- Мой отец был матросом, - обрадовалась возможности не отвлекаться и тем самым не упираться в вопросы, на которые невозможно ответить, Елена. - Тасмания - последний большой остров перед границей, бежать некуда - на сотни миль вокруг вода. Кстати, в смысле продуктов там жилось прилично, лучше, чем в Австралии или Африке. Конечно, если не обращать внимания на радиацию. Но пока живешь, ее не замечаешь, а как заметишь - глядишь, уже и помер. У нас жили до сорока пяти - пятидесяти. Отец гонял к полосе самоходные баржи с рудой, пригонял от полосы - с ядерными отходами или с компьютерами. Никто не задумывался, почему так - так было всегда. Кое-что про ту страну, конечно, знали. Они говорили на атлантическом и европейских диалектах, но был в ходу и главный язык. Там была другая - непонятная, не укладывающаяся в голове жизнь. Слова "свобода" и "демократия" были у них хуже ругательств. Всем заправляла КПСС - чудовищная, объявленная у нас вне закона, террористическая тоталитарная коммунистическая организация. Они должны были околеть от холода в Антарктиде вместе со своими красными знаменами, но сумели установить в центре материка огромный ядерный реактор, который растопил льды. Страна покрылась садами и лесами. Теперь там круглый год лето.
- Как им удалось построить во льдах ядерный реактор? - удивился Антон. - Кто им помог?
- В Антарктиде студенты до сих пор пишут на эту тему рефераты, - усмехнулась Елена. - Существует несколько версий. Первая - государственная: это произошло потому, что коммунистическая идея самая правильная в мире. В нужный момент она мобилизует народ на научные и трудовые подвиги. Вторая - религиозная: Бог помог, потому что Бог - коммунист. Не случайно же Иисусу Христу выписан партийный билет номер один. Третья - уфологическая: реактор построили космические пришельцы, прилетевшие с планеты, где давно и навечно утвердился коммунистический строй.
- А на самом деле? - спросил Антон.
- Не знаю, - посмотрела на него честными синими глазами Елена. - Знаю только, что кто-то построил реактор. Иногда - то ли излучение слабело, то ли Земля так поворачивалась вокруг своей оси - на острове принимали их радиопередачи, телевизионные программы. Там у них был рай - все цвело, всего завались, все молодые и здоровые. У них не было нищих, больных и несчастных. Они купались в море, играли в теннис и летали на планерах. У них ходили деньги, но кто хотел, мог вполне обходиться без денег. В каждом втором магазине товары отпускались даром. Это были те же самые товары, что и за деньги, только на магазине висела вывеска: "Каждому - по потребностям". Иногда, конечно, мелькали красные знамена, но в основном передавали рекламу разных товаров, каждый день новых. Казалось, люди там рождаются, чтобы получить спортивный разряд, вступить в КПСС, походить под знаменами, задарма попользоваться всеми мыслимыми и немыслимыми товарами, поселиться во дворце, где, извини меня, в сортире дерьмо смывает не вода, а шампанское, дожить, не старея, до тысячи лет. На острове никто не верил, что так может быть на самом деле, считали, что они специально дурят нас - свободных граждан великой демократической страны, - потому что завидуют. Люди ведь как устроены? Хотят знать истину. Стали - через матросов - отправлять туда записки. Кто-то просил отыскать родственников, кто-то - прислать лекарство, кто-то интересовался: почему это вы там так хорошо живете под властью извергов и убийц из КПСС, а мы со своей свободой и демократическими выборами сидим в нищей заднице? Те отвечали, присылали в контейнерах умопомрачительные вещи, ну… как моя, извиняюсь, твоя зажигалка. Выходит, не врала реклама. Тоже просили отыскать родственников, переслать на другие материки письма. Чего не пьешь? - Елена строго посмотрела на Антона, застывшего с бутылью в руках.
- Красиво рассказываешь, боюсь пропустить словечко, - Антон вспомнил, что ему вечером у красной проволоки встречать Золу. В два дня мир чудовищно расширился и все продолжал, продолжал расширяться. Антон ощущал себя ничтожной, гонимой ветром - в смертоносную полосу? - песчинкой.
- Бойся пропустить звоночек, - сказала Елена. - Ровно за семь минут до смерти будет звоночек, после чего я начну… - сладко зевнула. - Сколько времени прошло?
Установили по солнцу, что прошло никак не больше получаса.
- Почему звонок? - неизвестно у кого спросила Елена. - Неужели смерть - спектакль, о начале которого следует возвещать звонком?
- А нельзя было в защитном скафандре через границу? - поинтересовался Антон.
- Пробовали, - сказала Елена, - загибались еще до полосы. Это особенное - абсолютно смертельное - излучение. Оно превращает все живое в мертвое, а мертвое оставляет в целости и сохранности. Собственно, для этого оно и придумано.
- Кем?
- Та же история, что и с реактором, растопившим льды. Или коммунистами, или Господом Богом, или инопланетянами.
- Ас той стороны? Как они проходят сквозь полосу? Ты же прошла!
- Наверное, как-то проходят, - задумчиво ответила Елена. - Если им надо. Говорят, что на летающих тарелках. Но я точно не знаю. Я пошла другим путем. Я - исключение из правил.
- Мы здесь подыхаем, - возмутился Антон, - а они там лопаются от жира, травят нас радиоактивными отходами!
- Стало быть, таков наш свободный выбор, - отхлебнула из бутылки Елена.
- Я не выбирал! - крикнул Антон.
Если уподобить разговор мосту, по которому с одного берега на другой бегают слова и мысли, то сейчас Антоновы слова и мысли не добегали до берега Елены, проваливались в какие-то невидимые прорехи, а может, погибали, как те несчастные люди в защитных скафандрах на кораблях под смертоносным излучением. Антон догадался: его наивные вопросы не то чтобы неприятны, но в высшей степени неинтересны Елене. Она знала что-то такое, чего Антон не только не знал, но вообще не сумел бы понять, даже если бы она и сказала. Антон подумал: ей не нравится, что он едва только постигнет что-то своим жалким умишком, и сразу дает волю эмоциям. "Она расскажет мне только то, что посчитает нужным, - вдруг отчетливо осознал Антон. - Мне надо не спорить, не возмущаться, а молчать и слушать!"
- Прости, Елена, не буду больше перебивать, - Антону показалось, что прошло не полчаса, а гораздо больше. Сейчас прозвенит звонок, и…
- Ты прав, - согласилась Елена, - мы не успеем рассмотреть вопрос в историческом, нравственном, политическом, экономическом и философском аспектах. А если и успеем, то вряд ли придем к единому мнению. Со временем мужчин на острове стало не хватать. Разрешили плавать женщинам. Отец и мать теперь работали в одной команде. В одиннадцать лет я закончила школу - на острове была только начальная. Тогда меня в первый раз изнасиловали солдаты с материка.
- Елена, - не удержался Антон, - а в Антарктиде…
- Ни разу, - ответила Елена, - там это не принято. В Антарктиде практикуется спортивный образ жизни, веселый, здоровый секс.
- А как большое одеяло, под которым массово совокупляются коммунисты и коммунистки? - Антон вспомнил, что ему говорила Зола.
- Оно в музее, - сказала Елена, - под ним спали первые люди, которых выбросили с кораблей на лед Антарктиды. Не думаю, что под этим одеялом происходили массовые совокупления. На острове было много старых книг. К двенадцати годам я перечитала все, у меня появился паренек, мне казалось, что мы любим друг друга, как… Ромео и Джульетта. Слыхал про таких?
Антон не слыхал.
- Неважно, - вздохнула Елена, - одним словом, я решила, что помимо физической близости меня с пареньком связывает что-то еще. Что наши частые совокупления под одним одеялом - это еще не все. Ты меня понял?
Антон понял. Точно так же он думал про себя и Золу. Но не был до конца уверен.