Наконец мы все рассмеялись.
- Ну вы даёте, черти полосатые, чуть двух самых вещей в жизни не решили. Головы и… головы.
- А то, - не стал отпираться Семён. - крадёшься как тать в ночи, а мы люди простые, услыхали да сработали на упреждение.
- Ага, простые, - нервно хихикнул Герон, потирая шею. - Я вам свинины принёс. После того как этот… он помолчал пытаясь подобрать определение храмовнику.
Санька услужливо выдвинулся вперёд:
- …свинокол…
Секунду все молчали, а потом опять начали ржать. Если вспомнить, что рыцари в своих орденских монастырях сначала тренируются на свиньях, то прозвище получалось очень удачным.
Оторжавшись, мы навалили десятнику кулеша, покрошив туда часть принесённого им мяса. Поужинав, и потравив с нами разные служивые байки, Герон поднялся со словами:
- Пойду, охламонов своих проверю. Как бы не разболтались окончательно. Пошли, проводишь меня.
Я поднялся, отряхнул штаны и крестьянским шагом, как сопровождающий высокое начальство подневольный человек, поплёлся вслед. Проверив оба поста, Герон остановился посредине улицы так, чтобы к нам никто не смог приблизиться. Чувствовалось, что старый друг в смущении. Помогать ему говорить, не хотелось. Когда к тебе приходят с просьбой взять в долг, то выглядят точно также. А я в долг не даю. Не люблю друзей терять.
Наконец Герон решился:
- Ты знаешь, что с вами поехал молодой барон?
Я хмыкнул. Мы в пути трое суток, дневали и ночевали вместе, ехали тоже вместе. Не заметить богато одетого, с хорошим оружием, на дорогой лошади, молодого человека, постоянно носящегося вдоль обоза и изображающего кипучую деятельность под охраной и в сопровождении твоего старого друга, постоянно провожающего влюблёнными глазами (молодой, а не друг) эльфийку и ловящего каждое её слово - это уже даже не слепота, а… прямо!.. не знаю как и сказать.
Верно поняв моё хмыканье, Герон заторопился:
- Понимаешь какая штука, млядская, получается. Патрик решил, что он слишком много лет сидел взаперти в замке, не совершая никаких подвигов. Жизнь, так сказать, проходит мимо. Ему, мол, уже восемнадцать, скоро он будет не в силах вскочить в седло и поднять меч. Мы его почти уже уговорили, но тут эта стервь эльфийская тоже решила помочь и начала уговаривать. Да ещё этот, блин, ухажёр ейный, брякнул, что мол дело, на какое они идут, очень опасное и детей лучше оставлять дома. Ты представь себя на месте Патрика? Что бы ты сделал?
Вопрос был риторический и не требовал ответа, но я рискнул:
- На месте Патрика, я сказал бы спасибо, и послушался совета умных людей, а потом со злорадством и лёгким сочувствием наблюдал, как оставшиеся в живых, но искалеченные выползают из леса под стены тёплого, уютного замка…
- Ха, сказал Герон, - это ты щас такой умный, где ж был твой ум, когда тебя вербовщики залакшали в твои юные годы?
Я ухмыльнулся:
- Там же где ум твоего парня сейчас.
- Вот вот. А этот же, ты ещё пойми, дворянин.
Герон процедил эти слова с явной насмешкой.
- Он по определению не может быть нормальным. Вот мы к примеру с тобой: я попытался тихо подойти и прирезать вас, вы в ответ, постарались так же молчаливо упокоить меня, чтобы я не мешал вам наслаждаться ужином. Он же не такой! Он вскочит на коня, пошлёт впереди себя пару герольдов, вызовет на бой и помчится на врага. Весь в белом! А враг, в это время, вкопает перед его конём борону, зубьями вверх, а после этого расстреляет в упор из арбалета. По крайней мере так бы поступил любой из псов войны, таких как мы с тобой. Очень красиво, когда какое-нибудь чмо идёт на тебя в красивых доспехах в полный рост, а ты измазанный в грязи, сбоку от основной линии атаки, с тяжёлым арбалетом. Сколько таких благородных дворян полегло, во время "локальных конфликтов"…
Всё больше в его голосе насмешка сменялась тоской. Тоской по тем временам, когда войны были честными, воевали воины, а не солдаты и даже у наёмников был кодекс чести. Голос его становился всё глуше:
- Так вот. Патрик, из того тупого и благородного дворянства, которое почти всё вымерло. Я сам воспитывал его. Я научил его драться, но я не смог научить его побеждать любой ценой. Он не сможет пока пойти на предательство, не сможет бросить своих людей умирать, не сможет подчиниться подлецу.
Он криво усмехнулся:
- Вот такого урода я воспитал.
И замолчал.
Молчал и я, а что тут скажешь. Я знал Патрика, он вырос у нас на глазах. На лето иногда его отправляли с Героном к нам в деревню. Я тоже его учил. Учил, как работать ножом в давке, против доспешных, как выживать. Он действительно настоящий рыцарь. Без страха и упрёка. Такой не предаст и не бросит напарника в беде. Медленно я сказал:
- Знаешь, хорошо, что мы с тобой не такие.
Герон согласно кивнул, с такой горькой и злой усмешкой, что мне самому стало хреново. Я же продолжил:
- Постольку поскольку мы не такие, то что ты хочешь..?
Герон посмотрел на меня и решился:
- Я хочу, чтобы он не доехал до конца!!!
Видно мой взгляд был странным, потому что Герон опять заторопился с объяснениями:
- Нет! Я не хочу ему ничего плохого! Просто ты посмотри на эту компанию: такого, я ещё не видел. Это сложившийся коллектив, а новичка они будут посылать вперёд, да он и сам полезет, лишь бы его приняли в их круг. Зная Патрика, я могу гарантировать, что он сдохнет одним из первых. Поэтому я и хотел тебя попросить…
Он снова замолчал, с трудом подбирая слова.
- Чтобы он не смог продолжить путь в связи с какой-нибудь проблемой… - продолжил я за него.
- Ага, - он облегчённо кивнул и лицо его прояснилось.
Я же задумался. Не так-то это было легко сделать.
- Знаешь, давай-ка сделаем так. Пусть пока едет, а при малейшей возможности мы постараемся придумать, как это всё провернуть.
Герон просиял, но всё равно попросил:
- Пообещай, что Патрик не поедет с ними.
Я с лёгкостью пообещал.
Мы расстались у колодца, причём Герон спешил обратно походкой человека, сбросившего тяжёлый груз, я же наоборот медленно и задумчиво. Наши меня не дождались, а улеглись спать. В принципе правильно, завтра тяжёлый день, а спать на ходу в этих местах - чревато. Посидев у костерка и попив из, заботливо укутанный в кусок старого одеяла, котелка с чаем, я решился. Подошёл к Сергуньке, укрытому полушубком и посапывающему в две дырочки и, протянув руку, хотел его разбудить. Не прекращая посапывать, тот откинул полушубок и теперь, для разнообразия, уже мне в пузо уставился арбалет. Сопенье прервалось:
- Чё т хотел, дядь Митрич?
Ясные глаза, ни капли сна и ехидная улыбка. Или мне показалось, но с соседних саней хрюкнул Санька.
- Ишь ты. - только и смог сказать я, немного опешив. - Иди ка со мной, поговорим.
Проболтав с ним часа полтора, мы отправились спать.