Между тем Ершов в аппарате все закоулки осмотрел, все винты, рычаги и колесики перепробовал, все кнопки нажал и стрелки по несколько раз переводил. Башковитый парень - все сразу смекнул и даже профессора в краску вогнал.
- Это, - говорит, - профессор, вы по плану нашего русского Циолковского машинку построили…
Гура даже от радости дрогнул.
- Ура! - кричит, - да здравствует советское строительство!
- Правда ваша, - признался Джон Айрс, - это по плану Циолковского сделана, но у него денег нет, а в Америке кругом миллиардеры, да и у меня не один миллиончик. Вот мы и построили - работка денежки любит.
Говорит это, а сам к трубе подходит, видно, что совестно стало, на другое разговор переводит. Гура сейчас все заметил и Ершову шепчет:
- Хорош гусь, а еще профессор!.. Чужими руками жар загребает…
- Ладно, - шопотом же в ответ ему Ершов, - только бы нам полететь, а там мы постоим за Циолковского…
Между тем американский профессор Джон Айрс на белую табличку у трубы показывает.
- Вот, - говорит, - ежели по этой стрелке трубу поворачивать, по подписи здесь, то можно ее на Луну, или на Марс направить. С Земли направлять оттуда, где звездочкой обозначено, а как на Луну прилетите, то направлять оттуда, где полумесяц изображен, а с Марса там, где крестиком отмечено.
Ершов поглядел и все прекрасно понял.
- Я, - говорит он профессору, - сам на Луну теперь наведу, а вы только объяснения делайте, да скажите, куда мне глазом смотреть…
Американец же курит свою трубку и сквозь зубы смеется.
- Никуда, - говорит, - с глазом соваться не нужно, потому эта труба, как "волшебный фонарь" действует. Вот на стене белое полотно приделано, так Луна или другое светило и должны на нем обозначаться, как только трубу наведешь и огонь в этом помещении погасишь.
- Я давным давно на Луну навел, - кричит Ершов.
- Ну, тогда ладно, - говорит американец и повернул выключатель.
Темно стало, только на полотне этом настенном сразу Луна появилась, как она на небе бывает, но размером побольше, и тени на ней пятнами, а меж темных светлые пятна.
- Ишь, куда нам лететь, - не выдержал Гура и вдруг испугался.
Глянул на него Ершов и сплюнул.
- Эх, - говорит, - курицын ты сын, а не воздухоплаватель небесный…
Но Гура свое тянет.
- Огонь, - говорит, - там…
Профессор смеется, а Ершов с сердцем шипит:
- Не срами ты меня. Не Гура ты, а дура. Сколько раз тебе объяснял, что свет у Луны не свой, а от солнца, вроде, как от зеркала к нам на Землю отражается… Огня там нет, а земля, как у нас!
- Брехня, - буркнул Гура по старой привычке, - почему же у нас темно и Солнце давно зашло, а на Луну оно все еще светит?
Тут профессор вмешался.
- Высоко, - говорит, - Луна-то. Она, ведь, вокруг Земли ходит на расстоянии 380 тысяч километров.
- Ты то пойми, - вмешался Ершов, - что когда Солнце зайдет, то на горе еще долго зарей играет, а высота горы на земле самое большое девять километров.
- Верно, - одобрил профессор, - так вот Солнце теперь по ту сторону Земли, там у вас, в вашей Советской России светит, а над Америкой Луна стоит на 380 тысяч километров высоты и солнечный свет перехватывает, и вниз его зайчиком, как зеркало отбрасывает.
- Теперь я понял, - сказал Гура.
- Понял, - передразнил Ершов, - а то хнычет: огонь там… Сколько раз я тебе в башку долбил…
- Ребята, не ссорьтесь, - перебил их профессор, - потому времени нет, а в Америке время - деньги. Давайте про Луну и про Марс разговор вести, а то вам уже и лететь скоро.
Снова Гура от страху поежился, но поглядел искоса на Ершова и покорился своей участи без возражений.
Профессор Джон Айрс объяснил Ершову, как у трубы с разными винтами и клапанами обходиться. Тот мигом все понял, и только на Гуру строго поглядывает, чтобы зря чего не сказал.
- Ну, товарищ Ершов, - говорит профессор, - винтите, что нужно. Ершов второй раз просить себя не заставил, а свободно так рукой, ровно в шашки играет, один винтик тронул, другой, третий…
- Смотрите на полотно, - говорит тут Джон Айрс.
Глянул Гура на белое полотно, что на стенке, наклеено, и обмер. Луна видится огромная и вся рябая, будто дорога пыльная в ямочках, когда крупным дождем пыль прибьет. Светом потускнела, а еще страшней стала.
- Это, - говорит профессор, - лунные горы видать и тени от них, а также лунные моря и впадины разные, как это и у нас на земле бывает…
…Луна видится огромная и вся рябая…
Гура ему не поверил, но сказать что это брехня, не успел, так как Ершов, по знаку профессора, опять винты перевернул. На полотне же в это время новые перемены. Лунные рябинки начали увеличиваться, потом затуманились, а потом вдруг ясно так стали большие, и видно, что это не просто рябины, а действительно горы.
- Ну, довольно, - кричит профессор, - остальное на Луне лучше разглядите, когда там будете. Теперь, товарищ Ершов, давай Марс!
Закрутил у трубы Ершов, перевел стрелку, и вот сгасла Луна на экране, а вместо нее звездочка красноватая замаячила.
- Поставьте, - говорит Ершову профессор, - на самое большое увеличение.
Тут уж Гура не имеет никаких возражений, знай только в полотно глазами впивается. Красноватая же звездочка на его глазах в круг перекинулась, вроде как Луна стала, а по ней пятна и полосы идут.
- Эта самая звездочка, то есть Марс, - говорит профессор Джон Айрс, - такой же шар, как Луна и Земля; только он, хотя и меньше Земли в семь раз, все же гораздо больше Луны. Огня там нет, как нет и на Луне и у нас на Земле, огонь только на Солнце.
- А это, - Ершов спрашивает, - что за пятно белое и полосы?
Профессор жует трубку и усмехается.
- Это, - говорит, - пятно белое - снег, как у нас на севере в холодных странах, а полосы эти - каналы, которые тамошние жители на тамошней земле прорыли вместо высохших рек.
Переглянулся Гура с Ершовым, что, мол, он это мелет, да Ершов сразу его успокоил.
- Мы, мистер, - профессору он отвечает, - (а мистер значит - господин), - так вот, мистер, мы это полетим и все своими глазами увидим. Так оно или нет, узнаем, а потом, мистер профессор, и вам расскажем…
…Звездочка на его глазах в круг перекинулась, вроде как луна стала, а по ней пятна и полосы идут…
Так на этом и покончили да в этой же самой летательной машине и стол для ужина накрыли. Тут всякие запасы оказались и даже советское хлебное вино американец из шкафа особого вытащил.
Подмигнул глазом на бутылку и на шкаф очень так весело.
- Дорогой, - говорит, - пользуйтесь. Оно кровь согревает, а на Марсе холодней, чем на Земле будет.
Ну, Гура тут ожил, откупорил и сразу три стакана набулькал. Чокнулись, за полет выпили и крякнули.
Профессор пожал руки обоим приятелям, потряс даже очень здорово и вышел.
ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ
Только дверка за Джоном Айрсом захлопнулась, как Ершов с места вскочил.
- Летим, Гура, - спрашивает, - или не летим?
А Гуру вином сразу разобрало так, что, ему и море по колено. Куда и страх делся.
- Крути машину, Сашка, - кричит, - летим! Ничего не боюсь, к самому чорту на рога полечу!..
Ершов времени терять не стал. Дверку скорей завинтил на запоры, стрелку у трубы на Луну наставил, винт повернул, и сел, бледный весь. Только как будто ничего не случилось, а лишь на экране, то есть на полотне белом, лунный лик обозначился.
- Вот, - говорит, Ершов, а зубы стучат малость, - мы и летим.
Снялся Гура с места, заметался туда- сюда, а потом тоже сел. Все одно, никуда теперь не денешься - полетели. Сидят оба, друг против друга, а в мозгах ничего, как есть, нет, - страхом обоих проняло.
Меж тем Луна больше да больше на экране растет и вдруг в бок уходить стала. Вскочил Ершов и к винтам.
- Ты, Петя, - говорит Гура, - теперь в оба следи, чтобы Луна с полотна этого не сходила, а то занесет нас, чорт знает куда. Этот экран нам вроде руля будет.
Сам говорит, а винт винтит со старанием. Минуты не прошло, как опять Луна на экран вернулась.
- А что, мы скорей летим, чем аэроплан? - спросил Гура, оправляясь от испуга.
- Ха, ха, - засмеялся Ершов, - аэроплан делает 180 пусть даже 200 верст в час, а мы летим со скоростью 10 верст в одну секунду, а в одну минуту 600 верст…
- Ишь, ты, - вскрикнул Гура, - а далеко мы теперь от земли?
Ершов поглядел на машинку около трубы, которая на часы особые такие походила, и говорит:
- Прибор вот этот показывает что мы летим уже 30 минут, а это значит, что мы 18 тысяч верст пролетели!..
На этом Ершов оборвал разговор, так как глянул на тот самый экран, где Луна обозначалась, и глазам не поверил. Гура следом за ним перевел взгляд и ахнул только.
Страшная луна совсем стала: свет стал еще ярче, а тени от гор черней. Вся-то она уж на полотне не помещается, а только горы свои, словно зубы, ощерила. Глядят на нее приятели, по спине мурашки бегают, а оторваться нельзя, - приковала Луна к себе этой жутью самой и держит.