- Нет, - ответил он.
- Но если Юнисефалон снова испортится, что тогда? Кто выйдет в эфир? Разве можно, Джим, сдаваться без боя? Не могу поверить, что ты оставишь нас.
Он придержал дверь студии:
- Ты же слышала - мне было велено заткнуться.
- Нельзя прекратить передачу, - настаивала Пегги. - Неужели ты забыл, что наши слушатели ждут? К тому же, если ты не выступишь, твое место займет кто-то другой… Смотри, смотри, Юнисефалон опять отключился. - Действительно, экран снова стал темным, лишенным движения и света.
- Ты знаешь не хуже меня, - добавила Пегги, - что это твой долг.
Брискин взглянул на Эда:
- Мы опять в эфире?
- Да. Пока Юнисефалон не включится, - Эд указал на студию, где были установлены телевизионные камеры и осветительная аппаратура. Больше он ничего не сказал - они понимали друг друга с полуслова.
Не снимая пальто, руки в карманах, Джим Брискин вошел в поле зрения камер, улыбнулся своей неотразимой улыбкой:
- Полагаю, друзья, вынужденный перерыв окончен. Итак, продолжим.
Шум записанных на пленку голосов - этим занимался Эд - нарастал, и Джим Брискин поднял руки, призывая несуществующую аудиторию к молчанию.
- Кто знает хорошего адвоката? - неожиданно спросил он. - Если да, то пусть сообщит нам как можно скорее - пока ФБР не добралось до нас.
Выслушав сообщение Юнисефалона, Максимилиан Фишер ошеломленно взглянул на кузена:
- Поперли меня.
- Точно, Макс, - сочувственно вздохнул Леон. - Похоже, что так.
- Да и тебя заодно, - рявкнул Макс. - Взашей прогнали. Раз - готово. - Он скрипнул зубами. - Смещен. До чего обидно звучит. Разве нельзя было сказать - ушел в отставку?
- По-моему, у него просто такая манера выражаться, - утешил Леон. - Да брось, Макс, не огорчайся, помни о своем сердце. К тому же дублером-то ты остался, а по здешним меркам это первоклассная работа. Выкинь неприятности из головы - тебе еще повезло.
- Пожрать-то мне хоть дадут спокойно? - спросил Макс, устанавливая перед собой поднос с едой.
Аппетит его начал улучшаться, как только все кончилось; он выбрал сандвич с салатом из цыпленка и откусил большой кусок.
- Еда пока еще моя, - заявил он с набитым ртом. - Раз мне здесь жить, то питаться-то надо, правда?
- Конечно, - подтвердил Леон, вспомнив, что он все-таки юрист. - Так записано в контракте, который заключил профсоюз с конгрессом, помнишь? Мы же бастовали не зря.
- Хорошее было время, - элегически вздохнул Макс. Он доел сандвич и принялся за гоголь-моголь с вином. Ощущение, что больше не нужно принимать ответственные решения, было, что и говорить, приятным. Он испустил блаженный вздох и откинулся на подушки.
И тут ему в голову пришла мысль: "А ведь в каком-то отношении мне нравилось принимать решения. Это доставляло мне… - он поискал нужное слово, чтобы определить ощущение, которое он не испытывал раньше. - Это было… Удовлетворение - вспомнил он. - Вот что это мне доставляло. Чувство, что ты при деле". Он уже начал скучать без этого ощущения - в душе пусто, жизнь потеряла интерес.
- Леон, - осенило его, - а ведь я мог бы побыть президентом еще целый месяц. И мне бы это нравилось. Понимаешь меня?
- Мне кажется, что да, - отозвался Леон.
- Да ни черта ты не понимаешь, - с досадой махнул Макс рукой.
- Я стараюсь, Макс, честное слово.
- Мне бы не позволять этим парням-инженерам чинить Юнисефалон, мне бы потянуть время, не давать разрешения месяцев еще шесть.
- Что об этом жалеть, - вздохнул Леон. - Поезд-то ушел.
"Разве? - подумал Макс. - А ведь что-то может опять случиться с Юнисефалоном 40-Д. Например, авария…"
Он задумался, уплетая кусок яблочного пирога со здоровенным ломтем сыра. Он знал кое-кого, кто занимался такими деликатными делами, - есть такие ребята, есть, за хорошие бабки что хочешь сделают.
"А что, может же президент опять сломаться, - подумал он. - Как-нибудь ночью, когда все спят и в Белом доме бодрствуют только двое: я и Он. Опыт, как-никак, уже есть - пришельцы показали, что сделать это, в сущности, не так сложно".
- Смотри, Джим-Джем опять в эфире, - позвал Леон, показывая на экран телевизора, где возник знаменитый рыжий парик: как всегда, Брискин был остроумен и одновременно глубокомыслен.
- Ты только послушай, - восхитился Леон. - Шутки шутит над ФБР! Можешь представить кого-нибудь, кто шутил бы в такой ситуации? Ничего этот парень не боится.
- Не мешай, - ответил Макс. - Я думаю.
Он протянул руку и осторожно выключил звук - такие дела надо обдумывать в тишине…
Грег БИР
МУЗЫКА, ЗВУЧАЩАЯ В КРОВИ
Перевод с английского А. Корженевского
В природе существует принцип, который, мне думается, никто до сих пор не подметил… Каждый час рождаются и умирают миллиарды триллионов маленьких живых существ - бактерий, микробов, "микроскопических животных", и жизнь каждого из них не имеет особого значения, разве что в совокупности с множеством других таких же существ, когда их крошечные деяния суммируются и становятся заметны. Они мало что чувствуют. Практически не страдают. И даже смерть сотни миллиардов не может сравниться по своей значимости со смертью одного-единственного человека.
В ряду огромного количества живых существ на Земле от мельчайших микробов до таких крупных созданий, как люди, существует определенное равновесие - примерно так же, как масса собранных вместе ветвей высокого дерева равна массе сучьев, расположенных внизу, а масса дерева равна массе ствола.
Таков по крайней мере принцип. И я думаю, что первым его нарушил Верджил Улэм.
Мы не виделись с ним около двух лет. И его образ, сохранившийся у меня в памяти, лишь весьма отдаленно напоминал загорелого, хорошо одетого джентльмена, что стоял передо мной. За день до этого мы договорились по телефону, что встретимся во время ленча, и теперь разглядывали друг друга, остановившись прямо в дверях кафетерия для сотрудников медицинского центра "Маунт фридом".
- Верджил? - неуверенно спросил я. - Боже, неужели это ты?!
- Рад тебя видеть, Эдвард, - произнес он и крепко пожал мою руку.
За время, прошедшее с нашей последней встречи, он сбросил десять или двенадцать килограммов, а то, что осталось, казалось теперь жестче и сложено было гораздо пропорциональнее. С университетских лет Верджил запомнился мне совсем другим: толстый, рыхлый, лохматый умник с кривыми зубами. Нередко он развлекался тем, что подводил электричество к дверным ручкам или угощал нас пуншем, от которого все потом мочились синим. За годы обучения Верджил почти не встречался с девушками - разве что с Эйлин Термаджент, которая весьма напоминала его внешне.
- Ты выглядишь великолепно, - сказал я. - Провел лето в Кабо-Сан-Лукас?
Мы встали в очередь и выбрали себе закуски.
- Загар, - ответил он, ставя на поднос картонный пакет шоколадного молока, - это результат трех месяцев под ультрафиолетовой лампой. А зубы я выправил вскоре после того, как мы виделись в последний раз. Я тебе все объясню, но только давай найдем место, где к нам не будут прислушиваться.
Я повел его в угол для курильщиков: на шесть столиков таких оказалось только трое.
- Слушай, я серьезно говорю, - сказал я, пока мы переставляли тарелки с подносов на стол. - Ты здорово изменился. И действительно выглядишь очень хорошо.
- На самом деле я так изменился, как тебе и не снилось. - Эту фразу он произнес зловещим тоном, словно актер из фильма ужасов, и карикатурно поднял брови. - Как Гэйл?
- Гэйл в порядке, - сказал я ему, - учит ребятишек в детском саду. Мы поженились год назад.
Верджил перевел взгляд на тарелки - кусок ананаса, домашний сыр, пирог с банановым кремом - и спросил надтреснувшим голосом:
- Ты ничего больше не замечаешь?
- М-м-м, - произнес я, пристально вглядываясь в него.
- Смотри внимательно.
- Я не уверен… Хотя да, ты перестал носить очки. Контактные линзы?
- Нет. Они мне больше просто не нужны.
- И ты стал довольно ярко одеваться. Кто это проявляет о тебе столько заботы? Надеюсь, у нее не только хороший вкус, но и внешность.
- Кандис тут ни при чем, - ответил он. - Просто я устроился на хорошую работу и могу теперь позволить себе пошвырять деньгами. Очевидно, мой вкус в выборе одежды лучше, чем в выборе еды. - На лице его появилась знакомая виноватая улыбка, потом она вдруг сменилась странной ухмылкой. - В любом случае она меня бросила. С работы меня тоже уволили, так что теперь я живу на сбережения.
- Стоп, стоп! - запротестовал я. - Не все сразу. Давай рассказывай по порядку. Ты устроился на работу. Куда?
- В "Генетрон корпорейшн", - сказал он. - Шестнадцать месяцев назад.
- Никогда не слышал.
- Еще услышишь. В следующем месяце они выбрасывают акции на рынок. Им удалось здорово продвинуться вперед с мебами. С медицинскими…
- Я знаю, что такое меб, - перебил его я. - Медицинский биочип.
- Они наконец получили работающие мебы.
- Что? - Теперь настала моя очередь удивленно поднимать брови.
- Микроскопические логические схемы. Их вводят в кровь, они закрепляются, где приказано, и начинают действовать. С одобрения доктора Майкла Бернарда.
Это уже значило немало - Бернард обладал безупречной, научной репутацией. Помимо того, что его имя связывали с крупнейшими открытиями в генной инженерии, он до своего ухода на отдых по крайней мере раз в году вызывал сенсации работами в области практической нейрохирургии. Фотографии на обложках "Тайм", "Мега" и "Роллинг стоун" уже говорят сами за себя.