– Сомневаюсь, но если тебе не жалко денег на эту мазню, то, возможно, ты захочешь купить что-нибудь из моих рисунков?
– Так ты тоже рисуешь?
– А не похоже?
– Ну, если вспомнить, как ты злилась на эту картину…
– Я не злилась.
– Как скажешь. – Дуган пошел к своей машине.
– Есть еще дневник старика Пирса! – крикнула ему вдогонку Микела. Дуган вернулся. – Сомневаюсь, что кто-то захочет платить деньги за бред старого маразматика, но вот кожаная обложка стоит, пожалуй, пару баксов, – сказала Микела, роясь в расставленных коробках. – Вот, – она протянула Дугану старый дневник. – Листы можно заменить на новые. Слышала, что есть люди, которым нравятся старые вещи.
– Это не старая вещь.
– Десять баксов – и она твоя.
– Пять.
– По рукам. – Микела получила деньги и весело улыбнулась. – Не думай только, что заключил удачную сделку. Это старье все равно никто бы не купил, так что… – она замолчала, увидев спину Дугана.
Он вернулся домой, надеясь, что не застанет отца и сможет пронести купленную картину незамеченной. Отец сидел за столом, но на картину даже не взглянул. Дуган повесил картину на стену в своей комнате, открыл новую пачку сигарет. Какое-то время он просто лежал на кровати и смотрел на картину, не вспоминая о купленном дневнике Пирса. Боксерский поединок середины прошлого века не интересовал его. Не особенно его интересовали и слившиеся в поцелуе девушки в первом ряду зрителей. Что-то особенное было в картине в целом. Возможно, выбор краски, особенность художника – неважно. Главное, что она успокаивала. Как ветер за окном в бессонную ночь, как алые нити заката, рассекающие затянутое кудрявыми облаками небо.
Дуган затушил сигарету и закрыл глаза. Запах в комнате напоминал о картине: дым, старость. Дуган попытался оживить в памяти детали купленной картины. Толпа загудела. Взгляд устремился к воображаемому первому ряду, к однополой паре. Сливочные волосы, алые капли крови на бледной щеке. Черный кожаный дневник в руке. Дуган открыл глаза, поднялся с кровати и подошел к картине. Ошибки не было. Одна из целующихся женщин действительно держала дневник, который Дуган купил вместе с картиной.
Дуган закурил еще одну сигарету, продолжая изучать картину. "Может быть, Микела права и старый художник действительно спятил?" – подумал он, однако спустя пару минут открыл дневник Пирса. Почерк был мелким, буквы прыгали, менялись местами, словно в голове у того, кто это писал, был беспорядок. Мысли путались, предложения превращались в набор слов. Дуган выкурил пару сигарет, услышал шаги отца, отложил дневник. Дверь открылась без стука.
– К тебе пришли, – сказал отец, не взглянув в сторону сына.
– Пришли? Кто?
– Выйди и посмотри.
– Ладно, – сказал Дуган, но уже пустому дверному проему.
Где-то далеко послышался скрипучий старческий голос. Хлопнула дверь. Дуган выглянул в коридор, убедился, что отец ушел к своей матери, и спустился вниз.
Микела стояла на старом крыльце, неловко переминаясь с ноги на ногу.
– Вот, – она протянула Дугану старую газету. – Нашла в одной из коробок и подумала, что раз уж ты купил картину, то это тебя тоже заинтересует.
– Вот как? – Дуган взял газету. На первой странице было черно-белое фото ринга и пары боксеров на нем.
– Кажется, это то же самое, что и на твоей картине, – сказала Микела.
– Кажется, – Дуган прищурился, пытаясь разглядеть за зернистостью очертания однополой женской пары в первом ряду.
– Ничего не выйдет, – сказала Микела. – Я тоже пыталась разглядеть. Там есть девушки и поцелуй, только если очень сильно захотеть это увидеть.
– Да. – Дуган, поднял глаза на Микелу. – Как ты узнала, где я живу?
– Это маленький город.
– Понятно. – Он бросил короткий взгляд на газету. – И сколько я тебе должен теперь?
– Сколько не жалко, – Микела улыбнулась. – Или можешь просто пригласить меня куда-нибудь. На Вест Су есть пара неплохих мест.
– Пара казино.
– Я вообще-то настраивалась на "Бургер Кинг", но если ты приглашаешь в "Кено"… – Микела попыталась улыбнуться, затем примирительно подняла руки. – Если честно, то я надеялась, что ты поможешь мне завтра прибраться в доме того старика. Я обещала родственникам Пирса, что приведу там все в порядок, но…
– Но денег, которые удалось выручить от уличной распродажи, оказалась не так много, чтобы появилось желание сдержать слово?
– Отчасти.
– Понятно.
– Так ты поможешь? Старик, кажется, заинтересовал тебя. Обещаю, что сможешь забрать бесплатно любую другую картину, которую найдешь в его доме во время уборки.
– Сомневаюсь, что смогу там что-то найти.
– Это значит "нет"? – Микела пытливо поджала губы. – Ладно. Но попробовать-то стоило. – Она улыбнулась, спустилась с крыльца, оглянулась. – Не передумал?
– Нет, но если ты пришла пешком, то могу подвезти до дома.
– Подвезти? – Микела задумалась, затем осторожно кивнула. – Пожалуй, было бы неплохо. Хоть что-то получу за эту дурацкую газету.
– Так я иду за ключами?
– Да, – Микела заставила себя улыбнуться, дождалась, когда вернется Дуган, забралась в крохотную "Хонду" с помятым багажником. Двигатель кашлянул несколько раз, но так и не заработал. – Что ж, кажется, от судьбы не убежишь. Придется идти пешком, – сказала Микела, выбираясь из машины.
– Возьму пикап отца, – пообещал Дуган.
Они отъехали от дома, слушая рокот старого двигателя и громыхание в багажнике рабочих инструментов отца Дугана.
– Когда был ребенком, не боялся, что живешь рядом с кладбищем? – спросила Микела, решив завязать разговор.
– Я и сейчас иногда боюсь, – Дуган сдержанно улыбнулся. – Жалко только, что уже не так, как в детстве.
– Никогда бы не стала жить на краю кладбища.
– Ну, не совсем на краю…
– Все равно не стала бы, особенно ребенком.
– Сомневаюсь, что у меня в детстве был выбор, где жить.
– А сейчас?
– Сейчас мне нравится жить здесь.
– Врешь!
– Почему нет?! Кажется, ты говорила, что пишешь картины. Чем тебе не вдохновение?
– Кладбище?! – Микела презрительно скривилась, фыркнула. – Ты что, извращенец?
– Ну, я же купил ту картину…
– Это другое.
– Так значит, картина тебе тоже понравилась?
– Нет, но это искусство. Если мы что-то не понимаем, то не значит, что это плохо.
– Или мы просто не доросли до этого.
– Это тебе отец сказал?
– Причем тут отец?!
– Притом, что ты не выглядишь особенно умным и зрелым, а вот твой отец…
– Это Ницше говорил.
– Вот как… – Микела бросила короткий взгляд в сторону Дугана. – Обиделся? Зря. Я тут ни при чем. Одна из женщин, которые были на распродаже сегодня, узнала тебя и все уши мне прожужжала о том, какой хороший у тебя отец и какой никчемный у него сын… – Микела попыталась замолчать, сдерживая улыбку. – А к черту! Ты правда работаешь в библиотеке на Гавернорс-драйв?
– Всего три дня в неделю.
– А твой отец на дамбе?
– И что?
– Да нет. Ничего… – Микела заставила себя не улыбаться. – Отвезешь меня к дамбе?
– Это еще зачем?!
– Хочу закончить картину.
– Скоро вечер.
– Мне это и нужно. Хочу увидеть дамбу на закате.
– А представить ты себе это не можешь?
– Это другое.
– Вот как?
– Тебе не понять, – Микела прищурилась. – И не бойся. Тебе не придется сидеть в одиночестве. Обещаю, что потрачу на картину не больше часа. Дальше попробуем устроить свидание на природе.
– С фруктами и бутылкой вина?
– Лучше с парой хот-догов и пивом.
– Хорошо.
– Хорошо?! – Микела недоверчиво покосилась на Дугана, хлопнула в ладоши. – Здорово! – она расплылась в довольной улыбке. – Только заедем сначала ко мне.
– Ты живешь на той же улице, где была сегодня распродажа?
– Прямо напротив дома старика Пирса.
– С родителями?
– Одна.
– Хорошо, – Дуган нахмурился и кивнул для верности.
Они проехали мимо баптисткой церкви, свернули на Ван-Бюрен-авеню, оставили за спиной бакалейную лавку на перекрестке с Эрскин-стрит, остановились у сутулого одноэтажного дома.
– Если хочешь, то я могу заехать куда-нибудь и купить пиво и хот-доги, – предложил Дуган.
– У меня все есть, – заверила его Микела, вышла из машины. – Пойдешь со мной или будешь ждать здесь?
– Здесь, – буркнул Дуган, однако, когда Микела вошла в свой дом, вышел из машины, пересек дорогу, остановившись возле дома старика Пирса.
От устроенной днем распродажи не осталось и следа. Дуган достал газету, которую дала ему Микела. Черно-белая фотография боксерского поединка расцвела, утратила зернистость, став картиной старого художника, теперь висевшей в комнате Дугана. Он выбил из пачки сигарету, закурил, сунул газету обратно в карман, однако картина Пирса осталась перед глазами. Память словно дополняла ее, добавляла жизни. Теперь кроме однополой пары в первом ряду появился мужчина в черном костюме, наблюдавший за ними. Он находился в третьем ряду. Высокий, худощавый. Он стоял на ногах, словно пытался получше рассмотреть боксеров на ринге, но на самом деле его взгляд был устремлен к слившимся в поцелуе женщинам.
– Заждался? – услышал Дуган голос Микелы, повернулся к ней, посмотрел на истлевшую наполовину сигарету в своей руке, качнул головой. – Я знаю, что не заждался! – расплылась в улыбке Микела. – Я все делаю очень быстро! Всегда! – они сели в старый пикап.
– Ты училась в школе Вашингтона? – спросил Дуган, когда они, выбираясь за город, проехали мимо школы святого Джозефа.
– Да. А ты?