Мы идем в сторону моих отделов, которые достались мне в наследство от деда несколько лет назад. Он был единственным стоящим и достойным носить фамилию Голдман человеком среди всей сомнительной семейки - я уважала его. Мне не нравилось, что от него постоянно пахло рыбьим жиром и машинным маслом, но, в целом, человеком он был неплохим. Я, как и все члены семьи Голдман, ждала смерти деда, чтобы получить в наследство компании; отцу досталась автомобильная фабрика, моему дяде - папиному брату - рыбная фабрика, на меня дед оформил несколько отделов на Золотом Кольце, а матери перепала кулинарная книга от его первой жены. Вся ирония заключалась в том, что моя мать терпеть не могла готовить, а свою первую жену дед ненавидел так сильно, что упрятал в психиатрическую лечебницу - конечно же, как только она переписала на него обувную фабрику. Тот конфликт долго не могли уладить, но все свели к антирекламе, вышедшей боком.
Мы заходим в первый отдел, и Ирис шагает к зеркалам. Я распорядилась, чтобы манекены стояли при входе, а примерочные словно Золотое Кольцо оплетали все помещение.
- Новая коллекция завтра, - говорю я и смотрю на пустые вешалки при входе.
По левой стороне зеркала высвечиваются различные модели, задача Ирис пальцем попасть в то, что ей понравится. Она примеряет и примеряет: вместо ее школьной одежды в зеркальном отражении появляются те вещи, которые она выбирает - наконец выплывает нечто стоящее. Ирис разглядывает на себе красное платье с коротким рукавом и юбкой средней длины; ей всегда шли кровавые оттенки.
- А это не новая коллекция, Карамель? - подмечает она, на что я пожимаю плечами.
Несколько вечеров неделей ранее были потрачены на создание моделей, которые отправились на фабрику в Восточном районе, где с некоторой корректировкой схем оказались воплощены на струящихся тканях, и дальше путь их был устремлен в отделы Золотого Кольца.
- Двести золотых карт? - спрашивает Ирис, посмотрев на ценник. - Ты щедра, как никогда, Карамель.
- Должно быть, забыла ноль дописать, - посмеиваюсь я. - Потрогай ткань, Ирис. Чистый бархат. Где ты сейчас такое найдешь?
- По старой дружбе ты отдашь его мне за двести, - Ирис нажимает на кнопку "купить", и я ничего не успеваю сделать и сказать; проклинаю компьютер, который не доставил лишний ноль, хотя тот действительно имелся при оформлении.
Отражение Ирис подсвечивается, касса при входе звенит - на ней появляется полное имя моей подруги и номер ее карты; зеркала сами считывают лица и ищут по базе данных людей, решивших приобрести себе вещи в том или ином отделе. За зеркалами находится зал-склад с сотнями вешалок и коробок, в которых хранится товар.
- Здесь закончим, - улыбается Ирис и поворачивается на меня. - Попрошу у тебя, Карамель, доставку на дом, а пока пойдем дальше.
Девушка огибает меня и раскрывает перед собой двери, выходя на улицу - сотни сверкающих неоновых вывесок и ламп Золотого Кольца освещают ее стройный силуэт, змеиный хвост толкает ее бедра из стороны в сторону, раздвоенный язык опять шипит про излюбленные отделы дорогой подруги. Дорогая подруга она - обходилась она мне действительно дорого.
Мы продолжаем нашу прогулку: Ирис с восхищением набирает вещи, обвивает свой змеиный стан тканями и рукоплещет тому, что удостоилась родиться в Новом Мире, она упивается и восхищается этим, она изводится красоте и обвешивает свои руки многочисленными пакетами, но я не принимаю участие в этом вещевой фетише и в выборе одежды вообще. Когда мы заканчиваем досконально изучать весь этаж, Ирис выходит из последнего отдела и говорит:
- Думаю, на сегодня мы закончили.
Змеиный язык ударяется о белые зубы, а я смеюсь над ней, роняя:
- Ты - думаешь?
- С тобой так приятно дружить, Карамель, - кидает Ирис и обгоняет меня - идет впереди и ловит свет от мелькающих около посадочных мест фар автомобилей.
- А с тобой нет, - успеваю процедить сквозь зубы я, но подруга не слышит меня.
Или делает вид, что не слышит.
- Скоро новости, - замечает Ирис, глядя в сторону здания управляющих и огромных часов, парящих над ним.
Время около шести, и нам бы стоило до семи уже разъехаться по домам.
Экран на здании управляющих переливается различными цветами; он так ярок на фоне постепенно темнеющего неба.
Я шагаю по мраморным плитам, каблуки ударяют и шаг за шагом, стук за стуком повторяют сердцебиение моего тела, я чувствую холодную волну, пробежавшую по спине и пересчитавшую мои позвонки: словно острые и холодные пальцы вдавили каждый и пустили пот по шее.
- Мы ваши Создатели!
Вторит голос, и я вижу перед собой воду. Не понимаю, что происходит… Я тону?
- Мы будущее этого мира!
Глубоко вдыхаю - пара секунд - и замираю - пара секунд.
- И если вы живете…
Вода наполняет легкие как сосуд, но чья-то дрогнувшая рука не останавливается, и жидкость льется через край, ощипывает меня и давит.
- … дышите нашим воздухом…
Барахтаюсь и пытаюсь всплыть, вскидываю руками кверху, но не могу более двигаться.
- … едите нашу пищу…
Я хочу закричать.
- … смотрите на наше небо…
Кричу!
- … знайте! без нас не было бы и вас.
Дыхание перехватывает: я ощущаю, как ледяная жидкость растекается внутри меня, охватывает органы и удушливо стискивает их в своих объятиях.
- Вы наши подчиненные, а мы Боги!
Все тело обливается жаром. Я чувствую, что вот-вот - и вспыхну; загорюсь, как спичка, которую в следующий миг потушат и избавятся от нее.
- Восхваляйте же своих Создателей!
Я резко открываю глаза.
Помню, что тонула; вода была ледяной, но все тело жгло - у меня не получается это объяснить.
Ирис внимательно наблюдает за мной на экране, ее дрожащие ледяные глаза замирают на бледном лице девочки из рекламы.
- Пора домой, - отвлекая и подругу и себя, говорю я.
Странное видение, которое раньше было просто сном преследует меня и путает мысли, вьется вокруг тела и стискивает в своих объятиях - но я не нуждаюсь в этом; хочу отречься, забыться, оставить все это.
Мы ловим автомобиль, и нас подвозят. Меня валит с ног появившаяся откуда-то усталость - она разливается по венам, и я ощущаю, как атрофируется конечности. Все, что мне бы сейчас хотелось - закрыться от серого Нового Мира, серых жителей серого Нового Мира и остаться наедине со своими мыслями - не менее серыми.
Я подхожу к дому, и из дверей выплывает Миринда. Пропуская меня, она шепчет:
- С возвращением, мисс Голдман.
Я оказываюсь в коридоре и, первым делом, примечаю идеально выбеленный ковер. Как служанке удалось вычистить ту грязь из ворса? От сломанной статуэтки также не осталось ни следа.
Пальто скидываю на плечи, с ног скидываю сапоги - они отлетают в пуф около зеркала на стене. Миринда принимает мою верхнюю одежду и раскланивается:
- Ваш ужин у вас в комнате, мисс Голдман. Ваша мать пожелала, чтобы вы ели сегодня у себя.
Ее голос дрожит, и этот страх разжигает во мне злобу - насколько она себя не уважает и насколько она распространяет заразу людей Южного района и непригодных для жизни в нашем доме, если трясется от страха? Синий отек у нее на плече отливает при повороте ее худого тела - лампа около дверей освещает женщину, когда она поднимает мою обувь и ставит ее аккуратно перед ковром.
- А я желаю, чтобы она оставила свой террор и пропала, - усмехаюсь я и направлюсь в ванную. - Как видишь, не всем желаниям суждено сбыться.
Пальто соскальзывает с плеч и приземляется на ковер.
- Ваш ужин перенести? - неуверенно спрашивает Миринда.
Я задумываюсь и пропускаю вопрос служанки мимо ушей.
- Что? Ты что-то сказала? - Я включаю воду и мылю руки, на прислугу не оборачиваюсь.
- Ваш ужин…
Не даю ей договорить:
- К черту! Люблю ужинать одна.
Люблю ужинать одна, потому что никто своим внешним видом не посмеет докучать мне.
- Это значит… - протягивает женщина, но слушать ее я больше не намерена.
- Это значит убирайся отсюда, идиотка, и подумай над сказанным мной.
Я огрызаюсь на нее и скалюсь, жду когда черная мышка пропадет, и ее грязные контуры тела не будут смущать белоснежный кафель ванной комнаты.
Я умываюсь, закрыв глаза, и слышу, как каблучки от тапок Миринды стучат по полу. Бумажное полотенце скатывается в сырых руках и оставляет на себе черные отметины; я швыряю его на дно раковины и выставляю руки перед к лицу ладонями - чернила струятся по коже как выпирающие вены, и я спешу их вытереть. Не понимаю, где так замаралась… Выхожу из ванной, иду к гостиной и, завернув в арку по правой стороне, оказываюсь на кухне. Отец и мать сидят за стеклянным столом друг напротив друга, сестра крутится на стуле у барной стойки с тетрадью - наверное, выполняет домашнее задание. Никто не обращает на меня внимания, но разговоры резко утекают как та черная грязь с рук вместе с водой. Я прохожу мимо них к следующей арке, из холодильника беру бутыль воды и проделываю путь обратно. Стоит только мне ступить в коридор - за пределы кухни; как голоса этих людей рассыпаются словно мазута с туфель. Я поднимаюсь к себе в комнату, но, прежде чем зайти, замираю.
- Миринда! - зову я служанку. - Миринда, подай мне сумку! - Она лежит в коридоре при входе - была там, когда я пришла со школы. - И отцовскую книгу, которую я кинула рядом! Быстрей, Миринда!