- Их не так уж и много. Это всего лишь осколки уходящей породы. Когда я был ребенком, таких бы здесь набралось с пяток. А когда-то их было немало. Моя бабушка называла их "старой командой". Эти люди никогда не женились, норовили уйти подальше от общества и жить как им заблагорассудится, полагаясь только на себя. И жили проще простого: готовили себе еду, стирали свою одежду, разводили маленькие огороды, держали для компании собаку или несколько кошек. Они зарабатывали на жизнь, нанимаясь к фермерам в рабочие сезоны, может быть, еще подрабатывая на лесозаготовках. Большинство из них ловили силками скунсов, мускусных крыс и других зверьков. Они старались жить вне долины, охотились, удили рыбу, собирали съедобные растения. Жили, что называется, из руки в рот, но это было им по душе, и они всегда выглядели довольными. И никаких забот, поскольку ни за кого не были в ответе. Они были бесхитростны и нерасчетливы. Когда им удавалось собрать немного деньжат, они все до цента тратили на выпивку, после чего возвращались в свои домишки, и потом, спустя несколько месяцев, им вновь удавалось наскрести денег на следующую выпивку. А когда они старились, слабели и уже были не способны себя обслужить, их либо отправляли в приюты для бедных, либо кто-то из соседей брал их к себе и поручал им нетрудную домашнюю работу. А бывало, они умирали в своих лачугах и оставались там лежать неделями.
- Все это представляется мне малопривлекательным. Ка-кое-то нарочитое одиночество, - отметила Райла.
- По меркам современного общества, да, - согласился я, - Но дело в том, что именно так жили первопроходцы. И сейчас, представь, кое-кто из молодежи вдруг стал увлекаться такими идеями. Они тоже призывают к уходу от общества. И не может же быть, что все они дураки, не правда ли?
- Эйза, ты сказал, что тоже видел то существо, о котором говорил Эзра. А еще ты упомянул о страхах, связанных с "пумой". Выходит, и другие тоже могли его видеть?
- Только этим я и объясняю все эти байки о пумах! Кое-кто наверняка видел нечто, смутно смахивающее на большую кошку.
- Но улыбающаяся пума!
- Когда люди видят пуму или что-либо похожее на нее, они вряд ли успевают различить еще и улыбку. Они просто пугаются. И улыбка в их восприятии становится оскалом, а то и рычанием.
- Не знаю, не знаю, - протянула Райла. - Все это так фантастично! Да еще эти твои раскопки. И Баузер, раненный фолсомским дротиком, и свежие косточки динозавра!
- Ты все ждешь объяснений, - сказал я, - Райла, я ничего не могу объяснить! У меня большое искушение связать все воедино, но я не могу быть уверен, что эти загадки имеют общую причину. Пока что я ни в чем не уверен. И если ты решишь уйти, я не стану тебя осуждать. Вряд ли все эти открытия так уж приятны!
- Может, они не так уж и приятны, - отрезала Райла, - но они очень интригующие и очень важные! И если бы обо всех этих делах мне поведал кто-то еще, я бы подумала об уходе. Но я же знаю тебя, ты всегда был честен во всем, даже если тебе это грозило гибелью! Правда, все это меня немножко пугает. У меня такое ощущение, что я стою на краю неведомого, быть может, такой великой новой реальности, которая откроет нам новый взгляд на Вселенную!
Я рассмеялся, но смех мой вышел немного вымученным.
- А давай-ка не будем так уж всерьез принимать самих себя! - предложил я, - Давай будем двигаться последовательно. Так нам будет легче.
- Давай так и сделаем, - согласилась она, успокаиваясь. - Но я все думаю, как там дела у Баузера?..
Когда мы через несколько минут прибыли домой, выяснилось, что дела у Баузера идут вполне прилично. Хайрам расположился на заднем крыльце, а рядом, прижавшись к нему, растянулся Баузер. При виде нас он радостно завилял хвостом.
- Ну как он? - спросила Райла у Хайрама.
- Баузер о’кей, - ответил тот. - У меня и у него был неплохой денек. Мы сидели и смотрели на синичку да еще о многом говорили. Я ухаживал за тем местом, куда попала стрела.
Теперь, кажется, все в порядке. Кровь больше не течет, а рана начала затягиваться. Баузер - добрый пес. Он лежал тихо, пока я промывал рану. Даже не дергался. Понимая, что я ему помогаю.
- Ты нашел что поесть? - спросил я его.
- В холодильнике лежал кусок говядины, и мы с Баузером его поделили. Там еще немного оставалось, и я дал ему это на ужин, а себе поджарил яичницу. Мы с ним вместе собрали в курятнике яйца. Было всего одиннадцать. - Хайрам медленно поднялся и распрямился. - Раз вы уже здесь, - произнес он, - я, пожалуй, пойду домой. Вернусь утром проведать Баузера.
- Но если у тебя имеются другие дела, - сказал я ему, - то завтра можешь не приходить. Мы больше не отлучимся и сами присмотрим за ним.
- У меня есть чем заняться, - с достоинством ответил Хайрам. - Всегда можно найти, чем заняться, но я обещал Баузеру. Я сказал ему, что буду заботиться о нем, пока он совсем не поправится. - Он спустился по ступеням, дошел до угла дома, но вдруг приостановился. - Я забыл, - сказал он. - Я не запер курятник. Его надо закрыть. Тут много скунсов и лисиц.
- Ты иди, - успокоил я его. - Я сам запру кур.
Глава 8
И вновь шум разбудил меня, заставив вскочить с постели.
- Да что там опять такое? - сонно спросила Райла.
- Что-то происходит в курятнике.
Она протестующе повернулась ко мне.
- А что, бывают здесь спокойные ночи? Вчера вопил Баузер, теперь куры!
- Это, наверное, та проклятая лиса, - предположил я. - Она уже унесла трех кур. Мой курятник хуже решета.
Из ночной мглы доносилось кудахтанье перепуганных птиц. Я пошарил ступнями под кроватью, нащупал шлепанцы и сунул в них ноги.
Райла села в кровати.
- Что ты собираешься делать?
- На этот раз я ее достану! - ответил я. - Не включай свет, ты ее спугнешь!
- Но ведь сейчас ночь, - сказала Райла. - Ты вряд ли сможешь увидеть лису.
- Сегодня полнолуние. Если она там, я увижу!
В чуланчике при кухне я нащупал двустволку и нашел коробку с патронами. Я загнал два из них в оба ствола. Баузер заскулил в своем углу.
- Ты останешься здесь, - приказал я ему. - И будешь лежать смирно! Не желаю, чтобы ты там болтался и спугнул лису!
- Будь осторожен, Эйза, - предупредила Райла, появившаяся в дверях гостиной.
- Не беспокойся. Все будет в порядке!
- Ты бы надел что-нибудь. Не стоит бегать по двору в шлепанцах и пижамных штанах!
- Сегодня тепло, - ответил я.
- Но там, наверное, выпала роса, и ты можешь промочить ноги.
- Да ладно, все будет в порядке, - возразил я. - Я не собираюсь быть там долго.
Ночь была почти по-дневному светлой. Прямо над моей головой сияла огромная золотая луна. В мягком лунном свете мой двор казался словно сошедшим с японской гравюры. В ночном воздухе густо благоухали гроздья сирени.
Отчаянное кудахтанье все еще не утихало. В углу у курятника рос большой куст махровых роз, и я прямиком направился к нему, стараясь ступать неслышно по мокрой, отяжелевшей от росы траве. Она была холодна, как и предупреждала Райла, но у меня почему-то возникло ощущение того, что лиса находится вовсе не в курятнике, а притаилась именно в розах. Вот я и шел к этому кусту с ружьем наизготовку. Было глупо так думать, убеждал я себя. Лиса либо еще в курятнике, либо уже улизнула, но уж никак не прячется в клумбе! Но неведомое чувство все же гнало меня к розам. И ощущение это, почти превратившееся в уверенность, заставляло меня одновременно удивляться тому, что я знаю, где лиса, и тому, как это возможно знать…
И в тот самый момент, когда я додумал это до конца, все мои мысли и все удивление куда-то улетучились. Из розового куста на меня пристально уставился лик - Кошачий Лик с усами, совиными глазами, усмешкой! Он глядел на меня не мигая, и я никогда не видел его раньше так ясно - и в течение такого продолжительного времени. Все прежние мои впечатления о нем были не более чем о мимолетных промельках. Но теперь лик этот был отчетлив, он завис в розовом кусте, лунный свет до мельчайших подробностей выявлял все его черты, вплоть до каждого волоска усов. И, несомненно, я разглядел его усы впервые. Раньше у меня было лишь общее впечатление, смутное понятие о них, но ничего столь ясного.
Завороженный и напуганный, но более завороженный, чем напуганный, и совершенно позабывший о лисице, я медленно продвигался вперед с ружьем наизготовку, хотя и знал, что не пущу его в ход. Я был теперь совсем близко, и что-то подсказывало мне, что ближе, чем следует. Но я все же сделал еще один шаг и оступился, или мне показалось, что оступился.
Когда я восстановил равновесие, розового куста уже не было и не было никакого курятника.
Я теперь стоял на отлогом склоне, покрытом низкорослой травой и лишайником, а близ вершины холма высилась березовая роща. Ночи больше не было. Светило солнце, но лучи его грели мало. И Кошачьего Лика не было тоже…
Позади себя я услышал глухое тяжелое шарканье и обернулся. То, что шаркало и топало, стояло неподалеку и имело десять футов в высоту. У него были блестящие бивни, а между ними свисал хобот, медленно качающийся из стороны в сторону, подобно маятнику. Существо это находилось всего в каких-нибудь двенадцати футах и двигалось прямехонько на меня.
Я побежал. Я понесся вверх по склону, как затравленный заяц. Если бы я не мчался так рьяно, этот мастодонт просто протопал бы по мне! Он не уделил мне никакого внимания, даже не удостоил взглядом. Он очень спешил, осторожно передвигая в пространстве свою массу и переставляя ноги с какой-то тяжеловесной грацией.
"Это мастодонт, - сказал я себе, - Господи помилуй, это же мастодонт!"