Никогда не видела ничего подобного. Это старое оружие действует так примитивно-жестоко, так… грубо! - Удивительно слышать подобное от женщины, располосовавшей на своем веку немало физиономий несчастным жертвам. - Могу поспорить, за последние пятьдесят лет не случилось ни одного убийства с помощью пули.
Селима явно ничего не слышала о русском (забыл его имя); неудивительно, ведь в Будайине насильственная смерть обычно не вызывает особой сенсации, такое происходит слишком часто. Трупы здесь рассматривают, в основном, как неприятную помеху. Выводить большие кровавые пятна с дорогого шелка или кашмирского ковра - довольно-таки утомительное занятие.
- Ты уже позвонила Оккингу? - спросил я. Селима кивнула:
- Тогда было не его дежурство. Приехал сержант Хаджар и допросил меня.
Жаль, что так получилось.
Я хорошо понимал ее. Хаджар представлял из себя классический тип легавого; именно такой тип возникает в моем воображении, когда я думаю об этой проклятой породе. Он вышагивает по кварталу, словно в задницу засунут штопор, вынюхивая всякие мелкие происшествия, чтобы подвести их под солидную статью. С особым сладострастием Хаджар доводил арабов, которые пренебрегали своими религиозными обязанностями, то есть людей вроде меня, а такие в большинстве и жили в Будайине.
Я положил парализатор в сумочку Ясмин. Настроение полностью изменилось: впервые в жизни я сочувствовал Черной Вдове. Ясмин положила руку ей на плечо, чтобы как-то ободрить.
- Пойду принесу кофе, - сказал я, взглянув на последнюю из Сестер. - Или, может, ты предпочитаешь чай?
Селима была благодарна за доброту и участие, да и просто рада, что оказалась рядом с нами в такой трудный момент.
- Если можно, чай. - Она начала успокаиваться.
Я доставил воду кипятиться.
- Ладно, теперь объясни мне, почему вы трое позавчера так хорошо меня отделали?
- Да простит меня Аллах! - произнесла Селима. Она вынула из сумочки сложенный клочок бумаги и протянула мне. - Это обычный почерк Никки, но по всему видно, она страшно спешила.
Послание было нацарапано по-английски на обратной стороне конверта.
- Что там написано? - спросил я. Селима бросила на меня взгляд и быстро опустила глаза.
- Только: "На помощь. Быстрее. Марид". Вот почему мы так поступили.
Обычная ошибка. Мы решили, что ты виновен в том, что с ней случилось, - что бы там ни произошло. Теперь я знаю, что ты помог ей, договорившись с этой скотиной Абдуллой, и она задолжала тебе деньги. Наша девочка хотела, чтобы мы сообщили тебе, что она нуждается в помощи, но времени хватило только на несколько слов.
Наверное, ей повезло, что вообще удалось их нацарапать.
Я подумал о кошмаре, который они мне устроили; о том, как несколько часов пролежал без сознания; о мучительной боли, которая до сих пор еще дает себя знать; о бесконечно долгом и страшном ожидании в госпитале; о бешеной злости на Никки и тысяче киамов, потерянных по ее вине. Я сложил все это и попытался разом выбросить из памяти. Нет, не получается. Внутри все так же кипела неведомая прежде ярость, но теперь, кажется, я лишился объекта ненависти… Я посмотрел на Селиму.
- Ладно, забудем об этом.
Нашу гостью никак не тронуло мое великодушие и благородство. Сначала было немного обидно: могла бы хоть как-то показать, что ценит подобный жест, - но потом я вспомнил, что имею дело с Черной Вдовой.
- Не все проблемы решены, Марид, - напомнила мне Селима. - Я все еще тревожусь за Никки.
- Но, в принципе, то, что написано в письме, вполне может оказаться правдой, - сказал я, разливая чай. - А улики, о которых ты говорила, объясняются вполне невинными причинами.
На самом деле, я не верил в это. Просто хотел немного успокоить Селиму.
Она взяла чашку и сжала ее в ладонях.
- Не знаю, что теперь делать.
- Возможно, какой-то тронутый тип решил всех вас укокошить, - предположила Ясмин, - и лучше на время спрятаться.
- Я думала об этом, - отозвалась Селима. Теория Ясмин казалась мне не очень убедительной. Тамико и Деви убиты совершенно разными способами. Конечно, здесь мог орудовать убийца, наделенный творческим воображением; несмотря на старые полицейские изречения насчет "неповторимого почерка", я не понимал, что запрещает нашему маньяку разнообразить методы. Но свои соображения оставил при себе.
- Ты можешь пожить в моей квартире, - сказала Ясмин, - а я переберусь к Мариду.
Селима и я были одинаково ошарашены таким предложением.
- Спасибо, ты очень добра, - ответила Селима, - я подумаю об этом, моя сладенькая, но сначала хочу Попробовать несколько других вариантов. Я дам тебе знать.
- С тобой ничего не случится, если будешь просто все время настороже, предупредил я. - Несколько дней не занимайся своей работой, не связывайся с незнакомыми людьми…
Селима кивнула. Она протянула мне чай, который даже не пригубила.
- Я должна идти. Надеюсь, теперь между нами не осталось никаких обид.
- Сейчас у тебя есть заботы посерьезнее, Селима. Мы никогда не были в особо дружеских отношениях. Кто знает;, возможно, эти страшные события в конце концов сблизят нас.
- Слишком высокую цену пришлось заплатить, - ответила Селима.
Да, это точно. Она хотела что-то добавить, но передумала, повернулась и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Я стоял возле плиты с тремя непочатыми чашками.
- Ты будешь пить чай?
- Нет, - сказала Ясмин. - Я тоже, - и вылил чай в раковину.
- Одно из двух, - задумчиво пробормотала Ясмин, - либо где-то бродит один совершенно сдвинутый ублюдок, либо, что еще хуже, два разных поганца убивают людей почти одновременно. Знаешь, даже страшно идти на работу.
Я сел рядом и погладил благоухающие духами полосы.
- На работе бояться нечего. Главное, помни, что я сказал Селиме: не связывайся с клиентом, которого не встречала раньше. Оставайся здесь, со мной, вместо того чтобы в одиночку добираться до дома.
Ясмин слабо улыбнулась:
- Я не могу водить сюда клиентов.
- Да, это точно, - подхватил я значительно. - Вообще, забудь о таких вещах, пока убийцу не поймают. У меня хватит денег, чтобы какое-то время содержать нас обоих.
Она обняла меня за пояс и положила голову на плечо.
- Ты парень что надо.
- Да и ты ничего, когда не храпишь, как ифрит, - ответил я.
В наказание Ясмин провела своими длинными кроваво-красными ногтями по моей спине. Потом мы плюхнулись на подушки и порезвились еще полчасика.
Я вытащил Ясмин из постели примерно в половине третьего, заставил немного перекусить в промежутке между душем и одеванием и чуть ли не силой выталкивал из дома, чтобы ее опять не оштрафовали за опоздание: полтинник есть полтинник, не уставал я повторять ей.
- Ну что ты дергаешься? Все бумажки в пятьдесят киамов совершенно одинаковы. Отберут одну, принесу домой другую, тебе-то какая разница?
Никак не могу растолковать своей подруге, что если она немного организует себя и перестанет опаздывать, то будет приносить в наше гнездышко две бумажки вместо одной.
Ясмин спросила, что я собираюсь делать вечером. Она немного завидовала тому, что я уже заработал достаточно хрустиков, чтобы протянуть несколько недель, и мог позволить себе целыми днями сидеть в какой-нибудь кофейне, болтая о том о сем, обмениваясь сплетнями с дружками разных танцовщиц и девочек. Я заверил Ясмин, что тоже займусь делом.
- Хочу выяснить, что это за история с Никки.
- Ты что, не поверил Селиме? - удивилась Ясмин.
- Я давно ее знаю. В подобных ситуациях она всегда преувеличивает. Могу поспорить, что Никки сейчас в полной безопасности нежится в роскошном доме парня по имени Сейполт. Селиме надо было выдумать эффектную историю, чтобы ее жизнь казалась необычной и насыщенной.
Ясмин окинула меня недоверчивым взглядом.
- Селиме не приходится выдумывать никаких историй. Ее жизнь и так достаточно необычна и полна опасностей. Нельзя ведь "преувеличить" простреленную насквозь башку? Убийство есть убийство" Марид.
С такими доводами трудно спорить, но мне не хотелось баловать ее подобным признанием.
- Иди работать, - сказал я ей, поцеловал, обнял и выпихнул за дверь.
Снова я остался один. Совсем один… Это слово сегодня звучало как-то неприятно; наступившая тишина не радовала. Кажется, я предпочел бы шумную толпу и суету вокруг. Плохой признак для отшельника, и уж совсем тревожный для агента-одиночки, крутого парня, живущего ради схваток и постоянной опасности, одним словом, для уверенного в себе профессионала, которым я себя воображал. Когда тишина начинает действовать на нервы, обнаруживаешь, что, оказывается, ты вовсе не супергерой. Конечно, я знал немало очень опасных типов и провернул немало опасных дел. Я оставался в центре событий и был акулой, а не одним из пескарей, да и собратья-хищники признавали меня за своего. Проблема в том, что, когда ко мне переедет Ясмин, жизнь станет довольно приятной, что не очень соответствует образу одинокого волка.
Я повторял это себе, пока подбривал бороду, любуясь своей физиономией в зеркале ванной. Пытался. убедить себя в чем-то, но, когда наконец добился цели, вывод меня не обрадовал: я немногого добился за последние несколько дней; уже трое, совсем недалеко от меня, попали в наш морг. Одних я знал, других нет.
Если так будет продолжаться, жизнь Ясмин окажется в опасности.
Черт возьми, в опасности окажется моя жизнь!
Я заявил Ясмин, что у Селимы нет никаких оснований тревожиться. Ложь.