- О, это просто. Я встретил однажды женщину, о которой говорил, светловолосую девушку из желтых племен моуи, когда мы пришли обмениваться с ними. Я был тогда молодой, завоевал ее любовь и женился на ней. В брачную ночь она обнаружила шрам, знак ящерицы. В тот год она пошла с нами к морю. Она не видела океана до этого. Он притянул ее, как притягивает некоторых, подобно волшебным чарам. Когда пришло время возвращаться во внутренние районы в начале года, она опечалилась, хотя старалась не показать этого. Я уже увел ее от ее родного народа, я не хотел уводить ее от моря. Кроме того, она уже ждала нашу дочь. И я также считал, признаюсь, что моя жизнь почти оборвалась в темном морском заливе, когда дракон ударил меня; казалось в какой-то мере естественным, чтобы я прожил свою восстановленную жизнь вблизи от этого места. Поэтому мы выбрали это место на пути старого Летнего Танца. Земля была неплохая, можно было выращивать овощи; имелись дикие плодовые деревья и пастбища для коз - у меня было тогда всего пять. Древние города лежат к югу на расстоянии ночи пути; мы не любим селиться слишком близко от них. Когда я сказал, что остаюсь и стану животноводом и садоводом, двое других решили остаться со мной. Не прежние мои товарищи. Вексл женился и ушел куда-то в другое место. Фетлин тоже ушел, на север, искать странствующих жрецов или жрецов-отшельников, которые живут там в горах. Некоторые говорят, что есть жрецы Книги, целители и кочевники, которые живут за этими горами, а также за другими горами, очень далеко на севере и на западе. Может быть, Фетлин пошел искать даже в эти дали, потому что он потерял покой, когда Мардра покинула нас; говорил, что его собственные боги возложили на него ее охрану, но он не справился и работа осталась невыполненной.
Однако те мужчины, что остались со мной, были энергичны и помогали мне в трудах, а также их женщины, сыновья и дочери расчищали землю и сажали растения. Со стадом у нас все шло хорошо, так как козы очень любвеобильны. Их число скоро удвоилось, затем снова удвоилось. Позже присоединились другие мужчины со своими семьями, и была построена деревня. Сегодня за пастбищами семь полей бобовых и зерновых, а дальше за ними - лес с ягодами и яблонями. У странствующих племен легко выменивать семена, потому что им мало от них пользы. Что касается фруктовых деревьев, какие-то добрые ветры предвидели наш приход. Мы также научились строить лодки. Океан выбрасывает на берег массу морских водорослей, которые мы собираем, растения, полезные для нас во многих отношениях, не в меньшей степени, чем пища.
Мои мысли начали сосредотачиваться на вопросе об их лодках, но я спросил:
- А твоя жена, мать Хвенит?
- Она умерла, - просто сказал он. - Осенью она была в лесу, собирая падалицу, когда задела рукой маленькую змейку. С ней была Хэдлин; она сказала, что боли не было. Моя жена, казалось, не обратила внимания на укус, только посмеялась, и, не окончив смеха, она закрыла глаза и осела на землю; когда Хэдлин подошла к ней, она была мертва. В тот день Хвенит не было еще и года; странная вещь: Хвенит стала хорошо разбираться в ремесле врачевания, особенно в том, что касается змеиных укусов. Его спокойствие смутило меня. Его женщина умерла, он любил ее, но не скорбел, отбрасывая горе, как нечто лишнее. Возможно, в тот час это было иначе, но я так не думал.
Он взглянул на меня и, казалось, понял мои мысли. Он продолжал:
- Хвенит было двенадцать в то лето, когда крарл Квенекса вернулся к башне; с ними был жрец, совершавший паломничество к Золотой Книге. Мой крарл всегда ходил на встречи с людьми Квенекса, и когда жрец увидел мою дочь, он подошел прямо к ней. Он задавал вопросы. Он сказал, что у нее есть дар целительницы, и ее надо обучать. Он оставался здесь три сезона, этот жрец. Казалось, он ничем не отличался от наших людей, только он мог вправить кость, и кость заживала правильно и быстро, или он мог смешать травы для больного ребенка, и ребенок тут же поправлялся, казалось, не столько от питья, сколько от прикосновения его рук. И этим искусствам он учил Хвенит, и она стала Уасти. Я помнило, он также показывал ей Таинства Книги, которые жрецы не всегда покажут женщине, - вещи, которыми немногие могут овладеть - раны, заживающие по слову жреца, способность поднимать тело над землей, как будто на крыльях. Этих волшебных сил в моей дочери не было, хотя она завидовала им. В некоторые ночи она сидит на корточках у костра и призывает демонов, а они не приходят, за что я очень им признателен.
- Ах вот как, отец мой? - сказал решительный голос от порога. - А сам сидишь здесь с тем самым демоном, которого я призвала-таки.
Это была Хвенит собственной персоной, она демонстративно вошла присмотреть за медным горшком на жаровне, который до сих пор мирно присматривал сам за собой.
Глава 5
- Я попрошу воинов покинуть мой дом, - сказала Хвенит-Уасти. - Я должна заняться лечением ребенка, больного лихорадкой.
- Прими мою благодарность за ночлег, - сказал я, - и в любом случае, демону надо снова в путь.
- Нет, ты не должен уходить! - вскричала Хвенит, перестав смешивать и взбалтывать свою микстуру и рынком обернувшись ко мне. Сегодня у нее на шее был не кот, а Ожерелье из белой кости и янтарных бусин.
- Дочь моя, - сказал Пейюан, - наш гость и так потратил слишком много времени, слушая болтовню вождя. Он спешит.
Он коснулся моей руки и поднялся.
- Я подумал о том, что ты рассказал мне. Я предлагаю посетить Квефа, у которого есть мореходная лодка.
При этих словах Хвенит швырнула железную ложку в медный котелок.
- Квеф! - взвизгнула она. - Квеф! Квеф! Только это имя мне и слышать все время?
- Мы скоро уйдем, и ты не услышишь его больше, - сказал Пейюан.
- Я не позволю тебе уйти! - закричала мне вслед Хвенит. - Иди, и я нашлю на тебя проклятье.
- Насылай, девица, - сказал я. - Я постараюсь выдержать.
И я быстро вынырнул наружу, чтобы избежать соприкосновения с мокрой ложкой, которую она швырнула в меня.
Дань был тихий, затишье между весенними ветрами. Деревня спокойно занималась дневными делами. За многими домиками росли деревья и были разбиты зеленые сады и огороды; в тени овеваемой морскими ветрами акации был вырыт колодец, и две женщины стояли под кружевным узором ее оголенных зимой ветвей, доставая воду.
Кот Хвенит-Уасти грелся на солнце, лежа на крашеной притолоке, и плюнул в меня на прощанье.
Я сказал Пейюану, что его дочь уже и раньше с пристрастием воспринимала имя Квефа. Он чем-нибудь навредил ей?
- Да, - ответил Пейюан, - единственное зло. Он не стал ухаживать за ней. По этой причине она вызывает демона, чтобы кокетничать с ними и заставить молодого человека исправиться, а вместо демона появился ты, и она с готовностью использует тебя для этой цели, если ты позволишь ей. Деревня, бормотание океана внизу, менее ворчливое, чем ночью, хитрые деревья и мирные люди опять привели меня в такое состояние, что я перестал ощущать себя в опасности. Неужели я действительно убил золотую маску в Эшкореке? Неужели я действительно бежал из дворца Эррана по великому тоннелю волшебников, тех самых волшебников, которые, по моим предположениям, оставили Золотые Книги в башнях? И неужели меня, Черного Волка, сына Черного Волка, загнали на край синего, как глаза Хвенит, моря? Но Пейюан, добрый, прекрасный человек, отнесся к моему положению, как к своему собственному. Он указал на море, в сиреневую дымку, которая окаймляла водный горизонт.
- В нескольких милях есть остров. Его очертания видны только в самую ясного погоду летом. Фактически никто в крарле не знал о его существовании, пока юноши не отправились искать приключений на лодках. Сегодня спокойный день. Если Квеф проводит тебя, ты сможешь оказаться там до наступления ночи. В его лодке есть место для запаса еды и палатки. Те, кто преследует тебя, не смогут вообразить, что ты находишься в таком месте, которого они не видят. Когда погоня пройдет, тебе дадут знать, и ты вернешься.
Я собирался упрашивать их дать мне лодку; вышло лучше, чем я надеялся. Я сказал:
- Почему ты беспокоишься обо мне, Пейюан-вождь? В память о своей богине, белой даме, которая исчезла в море или на небе?
Он не ответил, и в этот момент между домиками появилась женщина, которая направлялась к жилищу Хвенит с живым свертком на руках. На лице матери не было отчаяния; шайрин в другом крарле кричала бы и рвала бы на себе волосы, потому что ребенок кашлял, хрипел и выглядел очень несчастным. По какой-то причине это сравнение заставило меня вспомнить о своих собственных детях в крарле дагкта, маленьких сыновьях и дочерях, на которых я едва взглянул два раза, и о ребенке, которого я хотел от Демиздор и которого теперь никогда не будет.
Пейюан остановил женщину у двери. Он осторожно взял у нее малыша, при этом она не возражала. Потом он подошел и положил ребенка мне на руки. Я не понял его жеста и гадал, что он думает делать. Бедняжка ребенок слабо дергался; мне надо было держать его крепче, иначе он мог упасть. Не видя другого выхода, я снова поднырнул под дверь в дом Хвенит, чтобы отдать ребенка ей.
Она склонилась над кипящим котелком, сама кипя от своего недовольства. При моем появлении она выпрямилась с резкими словами, но, увидев, что я несу, мгновенно протянула руки немым, принимающим заботу на себя жестом. Это тронуло меня больше всего.
Я положил ребенка в ее ждущие руки и собирался выйти снова, когда она воскликнула испуганным голосом:
- Что ты сделал?
Ребенок начал реветь, громко, пронзительно и неистово, раздувая пару мощных мехов, спрятанных в его крошечной груди.
Я круто обернулся, и Хвенит подняла мне навстречу руки с ребенком, который брыкался и гневно вопил. Ее темное лицо все сморщилось. Она спросила меня:
- Что ты сделал?