- И достаточно много, - ответил я. - По крайней мере, так утверждали сотрудники университета…
- Не всякий железистый сплав должен ржаветь, - задумчиво проговорила она. - Некоторые из них выдерживают довольно долго, но в конце концов хоть немного ржавчины на них появляется, когда с ними соприкасается кислород.
- А ведь прошло более ста лет, - согласился я. - Возможно даже, и намного больше. Виллоу-Бенд отметил свое столетие всего несколько лет назад, а воронка существовала наверняка еще до основания города. Она намного старше его. Ведь на дне ямы лежит слой грунта глубиной в несколько футов.
Для образования такого слоя требуется изрядное время. Много лет должно пройти, пока опавшие листья станут перегноем толщиной хотя бы в один фут!
- А ты не пытался приладить эти кусочки друг к другу?
- Ну как же, пытался, только из этого мало что вышло. Друг к другу более или менее подходят очень немногие из них.
- Так что же ты собираешься предпринять дальше?
- А не знаю, возможно, что и ничего! Знаю лишь, что буду пока держать факт этих раскопок в тайне. Ты единственная душа, которой я поведал обо всем. Скажи я такое кому-ни-будь еще, меня бы подняли на смех. Или нашлись бы эксперты, которые всему придумывают весьма прозаическое объяснение…
- Я тоже так считаю, - согласилась Райла. - Но поскольку у тебя появилась такая необыкновенная возможность убедиться в наличии разумной жизни в космосе и в том, что Землю посетили инопланетяне, можно было бы и не обращать внимания на насмешки или превратные толкования!
- Но разве ты не понимаешь, - возразил я, - что любые торопливые умозаключения могут ужасно навредить, если вовсе не погубят дело? У человеческой расы ведь имеется странное инстинктивное предубеждение против идеи, что она не одинока во Вселенной. И вероятно, это прямое следствие нашей боязни заглянуть в глубь собственной сущности. А может, мы боимся, что иной инопланетный разум способен заставить нас почувствовать свою второсортность, неполноценность? Мы частенько сетуем на то, что одиноки в космосе, но это не более чем поза, риторическая фигура…
- И тем не менее, - философски заметила Райла, - рано или поздно люди с этим столкнутся. Так не лучше ли поразмыслить над имеющимися фактами пораньше? Ведь это позволило бы освоиться с мыслью об инопланетном разуме к тому времени, когда встреча станет реальностью…
- Многие с тобой согласились бы, - ответил я, - но только не безликая толпа, именуемая "публикой". Мы поодиночке можем быть мыслящими существами, способными к абстрагированию, но стоит нам оказаться частицею "массы", как мы становимся безмозглыми животными!
Райла прошла вдоль стола и остановилась около ярко блестевших двух полусфер. Она коснулась пальцем одной из них.
- А эти что же, тоже из раскопок?
- Нет, не оттуда. Не знаю, откуда они и взялись. Вместе они составляют совершенный шар. Толщина оболочки - один дюйм. Металл тоже исключительно тверд. Я хотел было отослать одну из них вместе с кусочками металла в университет, но передумал. Я ведь не уверен, что они имеют отношение к моей тайне, ибо нашел их здесь, в сарае, когда расчищал место для установки столов. Они лежали под здоровой кучей мусора, рваными сбруями, деревяшками, тряпьем и прочим хламом…
Райла приложила полусферы друг к другу и провела ладонью по линии их соприкосновения.
- Полностью совпадают, - отметила она, - но странно, нет ни скреп, ни даже следов от крепления. Полый шар, аккуратно разъятый на две половинки… У тебя-то есть на этот счет соображения?
- Вот уж ни малейших!
- А ведь объяснение может быть совершенно простым и вполне земным!
Я посмотрел на часы.
- В самом деле, давай вернемся к земным проблемам. Не пора ли подумать о ленче? - спросил я. - В двадцати милях отсюда вверх по дороге есть не такое уж плохое местечко.
- Но мы могли бы поесть и дома. Я бы приготовила что-нибудь!
- Ни в коем случае, - отрезал я. - Я хочу повести тебя куда-нибудь. Ты отдаешь себе отчет в том, что я никогда не водил тебя ни в один ресторан?
Глава 5
"Манхэттен" был совсем недурен. Я подумал, что это первый цивилизованный напиток, который я употреблял за несколько последних месяцев. Я ведь стал уже совсем забывать, каков вкус у приличных коктейлей. Я поведал об этом Райле.
- Дома я пробавляюсь пивом или тяну помои вроде скотча с двумя кубиками льда.
- Ты и впрямь совсем врос в свою ферму, - заметила она.
- Ты права. Но я совсем об этом не жалею. Должно быть, за всю жизнь я впервые удачно вложил деньги, купив ее. Ферма дала мне год интересных размышлений и ощущение полного покоя. У меня ни того, ни другого не было раньше никогда. Да и Баузеру это место полюбилось.
- Господи, как трогательно ты заботишься о духовной жизни Баузера!
- Мы же с ним большие друзья. И оба терпеть не можем возвращаться к старой рутине…
- Но, по-моему, ты сказал, что и не вернешься? Что по окончании отпуска подашь в отставку?
- Говорил, говорил… Я ведь всегда жажду подать в отставку. Но, увы, это всего лишь мечты… У меня же нет особого выбора. И как бы мне ни претила мысль о возвращении в университет, я все равно буду вынужден это сделать. Я, конечно, не нищий, но и не настолько обеспечен, чтобы бросаться постоянным гарантированным заработком…
- Ох, но как же ты должен ненавидеть эту работу во имя куска хлеба насущного, - сказала она. - И особенно из-за невозможности продолжить твои раскопки!
- Раскопки могут и подождать. Им ведь не остается ничего другого!..
- Но, Эйза, это же недостойно тебя! Ты не должен так говорить…
- Может, и недостойно, но ведь ждали же они столько веков, могут еще малость потерпеть. И я ведь каждое лето буду сюда приезжать!
- Поразительно, - резюмировала Райла, - каким терпением обладают археологи! Должно быть, это профессиональная особенность. Они имеют дело со столь древними событиями, что время для них теряет всякий смысл.
- Говоришь так, словно сама никогда не была археологом!
- Да ну, я-то, конечно, и не была по-настоящему. Что у меня на счету? То лето с тобой в Турции, потом еще парочка никому не нужных раскопок в Огайо на летней стоянке индейцев. И потом около года в университете Чикаго, целиком убитого на составление каталогов. После такой практики не составило труда прийти к заключению, что это занятие не по мне!
- Вот тогда ты и переключилась на свою торговлю антиквариатом?
- Вначале завела небольшой магазинчик в верхней части Нью-Йорка, - кивнула она, - Но мне повезло, я попала в струю.
Как раз в это время очень оживились коллекционеры, и дело начало крепнуть. Но в связи с ростом интереса к антикварным изделиям такие лавчонки стали появляться как грибы. И тут я сообразила, что гораздо выгоднее быть поставщиком. Пришлось пустить в ход все мои сбережения, влезть в долги, но новое дело запустить все же удалось. Поработать пришлось засучив рукава, зато и удовольствие я от своих трудов получала немалое. Ассортимент моих покупок и продаж заметно расширился, это, наверное, с точки зрения моих бывших коллег, нарушало "чистоту жанра", но было вполне результативным, тем более что мне не терпелось поскорее добиться приличных прибылей!
- А ведь ты вчера тоже мне сказала, что хочешь выйти из бизнеса? Вроде бы продать дело?
- Да, хочу. У меня есть партнер, который мечтает откупить мою долю и готов заплатить за нее больше, чем она даже стоит. Он питает иллюзии насчет перспектив, но я-то знаю, что дело продержится не более трех лет…
- Насколько я понимаю, тебе все же будет остро недоставать активности, ты же так любишь бизнес!
Она пожала плечами.
- Ты прав. В бизнесе есть жестокость и атмосфера игры. Вот что меня в нем привлекает!
- Ну, ну, ну! Уж и жестокость! Это ты, что ли, жестокая?
- Это касается только бизнеса. Он выявляет мои худшие черты…
Мы разделались с напитками, и официант принес нам закуски.
- Еще по одному коктейлю? - спросил я.
Она покачала головой.
- Я себя ограничиваю. За ленчем - только одну порцию спиртного. Установила для себя такое правило много лет назад. На деловых ленчах и разных приемах обычно пьют так много, что невольно можешь и перебрать. Но я-то знаю, что может сделать с человеком лишний коктейль. Ну а ты, если хочешь, возьми себе еще!
- Ну нет, я как ты. А когда мы закончим наш ленч, если не возражаешь, поедем повидать местного Дэниела Буна.
- Что ж, чудесно! Но вдруг мы там задержимся? Как же быть тогда с Баузером?
- О, Хайрам ведь сказал, что позаботится о нем! Ты же сама слышала. Он побудет с Баузером, пока мы вернемся. В холодильнике есть мясо, в курятнике яйца. Он поделит мясо с Баузером, а потом посоветуется с ним, не пора ли идти в курятник за яйцами. Баузер спросит, который час, Хайрам ответит. Баузер заявит, что пора, и Хайрам пойдет собирать яйца…
- О господи, ну и фантазии же насчет этих разговоров с Баузером! Может, ты и сам полагаешь, что они беседуют, или вы оба валяете дурака? Интересно, Хайрам искренне думает, что может разговаривать с животными?