Атаман повернул кругляш во второе положение. И сощурился, когда в полутьме салона фигура его очертилась едва заметным зеленоватым свечением - вся, за исключением головы.
- Это оно теперь сильнее стало, что ли? - пробормотал он и опять стукнул себя кулаком в грудь. На этот раз вспышка была ярче, а светящийся силуэт в зеркале на миг подернулся рябью. Макота постучал костяшками пальцев по лбу - нет, башку доспех не защищал.
Он повернул кругляш в крайнее положение.
Силуэт в зеркале озарился бледным зеленым светом. Кокон сияния расширился, теперь он отстоял от поверхности тела примерно на длину указательного пальца, да к тому же накрыл всю фигуру, включая голову.
Макота снова попытался постучать себя по лбу и после нескольких попыток определил: если рука движется медленно, то не испытывает сопротивления, вернее, оно есть, но слабое - будто сунул кисть в густое машинное масло. То есть вроде вязнет в чем-то, но прикоснуться к себе он может. Но вот если двигать рукой быстро - сопротивление сразу усиливается. А когда он попытался с размаху хлопнуть себя ладонью по лбу, то будто по слегка подтаявшему воску ударил: сначала световой кокон немного под рукой подался, но к голове атамана ее не подпустил. Зато обратно движение шло легко, кокон не пытался удержать ладонь внутри себя.
Макота бил и так и этак, а сияющая фигура в зеркале шла изумрудными волнами и вспышками. Наконец, вдоволь нарадовавшись своей неуязвимости, он перевел кругляш в первое положение, чтобы доспех работал, но не светился, и стал одеваться.
В дверь поскреблись.
- Ну? - крикнул атаман, натягивая сапоги.
- Хозяин! - позвал Дерюжка. - Тут эта… Захар со Стопором просят…
- Чего просят?
- Ну, чтоб ты им эту… Оружие свое показал, которое из разлома притащил. Ты ж обещал.
- Обещал… - недовольно протянул атаман. - Ладно, щас выйду.
Он взял со столика похожую на большой кастет рукоять, подумал, что надо к ней приспособить ремешок и затягивать его на кисти, а "кастет" прятать в рукав, отпер дверь и вышел.
До рассвета было далеко. Захар и Стопор спрыгнули с кабины, когда появился атаман. Сидящий на корточках Дерюжка вскочил.
- Ну, что там? - спросил Макота, махнув рукой на капот с поднятой крышкой. - Чините?
- Чиним, - ответил Захар, неотрывно глядя на странную штуковину в руках хозяина. - До рассвета выехать сможем. Макота, что это у тебя?
- А вот. - Атаман протянул руку, и бандиты подошли ближе.
- Так это ж кастет, - удивился Дерюжка. - Большой только.
- Сам ты кастет! - оскорбился Макота и придавил рукоять. - Вот тебе кастет!
- Ай! - молодой отскочил, да и Стопор с Захаром отпрянули, когда из "кастета" вырос серебристый стержень с узкой продольной щелью, делящей его на две половинки.
ВЗЗЗЗИК! - на конце стержня вспыхнула ярко-синяя звездочка, а потом вокруг развернулся, пройдя сквозь прорезь в стержне, стремительно вращающийся световой круг. Он тихо-тихо свистел - звук был таким тонким, что от него смерзались позвонки в хребте и зубы начинали мелко вибрировать в деснах.
- Ох, ничего себе… - прошептал Дерюжка. В его широко раскрытых глазах мерцали два круглых синих огонька. - Эта… это чего, Макота?
Он протянул руку.
- Ты осторожнее, молодой, - усмехнулся атаман. - Лучше его не трогай.
- А что будет?
- Что будет… щас увидишь, что будет.
С этими словами атаман зашагал к автобусу, и бандиты как завороженные пошли за ним. Даже обычно равнодушный Захар казался удивленным.
Остановившись вполоборота к древнему самоходу, Макота резко поднял руку, так что в воздухе позади световой пилы на мгновение повис широкий изогнутый след вроде тех, какие бывают, если ночью взмахнуть угольком или горящей самокруткой.
- Вот что будет! - Макота рубанул светопилой, как он про себя именовал теперь это оружие, по борту автобуса.
Синий круг пронзительно зазвенел и сделался красным. Заскрежетало, застонало железо, полетело ржавое крошево, струйки света ударили из-под пилы. Она врубилась в борт, прорезала его аж до оконного проема и пошла вниз, когда Макота присел.
- По-оберегись! - атаман отскочил.
Большой квадратный кусок борта выпал наружу и плашмя свалился на землю, подняв облако рыжей пыли.
- Вот что будет! - Макота отключил пилу. - Ясно вам? Чего вылупились, а?
Он победно ухмыльнулся.
- Хозяин… - благоговейно прошептал Дерюжка. - Макота! Да ты ж теперь… ты теперь непобедим!
- И неуязвим, - со значением добавил атаман, шагая обратно к "Панчу".
* * *
Туран несколько раз наведывался в рубку, но там ничего не менялось: Макс возилась с трофеями, Белорус крутился вокруг нее, лез с советами и мешал, а Ставро напряженно вглядывался в пустынный пейзаж, расстилавшийся перед "Крафтом". День подходил к концу, спустившееся к горизонту солнце заливало Донную пустыню красными лучами. Слежавшийся слой ила тоже покраснел под вечерним светом, тут и там посреди блеклой матовой поверхности поблескивали, будто зеркальца разной формы, куски гладкой породы. Попадались обломки техники, изуродованные так, что невозможно было определить, что это там ржавеет в пустыне, выбеленные жарким солнцем кости. Кое-где ветер шевелил пучки ломкой травы. Наконец Ставро привстал и негромко - будто боялся спугнуть удачу - объявил:
- Вот оно.
Макс, Тим и Туран встали за спиной бородача, разглядывая ржавый остов самохода, уткнувшийся в склон холма - такого же красного, как и окружающий пейзаж.
- А вон еще! И еще! - Белорус протянул руку над плечом Ставридеса.
За холмами виднелись другие угловатые силуэты, хотя пока еще невозможно было разглядеть, что это.
- Наверное, остатки каравана, - предположил Туран, припомнив, как дикари напали на колонну Макоты неподалеку от Корабля.
- Будем снижаться, - решил Ставро. - Осмотрим, если нужно, все машины. Там может найтись что-то помимо топлива.
- Вряд ли, - в голосе Белоруса не было обычного легкомыслия. Красная пустыня действовала угнетающе, Даже разбитной бродяга ощутил на себе ее влияние.
― По-моему, этот самоход уже давно здесь, там одна ржавчина, а если что и уцелело, так дикари растащили… Ладно, пора вооружаться.
Когда термоплан оказался над самоходом, Ставро покачал головой - для швартовки не годится, над машиной нависает холм, который будет мешать. Они провожали взглядом ржавый остов, покуда тот не исчез под брюхом гондолы. Ставро направил термоплан к искореженным останкам, где вверх торчала наполовину погруженная в иловую корку, изъеденная коррозией рама, за которую можно было легко закрепиться.
Туран приготовил крюк. После приключений, выпавших на долю "Крафта", лебедка расшаталась, но ветра нет - можно надеяться, что термоплан она удержит.
Ставро, дернув рычаг, отключил двигатель. Стало тихо. Туран бросил крюк - заскрежетал металл, термоплан качнулся, вздрогнул остов старой машины, по иловой корке побежали трещины. Казалось, ветхая железка внизу вот-вот рассыплется. "Крафт" качнуло, потом он стал медленно проворачиваться вокруг кормы, где крепился трос. Ставро с Тураном принялись вращать лебедку. Газа в полостях осталось так мало, что "Крафт" легко, почти не оказывая сопротивления, заскользил к земле.
Макс оставили на "Крафте" приглядывать за раненым. Она полезла, было спорить, но Ставридес настоял на своем. А Белорус шепнул Турану:
― Вот ей шанс, пусть причесочку поправит и вообще - в порядок себя приведет. При нас ей, может, неловко.
Туран промолчал, не зная, что ответить - ему эти разговоры о женщинах были непривычны, и он не был уверен, что может различить, когда Белорус говорит всерьез, а когда шутит. Наверное, рыжий и сам это не всегда понимал. Он усмехнулся, хлопнул Турана по плечу и полез вниз первым. Перебрался с гондолы на вросшую в ил ржавую конструкцию, спрыгнул на землю. За ним спустились Туран и Ставро.
- Погоди! - окликнул Тима бородач. - Опасно здесь, я пойду первым.
- Не боись, борода! - Белорус подергал шнурок на шее. - У меня тоже кохар имеется. Ух, сколько я за него серебра отвалил… зато теперь могу без боязни здесь шагать. В небе я, может, и не очень-то бойкий, а вот на земле - ого-го, попробуй угонись… - Он завел глаза ко лбу, пошевелил губами и вдруг выдал:
Тим Белорус летит во мгле,
Средь птиц и облаков!
Но все же лучше на земле.
Земля для мужиков.А баба - будто легкий птах,
Пускай вдали от бед
Она летает в облаках
И варит там обед!
Туран оглянулся - Макс, присев в дверном проеме, глядела им вслед. Заметив его взгляд, махнула рукой. Широкий рукав свитера сполз, до локтя открыв тонкую руку. В другой Макс держала "яйцо", словно даже ненадолго боялась выпустить артефакт из виду.
Черный "подъемник" Туран взял с собой, решив, что тот может понадобиться, если придется что-то перетаскивать. Хотя на самом деле ему просто не хотелось расставаться с устройством. Как будто оно было живым существом, зверем, которого человеку удалось приручить. Странными все же штуками пользовались хозяева энергиона - иногда Турану чудилось, что их инструменты живые.
Солнце опустилось совсем низко, тени вытянулись, пустыня стала темно-красной, будто залитой кровью. Путешественники, прихватив канистры, направились к угловатому силуэту брошенного самохода.
Едва отошли от "Крафта" на десяток шагов, как Белорус завел разговор со Ставро:
- Слушай, борода, хотя ты и грозился меня с термоплана выбросить, но человек ты, будем говорить, порядочный, и вообще - ты мне по душе. Хочу тебе подарок сделать.
- Подарок? - удивился хозяин "Крафта".
- Ну да. От чистого сердца. Потому что ты человек хороший.