* * *
Проклятый китаец! Сто раз проклятый китаец! Мутит свои грязные делишки почти у всех на виду, а потом глазами хлопает - я не я и лошадь не моя. И эта его улыбочка! Эта улыбочка, эти накрашенные губки! Эти холеные пальчики! Эта стрижечка, эти неправдоподобно гладкие волосы, так и хочется потрогать… Ыыы!
Консервная банка улетела в темноту и грохнулась обо что-то железное.
Девчонка настоящая, не трогайте меня, мне больно, ах-ах! Не надо насилия, ах-ах! Щасс! За решетку тебя, там тебе покажут насилие! Там тебе покажут, как губки красить! Там тебе…
Леон остановился и прислушался.
По переулку, с которого он свернул, ехала машина. Промежуток между домами озарился желтым светом, метнулись тени, автомобиль скрылся за поворотом. Но далеко не отъехал, остановился, не выключая мотора.
Секунду Леон таращился в темноту, не понимая, почему вдруг кольнуло в груди. Хлопнула дверца. Леон хрюкнул и сломя голову кинулся назад, на ходу вытаскивая револьвер.
Похож на девчонку! В платье! С губками!
Едва вписавшись в поворот, Леон вылетел в переулок - как раз, чтобы увидеть удаляющиеся красные огни.
- Стой!
Он начал палить с двух рук, понимая, что опять упускает, упускает, упускает то, что упустить нельзя. Не преступника - а что-то гораздо более важное. Без чего и жить-то невозможно.
Автомобиль прибавил газу, свернул где-то далеко впереди. Леон пробежал за ним несколько шагов, остановился, тяжело дыша, согнулся, упираясь кулаками в колени. Во рту было солоно.
- Детектив, что вы делаете? - его схватили за локоть. - Зачем?..
Он разогнулся, едва не опрокинувшись назад. Голова кружилась.
- Ты!… А… черт. Ты цел?
Леон поморгал, потому что бледное личико графа расплывалось перед глазами.
- Конечно, цел. Я в порядке, детектив. Все в порядке. Я… ох, что у вас…
К лицу потянулась узкая ладошка, коснулась рта.
- Кровь, - прошептал граф.
- Проклятье… - Леон попытался улыбнуться, губы плясали и не слушались. - Ну и струхнул я! Думал, увезли… Ты ж вылитая девчонка… в темноте. Мордашка смазливая, платье… Увезли, думал…
- Вы испугались за меня?
Граф шагнул ближе. Леон обнаружил, что одной рукой держит графа за плечо, а во второй у него пистолет, и он, Леон, никак не может попасть пистолетом в кобуру.
- За меня, Леон?
- Ну так… струхнул, говорю, не на шутку. Все, писец, увезли…
Прохладная ладошка осторожно вытерла ему рот, а потом щеки. Леон не отстранялся, только моргал, глупо ухмыляясь от облегчения.
- Они спрашивали дорогу. Спрашивали, как проехать.
- Блин, какой же я дурак.
- Леон, вы… вы замечательный.
Ладошки порхнули под волосы, и граф обнял его, ткнувшись лицом в потную шею. Ворох шелка, запах ванили и вишен, тонкое тепло дыхания на горле. Райская птица присела на грудь. Леон суетливо задвигал руками, не соображая, за что хвататься, и понял, что револьвер так никуда и не убрался.
- Ну что ты, - пробормотал он, гладя свободной ладонью узкую как у ящерицы спину. - Я тебя в обиду не дам. Слышишь? Никому не дам в обиду.
- Слышу, - граф улыбнулся в яремную ямку, Леон невольно сглотнул. - Ты сам мне руки переломаешь. - Он тихонько засмеялся, щекоча дыханием. - Ах, мой детектив! Что же мне с вами делать?
- Эй, - Леон чуть отодвинул наглеца. - Нифига себе вопросики! Что ему со мной делать? Ты лучше подумай, что я с тобой сделаю.
- И что же? - опять чертова улыбка, длинные глаза вызывающе прищурены.
Леон хотел попомнить решетки, тюрьмы и чистую воду, но почему-то сейчас эта тема не показалась ему интересной.
- Провожу тебя для начала. Украдут еще… добро такое. Кому оно нужно? Только маньякам.
* * *
Золотистый оолонг просвечивал сквозь рисовый фарфор, бросая пятнистые блики на инкрустированный столик. Сахарное печенье словно изморозью осыпало, несколько кристалликов сверкали на краю блюда как крохотные алмазы. Голубой китайский чайник опутали драконьи плети, у дракона были выпученные глаза, складчатый крокодилий нос и непомерно длинные усы. Теплый воздух раскачивал кисточки на бумажном фонаре, Леон видел его течения, подкрашенные опаловым дымом курильницы и синим дымом сигареты. Все текло, извивалось и поднималось вверх, в слоистый сонный мрак под потолком, где на темной лаковой балке угнездился крылатый зверек.
Уходить не хотелось, да граф его и не гнал. Где-то в лабиринтах магазинчика Крис видел десятый сон, зубастый баран свернулся в ногах на коврике, звери и птицы спали, и до утра было далеко.
А в городе, по ночным улицам, бродила вырвавшаяся из картины или так в нее и не попавшая тварь по имени безумие. Топталась у дверей, замирала под окнами, отиралась чернильным боком о косяки и стены. Страшная тварь, чье дыхание заставляет меркнуть небо. Во мне она тоже живет, с горечью понял Леон. И тут же поправился - не живет. Заходит в гости.
Незваная.
- Слушай, Ди.
Граф поднял глаза над чашкой. Правый, топазовый, светился золотом сквозь шелк волос, а левый сиял мягко, как темный аметист с лиловой искрой. У графа были длинные тонкие брови, ресницы в полкилометра и вздернутый носик. Какой же он китаец, подумал Леон. В жизни не видел таких китайцев. Кукла, картинка. Мечта.
Заденешь неосторожно - звон да фарфоровые осколки.
- Ди, я это… хочу попросить прощения. Ну, что ударил тебя.
- Не стоит беспокоиться, дорогой детектив. Вы расстроились, ведь преступник ушел.
- Все равно. Надо сдержаннее быть.
- Леон, - граф тихонько фыркнул. - Вы и сдержанность - понятия несовместимые.
- Да уж, зато тебя ничего не берет.
- Так только кажется, Леон. На свете слишком много всего что ранит и сводит с ума. Приходится… крепко держать себя в руках. - Он отставил чашку, поднялся, шурша одеждой, прошел по комнате, бесцельно трогая вещи. Остановился у курильницы, подкрутил фитилек, помахал ладонью, вдыхая аромат. - Даже слишком крепко, Леон. Порой это мешает.
Леон промолчал, глядя ему в спину. Он ничего не знал о графе. Ни-че-го.
- Вы часто делаете что хотите, детектив?
- Смеешься? Я хочу валяться на пляже, задрав ноги, чтоб вокруг вертелись грудастые красотки, а в банке на моем счету лежало сто тысяч миллионов.
Граф обернулся, приподняв бровь.
- Вы правда этого хотите, детектив?
- Помимо прочего, - Леон хмыкнул. - Это, так сказать, постоянный фон желаний. Почему бы не помечтать о всякой приятной фигне?
- А если не о фигне?
- Не о фигне мечтать сложнее. - Леон потер лоб. - И не так приятно.
Граф вернулся, но вместо того, чтобы сесть на прежнее место, сел на подлокотник дивана, рядом с Леоном.
- Иногда, - он покачал головой, - вы говорите поразительно мудрые вещи. Сами того не замечая.
- Да ну, - коп смутился. - Это ты у нас шибко умный. Лучше про свои мечты расскажи. Чего бы ты хотел?
Легкая рука скользнула ему на плечо, граф нагнулся, щекоча дыханием ухо.
- Закройте глаза.
Леон послушно зажмурился, чувствуя, как напряжение мышц словно корсетом стягивает все тело.
Если… этот китаец… полезет целоваться, я… не знаю, что сделаю…
- А теперь откройте.
Острый укол разочарования, удививший его самого - и Леон открыл глаза.
Перед ним распахнулась бездна, полная теней и облаков. Сиреневое, в просинь, небо, прозрачный серп луны рожками вверх, пепельная дымка горизонта, волны тумана, далекая темная земля внизу. То ли утро, то ли вечер.
Они с графом сидели на краю обрыва, и ветер ерошил короткую траву. Леон оглянулся - сзади стеной стояли джунгли, качались огромные резные листья, сквозь зелень виднелись перевитые лианами стволы. В ветвях кишела жизнь. Пахло сыростью, древесным тленом и разрытой землей.
Когда-то, может быть в другой жизни, он здесь был.
Граф уже не сидел, стоял рядом, на самом-самом краю. Ветер раздувал цветное платье, полоскал рукава, дергал за подол и подталкивал в грудь, будто играя.
- Ди, грохнешься!
Леон вскочил и оттащил графа подальше. Тот не сопротивлялся, наоборот, схватил Леона за руки, удерживая его у себя за спиной.
- Смотрите!
В сиреневом небе над их головами летела птица, не понятно, высоко или низко. Леон видел лишь бронзовый крест ее крыл и золотые черточки поджатых лап.
- Смотрите…
Не отпуская леонову руку, граф указал вниз, на облачное море. По туману неслась синяя тень, ее раскинутые крылья касались окоема. Мгновение - и она накрыла все, и их с графом, и гребень обрыва, и тропический лес позади, как цунами накрывает город.
На несколько долгих минут сделалась ночь, и показались звезды.
Леон сгреб графа в охапку, оба они задрали головы, зачарованно следя, как тень уходит с неба - так быстро, словно сама земля ускорила свой бег.
- Смотрите.
Облака пришли в движение, сперва медленно, потом быстрее закручиваясь воронкой, на глазах рождая циклон. Потом облачная круговерть распалась, расстилая перистые хвосты, и в прорывах Леон увидел знакомые очертания континента. Он лежал перед ним как пирог на блюде, весь в золотой солнечной пудре - бери и ешь.
- Смотри, Леон.
Выгнулась, удаляясь, твердь, знакомый рисунок континента потянул за собой другие, и планета собралась перед глазами игрушкой-головоломкой. Окуталась шлейфом тумана, стала голубой как бирюза и упала камешком в темный океан.
- В этом мире, - шепнул граф, - все возможно. Здесь сбываются мечты. Те самые, Леон, о которых больно думать. Те самые, что люди носят в себе, как болезнь, или ребенка, или открытие, или любовь.