3
В личной жизни Николая тоже произошли некоторые изменения. Яна – хозяйка, у которой он жил на постое в деревне, – стала его сожительницей. Произошло это без всякого стремления с его стороны, правда и без особого сопротивления. Яна была довольно симпатичной бабенкой, но самое главное – с очень покладистым характером. Однажды она сама запрыгнула к нему в постель, к тому же оказалась еще и очень темпераментной женщиной, и он никогда не получал отказа.
Конечно, ни о какой любви со стороны Николая не могло быть и речи, просто в определенном смысле это было удобно. К тому же, как мы знаем, поначалу он не связывал свою жизнь с этой планетой.
Яна, хоть и была практичной женщиной, но, как все деревенские, не очень далекой, поэтому не претендовала на какие-либо чувства. Прожив два года без мужа, считала, что ей повезло, и всем и так была довольна. Постоялец оказался богатым, как говорится, не считал копейки, дарил подарки и ей, и дочурке, был добр и хорошо к ним относился.
Дочка Яны была очень забавной девчушкой, и Николай в свободное время охотно занимался с ней.
Свое обещание старосте староверов Николай вскоре выполнил и даже перевыполнил. В следующее же посещение центрального склада, переговорив с заведующим, он узнал, что аккумуляторы можно было за наличные закупить на складе, даже не оформляя официально заявку. И тогда он решил спросить, можно ли таким же образом купить за наличные бульдозер или экскаватор? Тот, почему-то приложив палец к губам и оглядевшись, ответил, что это тоже возможно. Договорились и о цене: пятнадцать рублей за аккумуляторы и двести пятьдесят за колесный комбинированный трактор, у которого можно было при надобности менять нож бульдозера на ковш экскаватора. Аккумуляторы Николай забрал сразу, а за трактором (не было наличных денег) обещал заехать в следующее свое посещение.
Ему сначала показалось странным, что завскладом предупредил его, чтобы за трактором он заехал попозже, после окончания рабочего дня, предварительно позвонив, однако, подумав, Николай про себя усмехнулся и решил: "И здесь воруют". Но это была уже не его проблема.
На Ялмезе вообще строго наказывали лишь за политические преступления. К проступкам же хозяйственным и уголовным отношение было очень либеральным, например, воры, укравшие в тот раз у Антона с Николаем деньги, получили: трое по полтора года условно и лишь четвертый, признанный организатором, полгода настоящего срока. Даже за убийство давали всего от трех до пяти лет.
Деньги, оказавшиеся у Антона с Николаем после аферы с Буйволенком, по договоренности были общими и хранились у Николая. Ими по необходимости могли пользоваться они оба. Николай взял из них двести пятьдесят рублей, объяснив Антону зачем, и тот ничего не имел против. Уже через пять дней Николаю пришлось развозить ягоды и фрукты: клубнику, ранние сорта смородины и вишни – по нескольким мелким точкам.
Поскорее освободившись, он созвонился с заведующим центральным складом и вечером, уже в девятнадцать тридцать, загруженный тем самым комбинированным трактором, приземлился при помощи вертолетных винтов на пустоши около деревни староверов. Когда Николай, опустив настил салона своего агрегата, съехал на тракторе на землю, к нему высыпала вся деревня. Староста Степан был удивлен таким проявлением инициативы Николая, но доволен. Он рассыпался в благодарностях и спрашивал, что они должны ему или их хозяйству. Николай никогда не был жадным и просто без всякой корысти захотел сделать добро понравившимся ему людям. Он даже не стал объяснять, как удалось заполучить трактор, и отказывался от любой оплаты, говоря, что это добрососедский подарок в счет возможного будущего сотрудничества. Но Степан уговорил его хотя бы посмотреть на предлагаемые в счет оплаты товары. Он почти насильно затащил его в дом одного мастера по пошиву одежды из медвежьих шкур. Николай примерил один полушубок и был поражен его легкостью. Казалось бы, изделие должно быть тяжелым, но, вероятно, местные скорняки обладали своей оригинальной технологией выделки, к тому же очень коротко была пострижена густая шерсть. Легко, тепло и удобно. Николай соблазнился, взял на зиму для себя и Антона по комплекту из полушубка, унтов, шапки и варежек. Антон потом, примерив, остался тоже очень доволен.
Посещение староверов было еще летом. Сейчас шла зима, и у Николая оказалось много свободного времени. Командировок в город стало меньше; три-четыре раза сходив к Даше в школу, он полностью освоил ялмезанскую грамоту и научился читать и писать. Дальше учиться он не видел смысла и в свободное время пристрастился к охоте, утром вставал на лыжи и уходил в лес. Муж Яны тоже был охотником, и от него осталось хорошее ружье. Николай часто возвращался домой с богатой добычей и даже иногда делился с некоторыми соседями, учительницей и семьей Антона.
Староста, узнав о его увлечении, предложил официально обеспечивать столовую свежим мясом и дичью. В центре для работников находилась не столько столовая, а скорее небольшой пищеблок или буфет, но в нем была и своя кухня. В колхозе на всякий случай от диких зверей держали три автомата. Они хранились в конторе у старосты, и он позволил Николаю брать на охоту один из них.
Так у Николая появилось занятие, помогавшее одолевать скуку и начавшие появляться от безделья неприятные мысли и воспоминания о далекой, желанной, неожиданно покинутой и ставшей недоступной родине.
У Антона зимой, наоборот, добавилось дел. В обязанности помощника старосты входило помогать учителям в школьном хозяйстве. В деревне отопление было электрическим, но у многих в домах стояли еще и обычные деревенские печи. Некоторые хозяева не ленились заготавливать дрова и отапливали и готовили по древней традиции.
В школе – это была такая же деревенская изба из четырех комнат, где в двух жил учитель, а две предназначались под классы, – тоже было комбинированное отопление. Учительница Даша хоть и была коренной горожанкой, предпочитала топить по старинке, дровами. Антон заготавливал дрова, убирался в классах и очень много общался с Дашей.
Еще с позапрошлого года у них развивалась взаимная симпатия. Дашу необъяснимым образом тянуло к этому простому парню. Во время урока, стоя у окна, она наблюдала, как он очищал дорожку от снега, любовалась его ловкими движениями, когда колол дрова. После занятий они часто пили чай и беседовали. Она удивлялась глубине его мыслей о только что прочитанной книге. Такое приятное обоим частое общение все больше располагало к окончательной близости. Антона от последнего шага продолжал удерживать тот несправедливый закон, который запрещал любить женщин из сословия интеллигентов. Закон, хоть и нигде не записанный и даже не озвученный по телевизору, этому единственному учителю жизни простых людей, но закон, веками действовавший на подсознательном уровне и никогда еще не нарушавшийся. Над Дашей не стояло никаких табу, она открывала в Антоне все больше достоинств. Он был молод, деловит, умен, к тому же красив. Она с радостью принимала его ухаживания. Ей были приятны нечаянные прикосновения его рук. Наверно, так и зарождается любовь. Даша влюбилась окончательно. Если бы Антон сделал попытку к сближению, хотя бы поцеловал ее, он встретил бы только понимание, даже больше, она ждала этого.
В начале повести автор обещал, что по мере рассказа Николая у читателя появится возможность проследить, как с развитием цивилизации менялась жизнь. Хорошо это или плохо, но в той развитой цивилизации на Ялмезе детям интеллигенции еще со школы прививали чисто практическое отношение к сексу, иначе говоря, объясняли, как извлечь из этого побольше разнообразных удовольствий. Может, нам, пока не очень "цивилизованным", покажется это не слишком хорошо, но, согласно доктрине религии нелюдей, мамлюков и аксебашей, заботиться не о душе, а о теле, знать все о сексе детям необходимо с ранних лет.
Еще в начальных классах детям объясняли теорию секса, а в старших, уже с одиннадцати-тринадцати лет, проводились и практические занятия. Этим, кстати, часто злоупотребляли мамлюки, эти учителя-извращенцы. А ты, пока не "цивилизованный" читатель, оставь эмоции и, перефразировав классика… "приемли равнодушно"… то есть не оспаривай, а спокойно "цивилизуйся".
Некоторых людей, как ни старайся, невозможно испортить, или сделать преступниками. В них стоит какая-то защита, наверное, это происходит где-то на генном уровне. Так же и в детях, не всем нравилось такое сексуальное обучение, у многих оно вызывало неприятие и отвращение. Такой оказалась и Даша, по ее просьбе и даже требованию родители перевели ее в другую школу.
Не все школы на Ялмезе были одинаковы. Руководители некоторых не были так радикально настроены на столь раннее сексуальное воспитание детей. Директорами их обычно являлись люди из патриотической части общества, и там не было старых, противных учителей-извращенцев.