Он был прав. Не знаю ни одного критика, который разобрался в том или ином явлении вовремя. Что, например, сообщала Литературная Энциклопедия, выходившая в 30-е годы в СССР, о писателях, чьи произведения уже тогда, без всякого сомнения, могли украсить любую Антологию?
О Михаиле Булгакове: "…Не сумел ни оценить гибели старого, ни понять строительства нового. Его частые идейные переоценки не стали поэтому источником большого художественного творчества".
О Сергее Буданцеве: "…Вопрос о подчинении подсознательного организующей воле далеко не всегда решается писателем в классовом пролетарском духе".
О Евгении Замятине: "…Творчество Замятина приобретает с развитием нашего социалистического строительства все более и более остро выраженную контрреволюционную направленность".
Об Александре Грине (всегда одно и то же): "…Талантливый эпигон".
Об Андрее Платонове: "…Обнаружил ряд идеологических срывов в своих произведениях".
О Сергее Григорьеве: "…Не справляется с современными социальными заданиями".
О Якове Окуневе: "…Создал ряд идейно расплывчатых произведений на случайные темы".
Цитировать можно еще, и еще.
Но зачем? Ведь само понятие фантастика в той же Литературной Энциклопедии толковалось недвусмысленно: "Изображение неправдоподобных явлений, введение вымышленных образов, не совпадающих с действительностью, ясно ощущаемое нарушение художником естественных форм, причинных связей, закономерностей природы".
Неправдоподобных…
Не совпадающих…
Вымышленных…
И хотя в заключении статьи, написанной Б.Михайловским, говорилось, что все же "…в рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую фантастику, фантастику как художественную форму с реалистическим содержанием", на деле вся советская критика, как правило, встречала появление фантастических произведений враждебно. Ведь речь, черт возьми, шла о создании Нового человека.
Ольга Форш в знаменитом романе "Сумасшедший корабль" так рассказывала о поэте, задумавшемся о будущем:
"…В грядущих колхозах он предполагал внедрить поэтхозы, где творческий дар - величина вот-вот математически на учете - приспособлена будет для движения тракторов, причем творцам предоставлена будет наивысшая радость петь, как "певец" Шиллера, только о чем запоется и только потому, что им невозможно не петь. Выгода отсюда будет двойная: для индустрии сила отойдет максимально, а так как благодаря счетчику-обличителю эту творческую силу подделать уже нельзя, то само собой будут выбиты из позиций и "псевдописатель", и "кум-критик". Один настоящий творец, он же двигатель трактора, взят будет на полное хозснабжение. Те же писатели, от работы которых не воспоследствует передача сил и трактора от их словес не пойдут, как профессионально себя не нашедшие, кооптированы будут в отдел ассенизации города".
- Что такое непорзач?
- Непорочное зачатие.
- Звучит тревожно.
- А вы чего хотели? Это вам не костяшками домино греметь.
Деятели партии внимательно приглядывались к творцам.
Обиды на творцов были разнообразны. А. Микоян, например, на XVI съезде ВКП(б) страшно обижался: "Ведь это позорный факт, что под покровом Коммунистической академии могла выйти книжка о колхозном движении, в которой говорится о колхозах при аракчеевщине, Иване Грозном и т.д.".
Речь шла о популяризаторской книжке некоего Бровкина, певца, по-видимому, весьма увлеченного.
Лазарь Каганович обижался по другому поводу.
"В "Правде" - обижался он, - была помещена рецензия о семи книгах философа-мракобеса Лосева. Но последняя книга этого реакционера и черносотенца под названием "Диалектика мифа", разрешенная к печатанию Главлитом, является самой откровенной пропагандой наглейшего нашего классового врага. Приведу лишь несколько небольших цитат из этого контрреволюционного и мракобесовского произведения: "Католичество, которое хотело спасти живой и реальный мир, имело полное логическое право сжечь Джордано Бруно…", "Сжигать людей на кострах красивее, чем расстреливать, так же как готика красивее и конкретнее новейших казарм, колокольный звон - автомобильных воплей, а платонизм - материализма…", "Коммунистам нельзя любить искусство. Раз искусство, значит - гений. Раз гений, значит - неравенство. Раз неравенство, значит - эксплуатация…", "Иной раз вы с пафосом долбите: "Социализм возможен в одной стране", не чувствуете ли вы в это время, что кто-то или что-то на очень высокой ноте пищит у вас на душе: не-ет!"… И это выпускается в Советской стране. О чем это говорит? Это говорит о том, что у нас все еще недостаточно бдительности. Это выпущено самим автором, но ведь вопрос заключается в том, что у нас, в Советской стране, в стране пролетарской диктатуры, на частном авторе должна быть узда пролетарской диктатуры".
Какое огромное значение вожди пролетарского государства придавали созданию Нового человека, видно по постановлению ЦК ВКП(б) и СНК Союза ССР от 26 января 1936 года: "Для просмотра и улучшения, а в необходимых случаях и для переделки написанных уже учебников по истории организовать комиссию в составе тт. Жданова (председатель), Радека, Сванидзе, Горина, Лукина, Яковлева, Быстрянского, Затонского, Файзуллы Ходжаева, Баумана, Бубнова и Бухарина. Комиссии предоставить право организовать группы для просмотра отдельных учебников, а также объявлять конкурс на учебники взамен тех, которые будут признаны подлежащими коренной переделке. В первую очередь должны быть просмотрены учебники по элементарному курсу истории СССР и по новой истории".
Подписали - В.Молотов, И.Сталин.
А на известном, ну прямо-таки фантастическом XVI съезде партии гневно жаловался на мало что понимающую прессу добрейший Семен Михайлович Буденный:
"Мною было отмечено, что коневое хозяйство помимо того, что лошадь имеет значение как тягловая сила и как фактор в обороне страны, имеет еще и товарную продукцию. Мною было указано, что лошадь дает мясо, кожу, волос, копыта ("рог"), кость. А наша печать… Что они написали после того, как я выступил? Оказывается, Буденный заявил, что лошадь дает мясо, кожу, щетину и даже… рога!"
Вот и создай Нового человека с такими работниками!
Вообще-то литература всегда говорит о некоем Новом человеке.
Она как бы предчувствует его. Ведь только Новый человек может заставить вулканы Камчатки обогревать всю Сибирь, регулировать направление ветров гигантскими вентиляторами, вести стремительные электроходы в подземных туннелях, заменить медлительную почту "электрическими разговорами", выращивать такие невиданные деревья, как, скажем, "…финики, привитые к вишневому дереву, или бананы, соединенные с грушей". Заметьте, это писалось В. Одоевским в 1840 году ("Петербургские письма", альманах "Утренняя заря"), кстати, в том самом году, когда российский министр финансов доказывал, что железная дорога из Петербурга в Москву не нужна, ибо такая дорога лишь усилит у людей ненужную склонность бесцельно переезжать с места на место.
А алюминиевые сны Веры Павловны?
Какой протопоп, даже самый неистовый, мог мечтать о таком в своей вонючей яме?
Удивительно читать в Литературной Энциклопедии о том, что "…М.Булгаков вошел в литературу с сознанием гибели своего класса и необходимости приспособления к новой жизни. Принял победу народа не с радостью, а с великой болью покорности".
А как он должен был входить в литературу?
Все ли могли мгновенно все осознать и принять?
Разве М. Булгакова, человека мягкого и интеллигентного, не должна была ужаснуть буря гражданской войны? Не думаю, чтобы он не слышал известного в то время высказывания Г.Плеханова: "Русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный каравай социализма".
В цитировавшейся уже статье Б.Михайловского "Фантастика" (Литературная Энциклопедия, 1939) заключительный абзац звучал оптимистически: "В рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую фантастику, фантастику как художественную форму с реалистическим содержанием, - в жанре сатиры, направленной против отживающего капиталистического мира, в произведениях, пытающихся гипотетически предвосхитить будущее, в советском фольклоре и особенно в литературе для детей".
В жанре сатиры… Странно…
В том же году в "Литературной газете" критик В.Блюм прямо писал: "Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй".
Ни больше ни меньше.
Представляю себе выражение на лице В.Блюма, вчитывающегося в монолог профессора Преображенского (М.Булгаков, "Собачье сердце").
"Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция - не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор запирать под замок? И еще приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор?.."
"Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй".
Чайхана под платанами. Брожение умов. 1985 год.