- Ваня?.. - говорю. - Кого хороните?
Он вскинул на меня глаза и сразу узнал.
- А, это ты!.. - равнодушно сказал. - Иру хороним.
И вдруг как затрясется весь, как осыплется слезами - должно быть, я старые воспоминания в нем видом своим разбередил!
В коротких словах заключил он годы: несколько лет назад Ира вышла замуж и жила в Киеве. В день смерти она собиралась поехать на маскарад, очень нервничала почему-то; перед самым отъездом из дома подошла к зеркалу примерить маску и вдруг закричала и упала. Когда ее подняли - она была уже мертва - скончалась от разрыва сердца.
- Что же могло ее так потрясти?.. - спросил я.
Иван пожал плечами.
- Не знаем!., никого посторонних в доме не было! Разве отцовского портрета испугалась - он у них в том зеркале отражается?..
Я все понял… понял и то, что овеяло меня и березку: это душа Иры мимо меня прошла…
Так я и остался холостым!.. - закончил Заварнин свой рассказ. - Поздно прозреваем мы, в чем и где наше счастье… Однако, уж полночь, пора спать, если разрешите?..
На другое утро опять низко висели бурые лохмотья неба, лил дождь, белый кот клубком спал среди тишины на горячей лежанке.
Я ходил в мягких туфлях от окна к окну и смотрел на большак, где черной точкой долго маячила коляска Заварнина.
Рига, 1927
Бред
Умирал богатый, уважаемый всеми, известный деятель Поплавин.
Зима стояла ветреная, бесснежная, ездили на колесах и потому улица перед домом его была густо устлана соломой; ни малейший шум не проникал сквозь спущенные толстые занавеси в просторную и высокую спальню.
Кроме больного, в ней находился лечивший его профессор, невысокий плотный господин в золотых очках, с ухватками обезьяны и лысой головой в виде дыни. Профессор стоял у постели и, крепко зажав в кулак бритый подбородок, склонил на бок голову и молча глядел на пациента.
От Поплавина - жизнерадостного пятидесятилетнего здоровяка - оставалась лишь тень, так он исхудал и измучился за время болезни. Он лежал, раскинув бессильные руки и дышал, с хрипом и свистом вздымая грудь.
Увидав, что Поплавин открыл глаза, профессор изобразил на лице своем подобие улыбки.
- Ничего… ничего!.. - проговорил он. - Дело идет на поправку, скоро поставим вас на ноги!
Больной не отвечал; такие фразы он слышал давно и знал им цену. Он повел на профессора расширенными зрачками и устремил их на стену: ему было все безразлично.
Профессор тихо вышел и плотно притворил за собой дверь. Его обступила ожидавшая его выхода семья больного.
- Что скажете? есть надежда?! - зашептали кругом него…
* * *
…Поплавин опять повел глазами на профессора; тот сидел на стуле в ногах у кровати в весьма странной позе: ноги его были подняты коленями к самому подбородку и руками он охватывал их. Из-за стекол очков, как хорек из норки, глядели острые, внимательные глаза.
- Дрянной опалишко будет… грошовый! - сказал вдруг профессор и с пренебрежением качнул дыней.
- О чем вы говорите? - прошептал Поплавин. И в то же время почувствовал, что боль внутри его начинает утихать и воздух свободнее входит в его легкие.
- Опал - камень страдания! - ответил профессор. - То, что вы пережили, ваши чувства станут опалом. Неужто вы не знали, что решительно ничто не теряется в мире? Горе, радость, страданья - все чувства и порывы людей превращаются в алмазы, рубины, радий и т. п. Человек это лейденская банка особой системы. Она шлет свои нервные волны в пространство и в землю, и когда атмосфера насытится ими - начинается кристаллизация. Заметили ли вы, что перед большими войнами атмосфера сгущена особенно? Люди мечутся: их давит, гнетет то, что носится в воздухе. Затем все разряжается, стихает и успокаивается: энергия где-то выкристаллизовывается и опять начинают скопляться радости, горе и обиды. Находки драгоценных камней особенно обильны после великих бедствий…
- Какой вздор!… - возразил Поплавин. Ему стало совсем хорошо и он даже улыбнулся, заметив, что собеседник его расцепил руки и быстро, всей пятерней, словно играя на балалайке, почесал совсем по-обезьяньему себе щеку.
- Шучу, а это что? - спросил профессор, указывая на грудь Поплавина.
Тот опустил глаза и увидал на одеяле совсем крошечный, зелено-белый камень. И в то же время различил два тонкие и неясные луча, исходившие из собственных зрачков своих; Поплавин чувствовал, что эти лучи переливают боль из него в камень. Они погасли.
- Как легко мне стало! - слабо и радостно воскликнул больной. - Все кончилось!
Профессор схватил камешек и с пренебрежением подбросил его на ладони.
- Плохой… мелочь, как я говорил! - процедил он. - Чем ярче чувства, тем лучше камни из них. Драгоценнейшие родятся в дни величайших народных бедствий. Море человеческих излучений сливается тогда в одно; что за красота создается из этих волн!
- Это какое-то чудо! - проговорил Поплавин.
Профессор захихикал.
- А что не чудо? - спросил он. - Чудеса на каждом шагу, только вы перестали замечать их. Чудо для людей - лишь то, чего они еще не видели. Электричество, магнит, - разве они не величайшие из чудес? А превращение непрозрачного песка в невидимку - в стекло не чудо? Вот почему так неотразимо влечет всех к драгоценным камням! В них заключены радость и горе, добро, и зло. И соответственно этому: есть камни злые и добрые. В каждом - энергия тысяч людей. Это сверх-динамит в замаскированном виде.
Профессор встал и Поплавин увидал, что ноги его собеседника поросли шерстью и имеют раздвоенные копытца. Это его не удивило.
- Сюртук не идет к вам! - сказал он.
Профессор нагнулся над Поплавиным. Глаза его заблестели.
- Ты мне необходим! - зашептал он. - Хочешь бессмертие? я тебе дам его! Нужно все камни в мире опять превратить в нервные токи. Вся атмосфера заполнится ими. Мир обезумеет! Какие неслыханные оргии вызовут бриллианты! Рубины зальют землю кровью! Человечество будет плясать среди пожаров, вонзать друг в друга ножи, обниматься, отравлять!.. Времена Ваала, Нерона, гуннов, - все бедствия всех времен и народов сразу слились бы в неистовом вихре!.. Мы победили бы!.. Так умер бы мир!
- Разве можно камень превратить в страдание? - произнес Поплавин.
- Если вода превращается в лед, то и лед превращается в воду! - ответил профессор. - Но для этого мне надобен ты. Хочешь бессмертие?
- Страдать… никому… не надо! - трудно проговорил больной.
Два красных, огненных глаза зажглись на изменившемся и ставшем похожем на редьку лице профессора. Он вырос; сюртук исчез с мохнатых плеч.
- Соглашайся скорей и я задержу твою смерть! - шипя, сказал он. - Еще минута и будет поздно!
Поплавин отодвинулся дальше от него к стене, насколько дозволили силы.
- Ты черт! - в тоске сказал он. - Что тебе нужно от меня?
- Пустяк! скажи только "да"! - Черт засмеялся, оскалив клыки.
- Нет! - произнес Поплавин. - Да воскреснет Бог и расточатся врази его!..
Черт откачнулся, посерел и превратился в прозрачно-мутное пятно, имевшее человеческие контуры; сквозь него обрисовалась гнутая спинка стула.
Пятно исчезло.
Поплавин вздохнул и почувствовал, что дышать ему опять стало труднее: истома снова стала овладевать им.
- Умираю! - подумал он, застонал и зарылся лицом в подушки…
Что-то нежное повеяло над ним. Больной поднял голову; мягкое серебристое сияние наполняло спальню; среди нее стоял ангел с белыми крыльями.
Жажда жизни с невероятной силой вспыхнула вдруг в груди умиравшего. Он сел на постели и протянул к ангелу обе руки.
- Спаси меня, спаси! - в отчаянии прохрипел он. - Я не хочу умирать!
- Мне дана эта власть! - прозвучал спокойный ответ. - Не бойся ничего и слушай…
Поплавин скрестил на груди руки и застыл с просветленным лицом.
- Продлить твою жизнь я не могу. Но если желаешь, повторить ее можешь!
- Не понимаю?.. - прошептал больной.
- Начнешь ее с самого детства! - продолжал ангел. - И день за днем, слово в слово повторишь и переживешь вторично все, что ты пережил!
- Во всех подробностях? В самых мельчайших?
- Да.
- Нельзя ничего исправить, ничего избегнуть?
- Нельзя.
Поплавин поник головою.
Прошлое с необычайной яркостью развернулось перед умственным взором его… Ни преступлений, ни грязных дел там не было. Но были проступки, обиды… совесть больнее закона наказывала за них; были мучительные ночи без сна, были унижение, несчастье, ужас смерти близких людей… И это пережить все снова?!
- Что же? - прозвучал голос ангела.
- Скажи… - Поплавин отнял ладони от лица. - Ты предлагал это другим людям, честным, не юношам?
- Да.
- Соглашались?
Ответа не было.
- Что же ты молчишь? - воскликнул больной. - Сколько решились на это? Ни одного? да, я угадал - ни одного?!
- Да… - тихо выговорил ангел.
Поплавин заломил руки.
- О… - простонал он. - Нет, не надо и мне твоей второй жизни! Не хочу ее!!
И Поплавин повалился ничком… разом наступили тишина и сумерки…
* * *
- Будьте мужественны, друзья мои! - ответил профессор семье Поплавина. - Надежды нет никакой: он уже бредит, начинается агония… не беспокойте его!..
Из спальни донесся глухой стук, как бы от падения чего-то тяжелого.
Хозяйка дома распахнула дверь и все увидали, что на полу у кровати неподвижно лежал Поплавин.
Он был мертв.
Новый Сад, 1923