Ответного приветствия Дмитрий не получил, ибо сидящая на камнях пола парочка, состоящая из небольшого роста азиата с густой шевелюрой, а также крепкого сбитого, наверняка высокого и наголо обритого негра внимательно смотрела на него, не собираясь подниматься. Парень еще немного помялся, хлопая ресницами, ибо наглость, с которой он недавно воткнулся меж двух теток, куда-то исчезла. Ему жутко хотелось поболтать с этими двумя, так как он не ощущал здесь никого разумно мыслящего, кроме них, не считая шепчущихся о чем-то кучек бородатых людей, но выходцев Востока он вообще не понимал, да и мало ли о чем они говорят. Может его недавний "хрюк" обсуждают, они же там свиней держат за грязных животных.
- Ладно. Садись, - на чистейшем русском, как и все здесь, произнес азиат, сдвинув ноги в сторону, а чернокожий тоже расслабился, смягчив напряженный взгляд человека, выглядящего охотником на королевских кобр, причем любящим заниматься этим спросонья.
Да-да. Именно так он и смотрелся. Покрытый огромным количеством застарелых шрамов и непонятных, грубо выполненных татуировок, негр выглядел туземцем, попавшим в Ад прямиком с острова, затерянного в Тихом океане. И скорее всего так и было, ноболее всего мучил вопрос, отчего все разговаривают на русском языке и тут парня осенило.
"Каким-то образом здесь все понимают друг друга и все. Нет ни моего, ни их языков. Какой-то один на всех, давным-давно созданный, но забытый человечеством. Это можно позже узнать, а сейчас просто принять, как само собой разумеющееся. Ежели людей создавали в Аду вместе с Раем, то происходило же каким-то образом общение между изобретателями и творениями… Не просто же так говорится о Вавилонской башне, после которой смешались все языки, до этого же был всего один!", - парень хотел хлопнуть себя по лбу с криком: "Эврика!", - но не желал спугнуть потенциальных собеседников и возможно просто нормальных людей, тем более с тавром идентичным его.
Дмитрий присел на корточки, осторожно взирая на двух таких непохожих "мертвецов", и получил в ответ бесстрастный взгляд туземного охотника вместе с изучающим азиатским прищуром, после чего японец или кто там, вопросительно дернул подбородком вверх, типа, чего хотел юноша? Парень в ответ напряженно сглотнул слюну, просто-напросто не зная, как отреагировать. Он хотел поговорить с кем-то, кто его поймет и вроде бы нашел двух непохожих людей, наверняка разного вероисповедания, каким-то образом сошедшихся друг с другом в одной точке зрения по поводу происходящего, а теперь… Теперь не может сказать в чем дело и зачем пришел.
- Привет, - вновь выпали из горла хриплые слова. - Я хотел поговорить… - он запнулся, зачем-то покрутив серо-голубыми глазами по сторонам, но скорей всего от неуверенности. - Поговорить о происходящем вокруг. Они все… - он обернулся и обвел рукой людей, сидящих на видимой протяженности огромного подвала. - Почти все они ушли в себя, - Дима объясняющее ткнул пальцем в грудь. - Затихли внутри, боятся выйти и посмотреть по сторонам. А я… - мальчишка снова сглотнул. - Не такой. Я хочу понять, что это за мир. Хочу уйти отсюда! - он несколько раз моргнул и замер в ожидании ответа, стараясь не прятать глаза от вперившихся в него азиата с негром, меланхолично двигающих губами.
- Уйти… Думаешь мы против? Но мне кажется, что еще рано, - задумчиво произнес пожавший худыми плечами японец. - По нашему поверью, души умерших на пути в мир мертвых, сначала должны миновать реку Сандзуногава. У этой реки три страшных порога, и только пройдя их, мы окажемся в конечной точке, - он как-то по детски пожевал губу. - Причем где-то на этих порогах живут старик и старуха, отбирающие одежды. Мой дед рассказывал истории подобной этой, во времена моего детства… Потом я вырос и мне повезло, хотя сейчас уже не уверен… - запнулся он. - Устроиться в офис в Лондоне, куда переехала наша семья еще в 80-х годах, где меня научили верить только в работу с карьерным ростом, сказав, что это является жизнью, достойней которой нет ничего. Но сейчас я даже не знаю, во что верить, ведь очнулся уже без одежды, а кто ее отобрал - неизвестно, - бесстрастным тихим голосом говорил невысокий, недвижимо сидящий азиат. - Я видел лишь отвратительное создание, помесь гигантского козла и человека, разговаривающего на моем родном языке и причинившего мне огромное количество страданий… А затем он убил меня, чтобы оживить и отправить в путешествие по Сандзуногаве, видимо заключенной в эту трубу, - он кивнул в сторону светящейся голубым стене, возле которой устало и бессмысленно сидел человек, до этого пытавшийся вернуть к жизни раздувшиеся трупы. - И сейчас я спорю с уважаемым воином… - его глаза указали на чернокожего. - О том, что будет за следующим порогом Сандзуногавы… - азиат, теперь уже точно японец - Дмитрий где-то читал, что речка с подобным названием проскакивала в религии этой нации - вперил взгляд в негра, покрытого шрамами, тут же пренебрежительно хмыкнувшего, будто показав свое отношение к бреду оппонента.
- Сандзуногава! Ха-ха-ха! Нет такой реки в мире масаи! - ощерил белоснежные зубы туземец, а Дмитрий непроизвольно провел языком по своим, ибо никак не мог привыкнуть, что еще недавно такие разрушенные, сейчас новенькие, словно из дорогой стоматологии. - Так говорит наш шаман! Шаман-масаи - он ударил себя кулаком в широкую грудь. - Много людей приходило к племени масаи! Белые! - чернокожий указал рукой на Диму. - Желтые! - кивнул на субтильного японца. - Снимали ви-де-о, делали фо-то! И платили дол-ла-ры! - смешно и по слогам произнес он. - Расспрашивали Лкетинга, - черный кулак снова с глухим звуком ударился об широкую и блестящую даже в темноте грудь. - О богах, в которых он верит. Ха-ха-ха! У масаи один бог - Энгаи! Много масаи верят в Иисуса! Но Лкетинг нет! Энгаи дал мне жизнь! Энгаи заберет ее! Но не сейчас! Наш шаман сказал, что смерть - пустая темнота, поэтому Лкетинг не умер! Лкетинг жив и будет сражаться! - воин, выпрямившись, встал на ноги и гордо вскинул вверх мускулистую руку, а затем опустился на каменный пол, гордо глядя блестящими глазами на японца с Дмитрием.
Парень же вспомнил про масаи только то, что это гордое африканское племя, живущее где-то в Кении и Танзании. Точнее не племя, а народ, разбитый на множество племен. Какие у них верования он не знал, но суть услышанного сводилась к одному - рассказы о смерти у каждой из народностей содержат крупицу истины.
"Спасибо моей дурной голове, что все детство я только и занимался чтением всего подряд! Кто бы мог подумать!", - он шумно шмыгнул холодным носом.
Взять хотя бы японца, рассказывающего о реке Сандзуногаве, состоящей из трех порогов, где эта остановка первый порог, а ведь дальше адский Рынок и вообще неизвестно что, вот тебе и пороги. Плюс старик и старуха, отбирающие одежды… Ну, так здесь все голые. Или туземец масаи, утверждающий, что окончательная смерть - это полеты в темной пустоте. Чем не высказывание Анатона, рассказавшего о возможности смерти в Геенне Огненной, после которой возвращаешься в бесконечную Вселенную искатьзаново собственный путь?
И сейчас эти двое, японец из развитой цивилизованной страны и воин туземного племени, периодически пасущий мелких горбатых коров с чахлыми овцами, спорили, что с ними будет на том свете, а ведь только религиозные, то есть теологические споры, позволяют соревноваться в болтовне двум интеллектуально разным людям.
В этом суть и возможности любого вероисповедания - быстрое превращение в спасительный наркотик, легко захватывающий и трижды профессора наук, и духовно темного, как угольный карьер Донбасса, австралийского пигмея. Религия действительно опиум, облегчающий страдания народа, неистово верящего в спасение после смерти, только не зря ли большинство людей употребляют сей наркотик каждый день? Уж слишком бесхребетной становится большая их часть.
Мало, кто задумывается о происходящем внутри вроде святого места и отчего там становится легче. Люди приходят туда помолиться, а выходят словно пьяные, забыв о проблемах и считая, что теперь-то жизнь точно наладится. Но хоть кто-нибудь спросил себя, отчего душа успокаивается, а жизнь не меняется и почему эффект церквей и мечетей сравним с действием стакана водки?
- А ты? Ты же не просто так подошел? У тебя одинаковый с нами ожог. Клеймо, - щуплый японец указал пальцем на лоб парня. - Я обратил внимание, пока ты стоял перед нами! Что ты думаешь об этом месте? Вот он упирается в невозможность своей смерти, но не может объяснить, как сюда попал, и откуда взялся пытавший его демон! И отчего ты решил, что можешь уйти отсюда?
Его тонкий голос спугнул еретические мысли Дмитрия и парень моргнул, возвращаясь в суровую реальность, дабы посмотреть на небольшого азиата, взирающего естественным прищуром.
- Что думаю я… - Дима нервно почесал подбородок. - Ну, первое, в чем я уверен - это Ад, как бы его не называли в других местах. И я уверен в своих мыслях, ведь они сходятся с моими познаниями об этом месте из прочитанных книг. Во-вторых, верования у каждого народа разные, поэтому рассказ про реку и три ее порога, мне нравится, так как очень легко вписывается в происходящее, - японец довольно прищурился, хотя куда уж дальше, а масаи приподнял верхнюю губу, выразив некую степень недовольства. - Но я считаю, что настоящая смерть - это действительно полеты в темной пустоте, - туземец довольно хмыкнул и горделиво кивнул густоволосому азиату, типа, выкуси дружище.