- И все-таки ему еще многому следует научиться.
Он наклоняет голову и пожимает плечами.
- И иногда приходится примерять на себя маску тирана.
- Естественно.
Я киваю ему на руку.
- Это мой револьвер.
Терри смотрит на оружие и затем отдает его мне.
- Будь с этим осторожен.
Я отправляю револьвер в карман.
- Как всегда.
Я направляюсь вниз по улице. Он кричит мне вслед:
- Кстати, как насчет этого "нечто", которое торчало все время здесь и подтирало за собой следы? Ты узнал, кто это?
- Только собираюсь.
- Дай мне знать.
Я останавливаюсь и оглядываюсь назад.
- Чуть не забыл, Предо справлялся о тебе. Не знал, что вы, парни, друг друга знаете.
Терри снимает очки и вытирает линзы о свою фирменную футболку.
- Что ж, проживи с моё, будешь знать не только его.
- Где-то я уже это слышал.
Он вновь в очках. Машет рукой и входит в здание.
За углом Лидия преграждает мне путь.
- Она хочет увидеть тебя.
Я потираю лоб.
- Позже. Мне еще нужно кое-что уладить.
- Когда?
- Скоро.
Она кивает и вручает мне адрес.
- Она многое пережила.
- Как скажешь.
- Конечно, как скажешь ты.
Я направляюсь на запад к авеню Эй, где можно поймать такси.
- Джо.
Я не останавливаюсь.
- Что?
- На полном серьезе, я не люблю мужчин.
Я продолжаю шагать, пусть разговаривает с моей спиной, сколько ей вздумается.
- А нормальных мужчин я люблю еще меньше.
Иду и раздумываю о том, чем мне стоит заняться сейчас.
- Только ты должен вести себя со мной поосторожней в эти дни. Нам еще с тобой много общаться.
Я оборачиваюсь.
- Тогда мне будет на что надеяться?
Она смеется.
- Если ты будешь все еще жив, Джо.
- Проходи, Саймон.
Я вхожу. Сажусь на пол в комнате Дэниела и принимаюсь наблюдать за тем, как он ест. Он сидит, скрестив ноги, и сжимает большим и указательным пальцами крошечную чашку. В нее поместилось бы не больше столовой ложки чего-нибудь с горкой. По мере того как развивается наш разговор, он подносит чашку к губам, окунает их в кровь, а затем облизывает их языком, таким же бледным, как и его полупрозрачная кожа. Он указывает мне на чашку.
- Может, присоединишься?
Я смотрю на крошечный сосуд из топкой меди в его руках.
- Почему бы и нет, может, это из моих запасов.
Он подносит ее к носу и глубоко вдыхает.
- Да, думаю, это так.
Он предлагает ее мне.
- Закончи ее за меня, я уже сыт.
Я принимаю этот крошечный наперсток и глотаю кровь. Она хороша.
- Ты скажешь мне, зачем, Дэниел?
Он кивает.
- Но сначала я задам тебе свой вопрос.
Я пробегаюсь пальцем по дорожке крови, оставшейся на стенке чашки, и слизываю ее с пальца. Затем ставлю чашку на пол прямо между нами.
- Давай же.
- Как это было?
- Что?
Я не свожу глаз с пустой чашки.
- О, я тебя умоляю, Саймон. Можешь строить из себя полную невинность с кем-нибудь другим, но только не со мной. С нами это, знаешь ли, не прокатывает. Как это было?
На ум мне приходят мои последние ощущения: голод, сильнейший голод; спазмы и невыносимое жжение, которые его сопровождали. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным. И я чувствовал эту блестящую, невыразимость мирского бытия, когда висел всего лишь на волоске от смерти.
- Это было ничего. Даже хорошо.
- И?
- Страшно.
Пальцы его руки паучьими движениями взбираются по лысой голове.
- В общем, как обычно. Хорошо и страшно. Не подозревая об этом, ты сейчас просто охарактеризовал жизнь каждого члена Анклава. Спасибо тебе. А теперь твой вопрос - почему?
- Ага.
- Потому что ты - его член. Ты один из Анклава, Саймон.
- Нет, это не так.
Он в нетерпении взмахивает рукой.
- Давай не будем возобновлять этот спор. Ты тот, кто ты есть, и этого не изменишь. Тебе просто нужно принять это.
- То есть ты считаешь, что пришло время мне разобраться в себе? Какого черта! Ты послал ко мне этого, как ты его там называешь? Призрака? Заставил его проникнуть ко мне в дом и украсть мои запасы? Я же чуть не умер.
- Но ведь не умер. И скажи мне, если бы ты не оказался так близок к Вирусу, не слился бы со своей истинной нынешней природой, смог бы ты одолеть противника? Располагал бы ты той силой, что помогла тебе одолеть врагов?
Я вспоминаю, насколько силен был тот агент, а пули, пущенные в меня Хордом, убили бы любого вампира в моем тогдашнем состоянии.
- Нет, но я вообще не думаю, что оказался бы в такой ситуации.
- Но ты ведь оказался. Если бы ты все последние сутки был сыт и полон физических сил, ты бы, не задумываясь, реагировал на каждое из случившихся событий и уже давно бы умер, даже близко не подойдя к тому подвалу, где все и произошло. Но твой голод, твоя усталость, твоя слабость, если хочешь, заставила тебя покоряться каждому из этих событий. Покоряться и набираться сил, не тех, что дает тебе кровь. Других. Пока ты не осознал свою готовность.
- Что за идиотский бред?
- Нет, это правда.
- Только не этот призрак, Дэниел.
Он кивает.
- Он, возможно, самое что ни на есть правдивое во всей нашей жизни.
- Господи. И много их тут бродит?
Он пощипывает нижнюю губу.
- Немного больше, чем ты думаешь. Пообещай мне кое-что.
Пообещать Дэниелу. Пообещать тому, кто наслал не Бог весть что на меня и мой дом и чуть не заморил меня голодом. А затем пустил его по моему следу. Но также он послал этого призрака мне на помощь, когда я думал, что это конец. И тот убил Хорда прежде, чем Хорд убил меня. Что ж, какое бы оно ни было, это обещание, я обязан его выполнить.
- Что именно?
- Просто задуматься. О своей жизни. О том, как ты живешь.
О, Господи.
- Как давно тебя заразили вирусом?
- Около тридцати лет назад.
- Да, это неплохой жизненный показатель. Многие не выдерживают больше года, а большинство живет не более десяти лет. Те, кому удается выстоять, рано или поздно обнаруживают в себе потребность в чем-то большем, своего рода желание копнуть поглубже, узнать маленькие секреты и большие тайны. Также у них рождается потребность в чьей-либо защите, могущественной и сильной, в защите тех, кто не будет задавать лишних вопросов ни относительно их самих, ни их образа жизни. Ты знаешь сам, каков этот образ жизни: темные времена, залеченные раны, долгая молодость. И это все твое. А вокруг тебя миллионы людей, в чьих венах течет не захваченная вирусом кровь, и тебе приходится жить среди них. Вот уже тридцать с лишним лет. А здесь уж как посмотреть. С одной стороны - это великая удача, успех и тому подобное. А с другой - беда, наваждение, несчастье. Саймон, ты цепляешься за эту жизнь, вернее, за модель жизни нормального человека, за то, как должен жить нормальный неинфицированный мужчина. Но ты ведь не мужчина, то есть не человеческий мужчина. Да и не был ты человеком так уж долго. Теперь у тебя другое "я", другая природа. Как и у всех нас. Только не каждому дано ее узнать и понять, далеко не каждому, если, конечно, ты не принадлежишь к Анклаву. Видишь ли, с таким внутренним, не всегда осознаваемым конфликтом ты не сможешь спокойно жить жизнью человека, даже если будешь отчаянно за нее цепляться: ты слишком напуган ею. И это хороший признак. Вирус же очень опасен и коварен. Путь к его восприятию, к воссоединению с ним сопряжен с огромным риском. Этот путь выматывает, приносит страдания и боль. Но есть ли иной выход? Попробуешь найти другой путь - убежишь от себя навсегда. И будешь жить во лжи. Вечной лжи.
Ты, Саймон, ты не создан для лжи. И это есть правда.
Я встаю.
- Это все?
Он вскидывает голову, чтобы заглянуть мне в глаза.
- Да, полагаю, что так. Просто сдержи свое обещание и подумай хорошенько.
- Я не отступаюсь от своих слов.
- Конечно, нет. Чем сейчас займешься?
- Мне нужно идти.
Я направляюсь к двери.
- Знаешь, Саймон…
- Что?
- Большинству из нас Вирус является, если просто приглядеться. Даже моего Вируса увидели, когда я сделал всего лишь одно быстрое движение. Но немногим удается увидеть его самому. Сначала он виден только со стороны. А тебе удалось, да еще в таких экстремальных условиях. Так мне сказали.
Я стою у порога.
- И?
- Это что-то да значит.
- Что это значит, Дэниел? Ты можешь просто выложить, что у тебя на уме, и мы закончим пороть всякую чушь?
Он смеется.
- Что у меня на уме?
Он смахивает крошечную мутноватую слезу с уголка глаза.
- У меня на уме то, что я долго уже не протяну. Мне не удалось. Я не смог.
Он смотрит на меня, на лице его сияет улыбка скелета, обтянутого кожей.
- И кому-то придется занять мое место. Я ухожу оттуда к чертовой матери.
Села живет на Тринадцатой улице, за гастрономом. Она впускает меня к себе.
- Она спит.
- Разбуди ее.