Грузовик ехал по дороге из укатанного щебня, справа тянулась ограда фермы, слева - каменистая равнина, окутанная дымкой. Среди камней торчали обломки бетонных плит и кирпичной кладки, заросшие колючим кустарником. Возле толстой ржавой трубы, врытой в склон холма, виднелась разноцветная куча гнилья - туда вывозили мусор.
Мика все не успокаивался:
- Останови! Не могу я сейчас уехать!
- Да почему?
В Туране боролись противоречивые чувства. С одной стороны, надо показать брата Знахарке, раз отец так хочет, с другой - сыпь-то и правда ерундовая. Мику всякий раз такая покрывает, если он на солнцепеке долго побудет. Туран предпочел бы сам прокатиться по Пустоши: слишком уж брат беспокойный, вечно крутится, болтает без умолку. Как с ним целый день в кабине просидеть? Это ж немыслимое дело!
- Я силки на ползунов поставил! - объявил Мика, шмыгая носом.
- Врешь! - удивился старший брат. - Когда успел?
- Ничего не вру! Вчера успел. Вечером батя с Назаром в гараже копались, а я с ужина пораньше убег. Ты что, забыл?
- Забыл, - признался Туран. - Теперь вспомнил. Точно, тебя не было, когда компот давали. Брута еще ворчала. Так ты говоришь…
- Говорю - силки!
Видно было, как Мике хочется без всяких объяснений выскочить из кабины, но он не решался, опасаясь еще одного подзатыльника. Да и прыгать на ходу из здоровенного "Панча" действительно опасно.
- Я девять силков поставил. За мельницей, у старой скважины на краю поля, в кустах, где скелет хамелеона лежит, ну и еще… Отпусти, как мне ехать?
- Мдаа, - растерянно протянул Туран. - Выходит, что никак.
Мика ловко обращался с силками. То ли места правильные выбирал, то ли еще что, но без добычи никогда не оставался. Ночью ползуны далеко отползали от холмовейников в поисках пищи, а днем прятались, так как на солнце, особенно в сухой сезон, быстро гибли. Потому и нельзя оставлять ползуна в силке на целый день - тварь издохнет и протухнет. Тут Мика прав. Но с другой стороны…
- Да о чем я думаю! - Туран хлопнул ладонью по рулю. - Как я тебя отпущу? Ну, соберешь ты ползунов, а дальше что? Большое солнце начнется - куда денешься? Придешь на ферму, скажешь бате: меня Туран из машины вытолкал? Нет уж!
- Не приду! - возразил Мика. По шальным блестящим глазам было видно, что он уже все продумал. - На ферме никто не узнает, что я с тобой не поехал. Я до обеда ползунов соберу, а когда большое солнце начнется, вернусь и в дальнем сарае спрячусь, в том, что над обрывом. Туда никто не ходит, ты ж знаешь. Пустой он, чего туда ходить.
- Над обрывом?
- Я там весь день просижу! Ползунов освежую, шкурки развешу, мясо завялю. У меня там кадушка заготовлена, в сарае, и вода с солью, и ножик, и скребок. Честно! Я даже еду в тряпки завернул, в сене спрятал…
Мика с надеждой глядел на брата.
Ограда осталась позади, "Панч" ехал вдоль кукурузного поля. Впереди, где дорога поворачивала, виднелся тот самый сарай над обрывом.
- Нет, - решил наконец Туран. - Не могу тебя отпустить. Если батя узнает…
- Да не узнает же! Слушай… - Мика схватил брата за локоть и горячо зашептал, перегнувшись через рычаг переключения передач: - Я тебе половину шкурок отдам. Нет, все! Кроме одной! А мясо мне, я на духовую трубку его обменяю у Шипа и на дротики. Мы с Шипом уже договорились. А шкурки - тебе! Я приманку для силков почти декаду собирал, столько личинок натаскал! Во все силки ползуны попались, точно говорю, они красных личинок знаешь как любят? Девять силков, тебе восемь шкурок! Я их сам оскоблю и высушу. На восемь шкурок ты себе… ты себе пистолет старый на базаре сменяешь! И патроны к нему, целую коробку!
Это решило дело.
"Панч" подъехал к развилке, дольше медлить было нельзя. За пограничным холмом начиналась территория, где мальчишке лучше не бегать без присмотра взрослых. Там обитали шакалы и панцирные волки, к тому же по округе шастали люди атамана Макоты.
В общем, пора было принимать решение.
- Ладно, - сказал Туран, притормозив, и брат тут же распахнул дверцу. - Стой!
- Ну чего еще? - заныл Мика. - Давай быстро, солнце встает!
Оно и правда вставало - почти целиком поднялось над холмами. Скоро начнется жара. Если не поторопиться, попавшие в силки ползуны быстро стухнут.
- Поклянись, что соберешь ползунов так, что никто не заметит, и сразу в сарай.
- Чем поклясться?
- Поклянись… поклянись здоровьем матери.
- Ладно, - сказал Мика, вывернувшись из-под руки брата. - Клянусь.
- И дождись меня вечером. Увидишь "Панч" на дороге - сразу беги к нему и садись, вроде как все время со мной ездил.
- Клянусь, клянусь! - Мика соскочил с подножки и помчался к заброшенному строению над обрывом.
Туран крикнул вслед:
- Учти: обманешь меня - мы с тобой враги! Понял? И мать умрет, если ты клятву нарушишь!
- Не умрет, не умрет! - прокричал Мика в ответ, не оборачиваясь.
Туран утопил педаль газа и навалился на руль, объезжая пограничный холм.
* * *
Когда солнце поднялось на два кулака выше горизонта, он включил радио.
Пришлось долго крутить ручку настройки, слушая шипение, свист, треск и неразборчивые голоса. Антенна на "Панче" была так себе, это не тарелка, которую Назар поставил на крыше дома. Туран услышал древнюю музыку - механик говорил, что у предков она называлась джазом, - потом неразборчивый голос.
Ферма давно скрылась из виду, "Панч" ехал по заросшему бурьяном пустырю. Миновал покосившуюся решетчатую громадину, темно-рыжую от ржавчины. По словам Назара, когда-то такие вышки служили опорами для проводов, по которым на дальние расстояния передавалась электроэнергия. "Ну и странный мир был у предков", - всякий раз думал Туран, завидев это удивительное сооружение.
Наконец он поймал нужную волну - зазвучали знакомые позывные, и сипловатый голос Шаара Скитальца раздался из динамика:
- …этим тихим радиоактивным утром я приветствую вас! Будьте здоровы, добрые фермеры и батраки, охотники на мутафагов и бандиты, бродяги и нищие, воры и мародеры Глубокой Пустоши! Поклон вам, суровые люди в полурясах - доблестные воины Ордена Чистоты! Я забыл упомянуть харьковских оружейников, ростовщиков Киева и хозяев Моста?! Привет вам, лучшие из лучших! Здравствуйте, перевозчики и доставщики! И даже вас, топливные короли Московии, привечу я на волнах "Радио Пустошь"!
Пока Скиталец болтал, Туран достал из-под сиденья корзину Бруты, нащупал пузатую тыквенную флягу, вытащил пробку и отхлебнул прохладной воды, очищенной угольными фильтрами. "Панч" проехал мимо длинного здания, над входом которого висели большие буквы:
УНИВЕРСАМ
Задняя стена и крыша были полностью засыпаны песком, боковины - на треть. За "универсамом" виднелись развалины домов.
Когда грузовик накрыла большая тень, Туран высунул голову из кабины и посмотрел вверх. Над "Панчем" медленно ползла одна из тех штуковин, что иногда появлялись в небе поблизости от фермы. Огромный остров, серебристый с голубоватым отливом, парил высоко над землей.
Никто не знал, что это такое. Люди называли острова платформами, но кто создал платформы, сколько их и какая сила поддерживает в воздухе эти необычные сооружения - было неизвестно. Сколько Туран себя помнил, острова парили над Пустошью, недостижимые для ружейных пуль и безразличные к роду людскому.
Вскоре платформа скрылась за облаками. Дорога, плавно изгибаясь, тянулась вдоль русла высохшей реки, бывшей когда-то притоком Днепра.
В сухой сезон от жары не скрыться, даже сейчас, когда он подходит к концу. В полдень помехи забьют эфир, радиоприемник придется выключить. Но пока утро, голос Шаара льется из динамика так отчетливо, будто он восседает на сиденье рядом.
- Новости из далекой Рязани принесла на хвосте птичка-мутафаг, - жизнерадостно вещал Скиталец в своей неповторимой манере. - Декаду назад двое честных бродяг, известных как Отрубь и Лысый, встретили пятнистого ящера-маниса, который спустился с дюны и прошел мимо с сурком в зубах. Если это правда, то жителей Рязани ожидают большие неприятности в сезон дождей. Без малого два цикла минуло с тех пор, как пятнистых извели охотники, нанятые поселянами. Если твари объявились опять, никто не поможет Рязани. Ходят слухи, что в прошлый раз поселок заплатил охотникам лишь часть обещанного, зажилив два десятка шкурок ползунов и дюжину кувшинов браги…
Туран никогда не видел ящеров, зато Назар рассказывал о сухопутных акулах, что наводят страх на обитателей Донной пустыни.
- Однако Шаар погрешит против истины, если умолчит о том, что, по свидетельствам людей из тех мест, честные бродяги Отрубь и Лысый - забулдыги, каких поискать. Каждое утро они заливают зенки кукурузной водкой, которую выменивают на найденные в развалинах древние безделушки, после чего дрыхнут в брошенных холмовейниках. И потому верить этим славным парням Шаар рискнул бы не больше, чем атаману Макоте. А уж Макоте не верит даже сам Макота. Вскоре нас ждут коммерческие объявления, отчет о курсах обмена на рынке и другие новости. А пока что ознакомьтесь с песенкой, которую специально для вас исполнят четверо парней из Рязани. Парни каждый вечер надрывают глотки в одном из тамошних кабаков и называют себя "Банда четырех"…
Скиталец замолчал, из динамика понеслась заунывная мелодия, сопровождаемая гнусавыми голосами. Они вразнобой исполняли балладу о девушке, которая влюбилась в мутанта с севера Пустоши.
Начался трудный участок дороги - крутые повороты между широкими глубокими воронками. Некоторые были затянуты паутиной гигантских тарантулов, другие заросли чертополохом и лозой-колючкой.