Кинжал девушка вонзила в доски, я выдернул его и осторожно выглянул из-за угла. Если упавший в воду бандит догонит баркас и попробует залезть на корму, надо будет как-то разбираться с ним под огнем остальных.
Нет, он уже плыл назад. И медведковские почему-то больше не стреляли. Они расступились, когда на краю причала появились двое: высокий широкоплечий парень в шароварах и с голым торсом, перетянутым патронными лентами, и узкоглазый человек в наглухо застегнутом темно-синем френче со стоячим воротником, в штанах с золотыми лампасами и черных сапогах. Сложив руки на груди, он бесстрастно посмотрел нам вслед и что-то сказал здоровяку. Тот поднял руку - трое бандитов, целившиеся в будку, опустили оружие. Здоровяк повернулся к узкоглазому и заговорил, лицо его было недовольным. Тип во френче молча слушал.
- Святой мутант! - прошептал Чак у меня над ухом. - Это же сам Хэнк Губа.
- Кто? - не понял я.
- Вон тот, здоровый… Хэнк Губа, главарь медведковских. Он, выходит, лично в нападении на заставу участвовал. Но почему?
- Раньше бандиты эту заставу грабили? - спросил я, отползая обратно за будку.
Последовав за мной, Чак покачал головой:
- Че-то сомневаюсь я. Хэнк, говорят, умом не блещет, но не совсем же он дурной, чтобы Орден против себя настраивать. Никогда раньше этих монахов никто не трогал, уверен! Что это в Большой Московии происходит, а?
- А кто второй? - спросил я. - Узкоглазый в синем?
- Вот этого не знаю, человече. Впервые вижу его.
- Я знаю, - сказала Юна, и мы повернулись к ней.
- Ну, сестричка, давай, огорчи нас, - проворчал Чак.
- Его зовут Сельга. Сельга Инес, один из старшин Южного братства.
* * *
Гудел дизель, тарахтел подвесной мотор на корме. Как я понял, баркас можно поворачивать, включая один из двух боковых моторов. А если врубить все три, скорость прилично увеличится, но тогда бак быстро опустеет - топлива в нем и так было на самом дне. Это я определил, свинтив крышку с горлышка и сунув внутрь длинную щепу.
В углу будки стоял большой передатчик, перед ним табурет. Усевшись на него, Юна Гало взяла микрофон на шнуре, подкрутила ручку настройки и громко сказала:
- Вы слышите меня? Слышите?
Пока она пыталась наладить связь, мы с Чаком обыскали рубку - наверное, эту будку следовало называть так, - но не нашли никакого оружия, кроме ржавого клинка без рукояти. Зато в тумбе обнаружились скрученный трубочкой лист зернистой желтоватой бумаги и обломок угольного карандаша, и карлик заставил меня выложить все, что я знаю про устройство солнечных батарей. Я рассказал ему то немногое, что помнил про фотоэлектрические преобразователи, про фокусирующие линзы и прочее.
- Ну и где мне взять эти, как их, пластины из кристаллического кремния? - спросил Чак недовольно.
- Твои проблемы, - ответил я. - Хотя наверняка где-то их можно откопать. Неужели в развалинах вы никогда не находили целые солнечные батареи?
- Может, и находили, да кто знал, что оно такое и для чего нужно? А если и знал… либо не работали они, либо топливные кланы старались побыстрее выкупить их у старьевщиков. Топливным все это дело с новыми источниками энергии ни к чему.
Из передатчика сыпанули искры, и шелест помех в динамиках смолк.
- Кто-нибудь знает, как починить это? - спросила Юна, поднимаясь с табурета.
- Эх, сестричка… - Чак, оставив на тумбе лист бумаги с моими неумелыми рисунками, посеменил к ней. - Что ты мучаешься?
Она вздернула подбородок:
- Я хочу связаться с Храмом. Неужели не ясно?
- И для этого шастаешь по всем частотам? Если это передатчик монахов, так они только с Храмом и болтали. Значит, должна быть кнопка вызова на определенной частоте.
- Ну и где она? И потом, сейчас он вообще сломался. Почини, если умеешь.
Чак, качая головой, походил перед радиостанцией, потрогал рукоятки настройки и сказал мне:
- Так, человече, а ну отодвинь его от стены.
Когда я сделал это, он снял решетчатую панель со станции, проверил аккумулятор, лизнул клеммы и усмехнулся:
- Ну вот, ток есть.
Навесив обратно решетку, карлик отвинтил боковую панель, поковырял внутри - и шипение из динамика полилось опять. Тогда Чак показал Юне на большую черную кнопку, которая висела на скрученных проводах, торчавших из передней панели.
- Это что такое?
- Не знаю, - сухо сказала девушка.
- Ты ж из МехаКорпа, вы там все умные, в механике разбираетесь с электроникой. Это та самая кнопка и есть! Видишь, машинка старая, еще до Погибели сделанная, а кнопку эту монахи сами привесили. - Карлик осторожно взял ее, прижав основанием к панели, вдавил пальцем черный кругляш.
Шипение усилилось, в корпусе что-то щелкнуло, затрещало, будто сработало лепестковое реле, и в рубке зазвучал голос:
- …На связи. Юрай? Почему внеплановый вызов? Прием!
- Это не Юрай! - Девушка схватила микрофон на проводе, вдавила тангенту. - Монахи убиты! Застава Ордена уничтожена бандитами Хэнка Губы! Вы слышите? Мы плывем на вашем баркасе через кратер. Прием!
- Сначала надо представляться, - проворчал Чак, выходя из будки.
- Кто говорит? - донеслось из динамика.
Я представил себе бородатого монаха в наушниках, сидящего посреди кельи перед похожей радиостанцией, сменщик его спит на лавочке у стены, на шатком столике перед радистом тетрадка, в руках угольный карандаш, он быстро чиркает им по странице, ведя стенограмму радиопереговоров…
Картинка нарисовалась отчетливо, но почти сразу ее сменила другая: блиндаж, с низкого бревенчатого потолка сыплется пыль от близких разрывов, и Костя Верхов по кличке Вершок, склонившись над передатчиком, бормочет в микрофон; на столике перед ним лежит тетрадка в клеенчатой обложке, в руках шариковая ручка, а над блиндажом рокочут вертушки Первой вертолетной дивизии Республики Казахстан… Мой "L39" догорает за барханами на юге, а сам я, катапультировавшись, еле добрел сюда, раненный в ногу и плечо, и лежу теперь у стены блиндажа, накрывшись плащ-палаткой, дожидаюсь эвакуации…
Я моргнул, и картина исчезла.
- …Мы должны встретиться с Владыкой Гестом! - громко говорила Юна Гало в микрофон. - Сообщите ему немедленно! Вмешательство Южного братства задержало нас. Лука Стидич убит. Я уполномочена…
Мне вдруг захотелось спать - будто пыльным мешком ударили по голове, загудело в ушах, ноги сделались ватными. Широко зевнув, я вышел из рубки.
Чак сидел у ограждения, глядя на далекий берег кратера. Грязная зеленая вода плескалась за бортом, было пасмурно и прохладно, над палубой свистел ветер. Запахнув куртку, я подошел к карлику.
- Вещает открытым текстом? - спросил он, и я кивнул. - Ну, ясно. Теперь все в округе, у кого есть приемники, будут знать, кто, для чего и в каком направлении пересекает кратер.
- Хочешь сказать, в поселке рыбаков нас будут ждать?
- А чего бы и нет, наемник?
Глаза слипались, соображал я с трудом. Пройдя на носовую часть, встал спиной к будке и оперся на ограждение. Сзади рокотал мотор, свежий ветер дул в лицо. Баркас неторопливо плыл по мелким волнам, на которых дробились отражения облаков в высоком холодном небе. Мы пересекли треть воронки, колесо обозрения приблизилось. Очертания его казались необычными. Дело было не только в том, что оно покосилось и в стороны от него расходились нити канатов, - большой металлический круг усеивали какие-то округлые наросты, будто клубки омелы, растения-паразита, часто висящие в кронах деревьев. Вокруг основания колеса над водой виднелись приземистые постройки, с двух сторон за ними - полоска берега, а прямо за колесом просвет. Ну да, там же устье этой речки, Соколиной. Или нет? Устье - это место, где река впадает куда-то, но Соколиная появляется только после того, как вода разливается по кратеру в сезон дождей и начинает вытекать наружу там, где от воронки через бывшую Соколиную гору идет трещина. Значит, течение в другую сторону, и тогда впереди исток реки, а не ее устье.
Вернувшись на корму, я спросил:
- Где заканчивается Соколиная река?
Чак успел лечь на спину, подложив руки под голову, задрал ноги на ограждение и закрыл глаза.
- Посреди Москвы, - сказал он. - Между домами прямо. Вода расходится по подвалам, стекает в канализацию… Там среди домов вроде озерца такого, куда река впадает.
- Но большую часть времени воды в кратере мало?
Он махнул рукой в сторону центра воронки:
- На самом дне только. Такая лужа круглая, три сотни шагов в обхвате.
- В сезон дождей она разливается на всю воронку, то есть на весь кратер, вытекает наружу через трещину - и тогда получается река?
- Точно.
- Выходит, когда воды мало, место, где стоит колесо, сухое?
- Какой ты смекалистый - страх.
- Но тогда что делают там рыбари?
Чак сел, скинув ноги с ограждения. Из рубки доносился голос Юны, прерываемый помехами и неразборчивым бормотанием в динамике.
- Ну что ты пристал, человече? Рыбари… Надо ж их как-то называть. А так это обычные людишки. В том месте всегда ветруган сильный, у них ветряки, энергию добывают. Пара мастерских там, чинят аккумуляторы, продают. Еще скважина глубокая, вода есть. Живут себе в домиках таких на сваях, между домиками переходы вроде мостков висячих, к ним снизу полые бочки прицеплены, законопаченные. Как в сезон дождей вода подымется - мостки на поверхности плавают, а как уйдет - они провисают между домами. Там, на краю кратера, не сильно глубоко, это дальше уже река глубже становится. И в том месте вьюны плывут косяками…
- Вьюны? - перебил я, вспомнив гибкое тело в воде, которое увидел, когда нырнул к баркасу.