- Хорошо, - сказал он, потягиваясь и, вспомнив о том, что работа, которую он делал, завершена, с ещё большим наслаждением вобрал в себя рассветного воздуха, смешанного с золотом восходящего солнца и дурманящим кофе.
Лукаво улыбнувшись, Караев крикнул:
- Кофе в постель!
Паузы между этим его выкриком и появлением Инны, казалось, не было. Она объявилась в комнате, как привидение. И вся светилась. И солнцем, сразу вспыхнувшим в комнате, и счастливыми глазами.
- Доброе утро, мой гений, - поцеловав его, прошептала она.
- Приятно слышать, - чмокая от удовольствия губами, отозвался он.
- Я прочла написанное тобой… Потрясающе!
- Знаю, - изобразив самодовольную мину, небрежно бросил он, а затем, по-детски задрыгав ногами, проканючил:
- Хочу кофею…
- Вставайте, сударь! Вас ждут великие дела! - строго потребовала жена, направляясь в сторону кухни.
Караев открытой ладонью со всей силой стукнул по матрацу:
- Наконец-таки! Научил!
Инна отреагировала в одно мгновение:
- Я это помнила всегда! - воскликнула она. - Почти двести лет. С тех самых пор, когда один честолюбец заставлял свою женщину будить себя именно такими словами. Женщиной той, конечно, была я, а вот мужчина на тебя нисколько не походил…
- Неужели?! - удивился он.
- Ты несомненно лучше! Хотя бы потому, что ты живой. Да ещё и гений. Один - на всё человечество!
- Это мне больше нравится, - выпростав из-под одеяла ноги, произнёс он.
Последние слова прозвучали без особого воодушевления. И вовсе не потому, что прозвучали они в пустой комнате и никто их не слышал. Просто мысли его сами по себе переключились на другое. На самое важное - написанное им в эти дни. Караев по памяти пролистал всю напечатанную им в один присест монографию почти в две сотни страниц.
"Поразительная эта штука - мозг, - невольно подивился он. - Любому компьютеру даст фору! А всего-то в нем под два килограмма желеобразной массы.
Вот это действительно творение! И придумавший его - сверхгений! С умом нечеловеческим. Не то что он и иже с ним, которые пыжатся, открывая нечто эдакое, из рук вон, а потом выходит, что найденное и провозглашённое открытием всех времён и народов - ничтожнейшая из деталек, составляющих искусно сотворённое бытие человека, его природную среду обитания и сложнейшую конструкцию мироздания…
Выходит, разум любого доморощенного гения, да и вообще всякой мыслящей твари, работает не на открытие как таковое, а на раскрытие тайны того, каким образом, зачем и из чего создана тем сверхгениальным Изобретателем такая простая и такая таинственная штука - Жизнь.
Блажен тот, чьему разуму ровным счетом наплевать, из чего сделан он сам и все вокруг. А вот ему, Караеву, не наплевать. Ни за какие сокровища мира он не захотел бы такого "блаженства"! Его мозг жить не может без того, чтобы не копаться и не изнывать, пока не докопается. Стало быть, в его "студень" - компьютер, что под его черепушкой, тот Создатель, будто в насмешку, закинул программу, которую он, нет слов, выполнит, никуда не денется, и которая все же будет обречена на беспомощность…
Ведь в сравнении с той непостижимо эпической картиной, выполненной Им, его работа будет выглядеть всего лишь непроизвольно сделанным штрихом. А в то ли место он, Караев, мазнул по стоящему перед ним холсту или не в то - знать Караеву не дано. Остаётся надеяться на Создателя. Ему видней. Во всяком случае, Он единственный, кто знает наверняка - то ли, что Ему нужно, сделала Его биомеханическая игрушка с именем собственным Микаил Караев?.."
Как бы там ни было, на свежую голову, не заглядывая в монографию, профессор уже видел её слабые места. Отхлебнув кофе и зажмурившись от удовольствия, он сказал:
- Монография, Инночка, ещё очень сырая и слабоватенькая…
- Да и ни к чёрту не годится! - в тон ему, изливаясь ядом ехидства, подхватила она. - Я прочла. Заурядный дипломный проект. Бесцветный рефератик полоумного студентишки.
Микаил высоко вскинул брови. Раскалённые гневом глаза жены готовы были сжечь его дотла.
- Ещё скажи, - презрительно процедила она, - что ты бездарь, тупица и никчемная тварь…
- Да, тварь, - подхватил Караев. - Тварь, которая ещё сама не поняла, что она открыла. С чем соприкоснулась. И какое отношение оно имеет к психиатрии. А возможно, значимость этого лежит в плоскости иных сфер науки. И наконец - всё происшедшее вчера может оказаться каверзной случайностью!
- Дорогой, кто говорит, что надо поставить точку на экспериментах и не нужно "чистить" монографию? - примирительно сказала Инна.
- Вот-вот - подхватил он. - Мне необходимо испробовать аппарат на больных. А без конкретных результатов - сколько излечил и от чего - монография голая.
- Поэтому, - профессор резко повернулся к ней, - необходима обратная связь. Нужно, чтобы больной, ставший под контур, мог передавать сюда, на монитор, объективную и вразумительную картину того, что он видит.
- Но ведь можно что-то придумать? - с надеждой пролепетала Инна.
- Можно, конечно, - раздумчиво отозвался он. - Так в чём же дело, Мика?!
Караев расхохотался.
- Помимо того, что эту штуковину надо придумать, её ещё надо будет собрать. А для этого потребуется одна существенная малость… Деньги! Будь они прокляты!
- Ты их получишь, милый! - с уверенностью выпалила она и, спохватившись, добавила: - У тебя есть время.
- Что значит "есть время"? - подозрительно спросил он.
- Пока ты терзал машинку, а потом отсыпался, я занялась настоящим делом…
Инна протянула ему поблескивающий глянцем картонный прямоугольник. По диагонали этого раскладывающегося книжечкой изящного прямоугольника блеклыми, но четкими буквами было написано: "Образец". Посередине печатник оттиснул слово - "Приглашение". Внутри по обе стороны разместился относительно лаконичный, исполненный строгим набором, текст на азербайджанском и русском языках:
"Уважаемый (-ая) господин (-жа) ______!
26 сентября с.г. в 18.00 в актовом зале Президиума Академии наук Азербайджана состоится сенсационное сообщение известного психиатра, доктора медицинских наук, профессора М. Р. Караева. Сообщение будет сопровождаться демонстрацией эксперимента. В связи с конфиденциальностью выступления, имеющего серьёзное научное и государственное значение, круг приглашаемых лиц строго ограничен.
ОРГКОМИТЕТ"
На последней странице образца, как обычно, мелким шрифтом указывалось: "Напечатано в типографии "Красный Восток". Тираж 100 экз. Заказчик - кафедра психиатрии и кибернетики Государственного института усовершенствования врачей".
"Инна поработала на славу", - теребя в руках приглашение, подумал Караев. Он хорошо представлял себе, каких трудов ей стоило все это. Наверняка, вышла на дядю Зию, а тот - на самого президента Академии наук. Ведь застолбить актовый зал, который практически всегда занят под какие-то мероприятия, без его разрешения вряд ли удалось бы. Так, вероятно, надавил, что клерки тут же отыскали окошечко в забитом расписании..
До "окошечка" оставалось чуть больше двух недель. Караев зацыкал.
- Тебе не нравится текст? - вскинулась Инна.
Он покачал головой.
- Дорогая, - наконец вымолвил он. - Не забегаешь ли ты вперёд арбы?
- Ни в коем случае! - пылко парирует она. - У тебя в руках главный факт. Под лучом твоего аппарата человек становится невидимым…
- Ну, как ты не понимаешь! - перебивает он. - Единичный случай - это эпизод. Не больше… Не закономерность, не факт, а абсурдная случайность. Надо ещё проверять и проверять. Надо самому быть уверенным.
- Мика, повторяю: время ещё есть. Ты сможешь семь раз отмерить здесь, дома, и один раз отрезать там, в актовом зале. В присутствии снобов от власть имущих и академиков, - упрямо напирала она.
- Легко сказать… - слабо сопротивлялся он.
- Надо не умничать, а действовать. И немедля, - отрывисто, по-военному чеканит она.
Инна решительно подходит к проводам, лежащим на столе.
- Сейчас мой черёд надевать контур.
- Нет, Инночка. Ни в коем случае, - протестует он.
- Не нет, а да! Действуй!
Инна прямо-таки выдернула его из-за стола. Собственно, он не очень-то и упирался. Если по правде, его посвербливала такая тайная мыслишка: страсть как хотелось понаблюдать работу аппарата со стороны.
Приладив и прикрепив к основным точкам её тела концы контура, Караев направился к аппарату. Потом вернулся и попросил ее встать посреди комнаты. С того места на балконе, где находился аппарат, ему не видно было её, а тут она была как на ладони. Ещё раз проверив на ней все соединения, он ободряюще улыбнулся ей и чмокнул в щёку.
- Главное, Инночка, не мандражируй… Ничего страшного, ничего болезненного ты не почувствуешь.
- Главное, Микуля, ты не паникуй, - усмехнулась она.
Включив аппарат в сеть, Караев взялся за регулятор пуска. Под сердцем вдруг тревожно заныло. Словно в него всосались голодные пиявки. Одно дело - когда сам подопытный, и другое - когда другой. За себя волнуешься меньше. Кажется, что с тобой ничего не произойдет. А уж если что, так сам обязательно выкарабкаешься.
- Не томи, Микуля! - не без раздражения выкрикнула жена.
- Три… Два… Один… Старт!
Профессор решительно крутанул регулятор пуска. Ни треска, ни шороха, ни звука… Ничего такого с аппаратом не произошло. Разве только ярко, словно до предела накалившись, сверкнул алмаз и вспыхнул зеленый глазок.