я продираюсь сквозь какие-то помехи, бесформенные и меняющие цвет; они меня мягко сдавливают, а дышать я не смогу, пока не выберусь, - это не облака, или облака, но очень плотные; они давят, тормозят, а если я остановлюсь - будет смерть, она совсем не страшная, она мягкая, плотная, только скорее, скорее, скорее…
Что-то будто лопнуло со звоном - и я увидел перед собой пульт, а справа - Робина. Он крутил головой и хватал воздух ртом, как рыба на берегу. Должно быть, то же самое делал и я…
По условному времени прошло восемнадцать секунд. Автомат уже вывел корабль из режима синхронизации, и мы шли на обычном ходу, на обычной крейсерской скорости.
Некогда было обмениваться эмоциями. Надо было срочно определить свое место, и я включил астрокоординатор. Предстояло пройти режим торможения, сделать разворот на обратный курс и снова включить автомат сихронизатора, чтобы он снова - если только сработает во второй раз - пронес нас сквозь время к тому месту, откуда начался опыт.
- Посмотри! - сдавленно прохрипел Робин.
Я взглянул на вычислитель астрокоординатора и…
Восемь десятых парсека! Сознание отказывалось верить. Но вычислитель бесстрастно утверждал, что мы находились далеко за пределами Системы, примерно в направлении Проциона, расстоянии около трех световых лет от Земли…
Мороз продрал меня по коже. На экране внешнего обзора обозначились рисунки созвездий, несколько сдвинутые, смещенные, в новом ракурсе. Черт, где же Солнце? Я закодировал задачу на искатель. Звезды поплыли по экрану. И вот перекрестие координатора остановилось на желтенькой звездочке, бесконечно далекой…
Мы переглянулись с Робином. Должно быть, мы подумали об одном и том же: а если координатор врет, мало ли что могло с ним произойти в режиме безвременья… Что тогда? Куда попадем мы после обратного прыжка? Топлива у нас ровно столько, сколько нужно, чтобы сделать поворот, а потом, после безвременья, добраться до Луны. Если координатор соврет и нас занесет далеко в сторону - на ионном ходу не хватит ни топлива, ни жизни… На миг мне представился мертвый корабль, обреченный на вечное скитание в космосе…
Но тем временем руки, которые всегда оказываются надежнее мозга, делали свое дело: я включил тормозные двигатели, чтобы на малом ходу начать поворот.
* * *
Поворот длился целую вечность. Истекали сутки за сутками корабельного времени, а мы с Робином немного свыклись с обстановкой.
Как бы там ни было, а свершилось! Впервые за долгую историю человечества люди Земли вышли за пределы Системы, в Большой космос, и этими людьми были мы - Робин и я.
Вот они, звездные моря, заветные звездные моря, плещутся за бортом корабля!
Я спал в своем кресле - была вахта Робина, - и вдруг меня разбудил его крик. Никогда прежде я не слышал, чтобы Робин кричал. Никогда не видел на его лице такого ужаса.
- Они! - повторил он, указывая на экран. - О н и!