Ласка встряхнула головой, откинув назад волосы.
- Я полукровка, никогда не забывай об этом, - сказала она. - У меня сила демона, а разум и тело человека, и если я что-то решила, то меня никому не остановить.
Она побежала, придерживая одной рукой малыша.
- Я даже могу бежать, - крикнула она. - Так что не отставай.
Врон легко догнал ее и побежал рядом, но Ласка скоро устала и перешла на шаг.
- Я уже отвыкла от бега, - сказала она, тяжело дыша. - Это еще одна причина, почему мы должны уйти из города. Он расслабляет и приучает к безопасности, а это плохие привычки, этот мир по-прежнему не любит слабых и быстро убивает их.
Врон свернул в поле, к хижинам, ноги сразу стали проваливаться в снег, и их скорость заметно снизилась. Ласка начала отставать, и, когда они добрались до хрупких, низеньких построек, лицо ее было усталым и покрылось бисеринками пота.
- Разведи огонь, - велела она. - Ребенок мокрый, надо высушить повязку, иначе он простынет. Но сразу после того, как я покормлю его, мы двинемся дальше.
- Если мы уйдем отсюда, то придется ночевать в поле, - сказал Врон. - Дальше по дороге не будет жилья.
- Какая разница, когда это произойдет - завтра или сегодня? - спросила Ласка. - Все равно нам скоро придется ночевать под открытым небом. Пусть это будет сегодня, когда у нас еще есть силы.
- Я не хочу потерять тебя, - сказал Врон. - Ты самый дорогой мне человек, но ты ведешь себя неразумно.
- Неси дрова и разводи огонь, - буркнула Ласка. - А то проснется еще один самый дорогой тебе человечек, и тебе придется слушать еще и его жалобы и обиды.
Врон набрал сухих растений и развел большой огонь в очаге. В хижине сразу стало теплее. Ласка развязала малыша и, положив его рядом с собой, дала ему грудь. Малыш сонно зачмокал и, немного пососав, снова заснул.
- Ты думаешь, мне не страшно? - спросила, грустно усмехнувшись, Ласка. - Но я привыкла видеть свои страхи перед собой, а в городе они прячутся по углам в нестерпимой тишине. Никогда не думала, что буду так скучать по вою ветра, треску костра и по обыкновенному человеческому голосу. Я устала от волшебства, от скрытых непонятных проходов, которые ты открываешь в стенах, от спрятанных комнат, в которых находится что-то еще более странное. Может быть, сейчас я поступаю неразумно, заставляя вести нас куда-то в снег и холод, но пусть будет это, а не ровная, таящая в себе ужас тишина.
- Ужас? - спросил Врон.
- Когда я оставалась одна в городе, - призналась Ласка, - мне казалось, что вокруг меня собираются тени и из них вырастает демон, оскалив свои клыки. В этих домах свет не дает теней, и я не знаю, почему мне являлся этот кошмар. Но, как только я засыпала, он повторялся…
Врон вздохнул: он-то знал, почему демон вырастал из теней - потому что эти тени находятся в нем.
- И поэтому, - закончила Ласка, вставая, - чем дальше мы окажемся от этого города, тем лучше я себя буду чувствовать, как и наш малыш. Ты заметил, что он совсем не хнычет, а очень даже спокоен? Ему нравится это путешествие.
Она взяла ребенка на руки и привязала его себе на грудь, малыш на мгновение открыл глаза и посмотрел на родителей. И снова Врона поразило странное мудрое спокойствие, которое светилось в глазах малыша. Он улыбнулся сыну и пристроил меч за спиной.
- Я боюсь не за себя, а за тебя и ребенка, - сказал он.
- Не думай о нас, мы справимся, - проговорила она и решительно вышла из хижины. Солнце уже исчезло за темными тучами, небо было хмурым и низким. Врон покачал головой.
- Погода портится, - мрачно изрек он. - Нужно переждать.
- Веди, - буркнула Ласка. - Погоде меня тоже не остановить.
Они миновали поле и вышли к холмам, которые он помнил. Снега было уже меньше, здесь его уносил ветер, и идти стало немного легче.
Врон шагал совершенно обнаженный и уже начинал чувствовать холод, особенно здесь, в степи, где дул ветер.
Ветер продолжал усиливаться, тучи опустились еще ниже, и повалил снег.
Уже через несколько мгновений вокруг ничего не было видно, кроме белой снежной пелены.
Ласка все больше замедляла шаг, ее лицо стало бледнеть от снега и холода. Врон вытащил из свертка еще один балахон и натянул сверху на нее. Она только вздохнула и прокричала сквозь вой ветра:
- Я была неправа, поэтому мы умрем. Врон покосился на малыша - тот не спал и смотрел на него ясными спокойными глазами.
- Я не дам вам умереть, - крикнул он ей в ответ. - Я что-нибудь придумаю.
Врон хмуро посмотрел вокруг, но ничего не увидел, кроме белой снежной мути. Его ноги уже покрыла застывшая слизь, и теперь она поднималась вверх, закрывая его тело плотной, непроницаемой для ветра и снега коркой. Теперь он не чувствовал холода.
Идти становилось все труднее, ветер сбивал с ног, а ступни проваливались в рыхлый свежевыпавший снег.
Ласка уже шаталась от усталости, а буран все усиливался. Пройдя еще немного, она остановилась и осела на землю.
- Что с тобой? - спросил он.
Она жалобно прошептала замерзшими губами:
- Больше не могу, нет сил.
Врон прижал ее к себе, чтобы согреть и закрыть от ветра.
- Мы все умрем, - пробормотала Ласка. - Оставь меня здесь, забери малыша, спаси хотя бы его.
- Нет, - прокричал Врон сквозь вой ветра. - Если мы умрем, то все вместе.
Он разбросал снег под ногами, прижал к себе Ласку и опустился на землю. Их тут же стало заносить снегом. Малыша он прижимал к своей груди, и он не должен был замерзнуть. Другое дело Ласка - она замерзала, он чувствовал, как холодеет ее тело.
Врон застонал от бессилия и злости.
Он тормошил ее, заставляя открывать мутные и ничего не понимающие глаза.
Но она только жалобно стонала, умоляя оставить ее в покое.
Врон заставил себя успокоиться, он закрыл глаза и нашел в себе темный шар, неподвижно лежащий в тихом уголке мозга. Он мысленно попросил его о помощи, и шар зашевелился.
Из его рук обильно стала выделяться слизь, и он принялся обмазывать ею Ласку и малыша.
Скоро слизь потекла из всех пор его тела, он снимал ее с себя и продолжал покрывать ею Ласку и малыша, которого молодая мама прижимала к своей груди.
Слизь твердела под его пальцами, превращая Ласку и малыша в твердый, непроницаемый для мороза и ветра кокон.
Врон удовлетворенно вздохнул. Он сделал все, что мог, дальше все уже зависело не от него, а от бога и удачи, а может, и от того и другого.
Его потянуло в сон - слишком много энергии он потратил на этот спасительный кокон, эта слизь была его плотью, и шар взял ее из него. Он еще раз вздохнул и провалился куда-то в темноту, наполненную холодным колючим снегом и воем ветра…
Врон очнулся, когда услышал приглушенный возглас Ласки. Он с трудом разомкнул веки и удивился: он лежал в чем-то белом, холодном, пощипывающем морозом его лицо.
Только когда остатки сна исчезли, Врон сообразил, что лежит в сугробе, и его голова находится в маленькой ледяной пещерке, созданной его дыханием. Он расшвырял снег и вылез наружу.
Ветер стих, степь просматривалась далеко и была покрыта белым свежевыпавшим снегом, ослепительно сверкающим под поднимающимся утренним солнцем.
- Врон, Врон, ты где? - услышал он снова голос Ласки. Он раскопал соседний сугроб и увидел плотный серый кокон, в котором с трудом угадывались контуры Ласки.
Он попробовал разломить его, но у него ничего не получилось: под воздействием мороза слизь стала твердой, как камень.
Его меч оставлял только царапины на твердой поверхности. С невероятным трудом он сумел освободить голову Ласки и ребенка, отламывая окаменевшую слизь по маленькому кусочку.
- Я не могу пошевелиться, - сказала Ласка, разглядывая его. - Что случилось?
Врон наклонился над ней и нежно поцеловал теплые мягкие губы.
- Все уже хорошо, ты жива, - сказал он. - Я боялся, что ты замерзнешь вместе с нашим малышом.
- Я жива, и малыш жив, и он хочет есть, я чувствую это, - сказала Ласка. - Но я не могу пошевелиться, чтобы накормить его. Сейчас же вытащи нас.
- Если бы это было так просто, я бы давно это сделал, - промолвил Врон. - Я исцарапал все руки, пока открыл тебе лицо.
- Что это такое? - спросила Ласка, вертя головой. - Я смотрю, и ты весь покрыт такой же дрянью, но тебе, похоже, она не мешает.
- Эта дрянь спасла вам жизнь, как и мне, - сказал он и снова взялся за меч. - Это моя слизь, которую ты часто на мне видела. Она выделяется из моего тела и защищает меня от холода и от любой другой опасности.
После долгой мучительной работы ему удалось разломить кокон, и Ласка с малышом оказались на свободе. Она тут же стала кормить ребенка, который по-прежнему смотрел на них спокойными доверчивыми глазами. Ласка внимательно исследовала остатки отвердевшей слизи и покачала головой.
- Ты что, ничего другого не смог придумать, кроме как заточить нас в эту глыбу камня? - спросила она.
- Как-то плохо думалось, когда я видел, что ты замерзаешь, - ответил Врон. - Мне было все равно, что делать, лишь бы ты осталась жива.
- В моей памяти ничего не сохранилось, - вздохнула Ласка. - Помню только, как ты тряс меня за плечо, а мне хотелось спать, и я злилась на тебя, что ты мне мешаешь заснуть.
- Ты могла замерзнуть и умереть во сне, - сказал Врон.
- Да знаю я, - проговорила Ласка с досадой. - Я все давно уже поняла, ты спас меня и малыша, но это твоя обязанность - спасать нас от наших глупостей. Мое дело кормить ребенка, твое дело - чтобы мы остались в живых. - Она на мгновение прижалась к нему.