***
Когда я оклемался, глаза не хотели смотреть. Мир был полон жутко черных пятен, а на затылке набухало что-то круглое.
Я все еще был на переднем сиденье авто. Что-то гнусно скреблось на запястье. Я сбросил эту штуку, опустил голову на руки и застонал.
- Как ты себя чувствуешь? - Латч наклонился ко мне, встревоженно вглядываясь в лицо.
Я приложил к затылку носовой платок, посмотрел на него. Там была кровь - чепуха, пятнышко.
- Латч, что произошло?
Он ухмыльнулся. Усмешка была кривоватая, но все-таки настоящая.
- Флук, стрелок из тебя никакой. Я два раза видел тебя в тире вместе с группой. Ты боишься оружия.
- Откуда ты знаешь?
- А ты плотно закрываешь глаза и съеживаешься, прежде чем нажать на курок. Я сидел вполоборота к тебе, и увернуться было легко. При повороте пушка ушла ко мне под руку. Тогда я ударил тебя плечом, и ты грохнулся затылком о дверную стойку. Тебя сильно повредило?
- Я тебя не застрелил!
- Ты мне порвал рубаху к чертовой матери. Я спокойно сказал:
- Будь ты проклят.
Он откинулся на сиденье, сложил руки, и стал смотреть на меня.
Смотрел долго, пока я не спросил:
- Чего ты ждешь?
- Жду, когда ты сможешь вести машину.
- И что тогда будет?
- Вернемся в клуб, - Нет, выкладывай: что ты собираешься делать?
- Думать, - сказал Латч. Открыл дверцу, вылез, обошел вокруг машины.
Скомандовал:
- Пересаживайся.
Пистолет был у него в руке. Латч не целился в меня, но пушка была на взводе. Я пересел на водительское место.
Ехали медленно. Латч не разговаривал. Я с ним не вязался. Он делал именно то, о чем сказал - думал. Один раз я снял руку с руля. Он сейчас же посмотрел на меня. Я ощупал шишку на затылке и положил руку на баранку - до времени нельзя было дергаться.
Остановились перед клубом, и Латч приказал:
- Ступай наверх, в мой номер. (Мы жили в комнатах над залом.) Я пойду за тобой, пушка у меня в наружном кармане. Если кто остановит, не тяни время. Отделайся поестественней и шагай наверх. Я-то не боюсь оружия и выстрелю, если не будешь делать, что сказано. Сомневаешься?
Я посмотрел ему в лицо. Сомневаться не приходилось.
- Ладно, хорошо, - сказал я и пошел. Никто с нами не заговорил. Когда мы пришли в комнату Латча, он приказал:
- Давай в этот шкаф.
Я открыл рот, чтобы сказать кое-что, но решил заткнуться. Влез в шкаф и закрыл дверцу. Там было темно.
- Ты меня слышишь? - спросил он.
- Ага.
Он спросил много тише:
- И теперь слышишь?
- И теперь слышу.
- Тогда усвой. Мне нужно, чтобы ты понял каждое слово, которое здесь будет произнесено, пока я тебя не выпущу. Если начнешь шуметь, застрелю. Понятно?
- А, твоя власть, парень, - сказал я. Голова просто раскалывалась.
Прошло много времени - может, две или три минуты. Было слышно, что он кого-то зовет вдали, но я не мог разобрать слов. Думаю, он стоял на лестничной площадке. Вернулся и закрыл дверь. Он насвистывал сквозь зубы - "Дабу-дабай". Потом в дверь легонько постучали.
- Входи!
Это была Фоун.
Она пропела:
- Вот я пришла - красавчик, как дела?
- Садись, цыпленок.
Кресло было плетеное. Я отчетливо услышал скрип.
Латч Кроуфорд всегда говорил по делу. Вот почему он успевал так много наработать. Он сказал:
- Фоун, я насчет вчерашнего вечера, при луне. Что ты чувствуешь сегодня?
- То же самое, - напряженно ответила она. Тишина. У Латча была манера закусывать нижнюю губу, когда он что-то обдумывал. Сейчас он, наверно, это и делал. Наконец проговорил:
- Ты слыхала, что кругом говорят о нас с тобой?
- Ну, я... - Фоун перевела дыхание. - Ах, Латч... Кресло резко скрипнуло - Фоун встала.
- Обожди! - фыркнул Латч. - Ничего не выйдет. Забудь об этом.
Я снова услышал кресло. Тихо скрипнуло в передней части, потом сзади. Фоун ничего не ответила.
- Понимаешь, моя радость, есть вещи слишком серьезные для того, чтобы человек - или два человека - могли с ними дурачиться. Этот наш джаз - такая вот вещь. Какая ему ни цена, а он важней, чем ты и я. Он лучшает, и будет еще лучше. Группа почти достигла совершенства. Мы - сообщество. Тесное. Такое тесное, что один ошибочный поступок может разодрать его на куски. Вот наш с тобой поступок - он и будет ошибочным.
- Откуда ты знаешь? О чем ты говоришь?
- Назови это интуицией. Главное, я знаю, как дела шли до сих пор, и знаю, что если ты.., мы.., это неважно.., нам нельзя рисковать и менять старый добрый статус-кво.
Она закричала:
- А что будет со мной?!
- Сурово тебе... - сказал Латч. Я знал его много лет, но первый раз услышал, чтобы он говорил сдавленно, без легкости. - Фоун, в этой команде четырнадцать лабухов, и они все относятся к тебе так же, как ты ко мне. Не тебе одной - всем сурово. Думают, что будет, когда у тебя снова настанет весенняя лихорадка... - По-моему, он опять закусил нижнюю губу. Потом произнес голосом, почти таким же мягким, как гитара Скида на басовых тонах:
- Извини меня, деточка...
Фоун взорвалась:
- Не зови меня деточкой!!
- Лучше иди и играй свои гаммы, - проговорил он невнятно.
Хлопнула дверь.
Довольно скоро он меня выпустил. Сам сел у окна и стал глядеть наружу.
- Ну, и зачем ты это сделал? - поинтересовался я.
- Ради сообщества, - ответил он, глядя в окно.
- Ты псих. Ты разве ее не хочешь?
Я видел только часть его лица, но ответ был ясен. Наверно, до того я не понимал, как сильно он ее хотел. Наверно, я и не думал об этом. Он сказал:
- Я не настолько ее хочу, чтобы совершить убийство ради малого шанса ее получить. Как ты. Если кто-то хочет ее сильней, чем я - значит моих чувств недостаточно. Так я это понимаю. Я бы мог тогда сказать, что меня разбирает не только из-за него и Фоун, что это лишь часть дела. Но вроде бы ни к чему было сейчас выкладывать все карты. Хочет изображать порядочного - милости просим. Я только сказал;
- Ну, пойду укладываться. Латч вскочил и загремел:
- Не делай этого! Слушай, хипстер, ты видел, как далеко я зашел, чтобы не навредить сообществу. Ты мне сегодня дал урок, крутой урок, ты меня образумил, и во имя Бога не разваливай теперь группу! - Он подошел ко мне вплотную: пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо. Ткнул пальцем мне в грудь. - Если ты сейчас уйдешь из сообщества, клянусь, я тебя выслежу и затравлю до смерти. Теперь убирайся.
- Очень хорошо, - ответил я. - Но послушай. Ты мне вернул билет на вход, а сам играешь опасное соло. Подумай обо всем спокойненько, и если захочешь, чтоб я остался, скажи сегодня вечером. Сделаю, как скажешь.
Он ухмыльнулся - нормальной своей ухмылкой.
- Ладно, Флук. До встречи.
Трудно ненавидеть такого парнягу. Но если сумеешь, то и дело сделаешь.
Я сумел.