Обри Норденскольд молча кивнул. От места аварии "Си Найта" до базы по прямой было миль двадцать. Но это по прямой, а бредущему через лес капралу пришлось, видимо, форсировать реку и обходить не один овраг и бурелом; когда местные "секвойи" - имя уже прижилось - падали, перебраться через ствол было невозможно без альпинистского снаряжения. Просто чудо, что Пауэлл вообще добрался.
- А это точно он? - спросил Обри вслух, пораженный внезапной мыслью.
- Капрал Пауэлл? - догадался врач. - Он. Все сходится… пломбы, шрамы… группа крови не определяется, но это меня уже не удивляет… только…
- Что?
- Перелом, - коротко ответил врач. - Снимок в икс-лучах показал костную мозоль от перелома голени. Раньше ее не было.
Норденскольд покачал головой. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше.
Он с самого начала опасался чего-то в этом роде. Не от осторожности - просто родители, пытаясь отбить у сына блажь служить отечеству, дали ему очень хорошее образование. Побочным продуктом последнего была привычка осмысливать происходящее, вместо того чтобы тупо исполнять приказы в порядке поступления.
Звоночек в голове Обри первый раз тренькнул, когда майор выслушивал восторженный отчет биологов из разведгруппы, на словах "свидетельства регулярного контакта с земной биосферой". Если порталы могут раскрываться самопроизвольно - пускай хотя бы раз в десять тысяч лет, какая разница! - то местные жители, скорей всего, тоже пришли с Земли, хотя и очень, очень давно.
А если так - почему они застряли в Средневековье, а Земля построила современную цивилизацию? Обри Норденскольд не очень верил в байки про отсталых туземцев. Поэтому несоответствие между предсказаниями логики и показаниями разведки заставляло его, пусть неосознанно, ожидать от мира, в который США так необдуманно вторглись, очень больших неприятностей.
Перед походом в госпиталь майор выкроил минуту проглядеть личное дело Пауэлла - просто ради проформы. И все же в первый миг он не узнал лежащего на койке человека.
Свой отпечаток на лице оставляют и усталость, и страдания, и еще многое другое. Но сходство Пауэлла нынешнего с откормленным, пышущим здоровьем парнем на фотографии в папке мог бы уловить только опытный физиономист. И зеленушную бледность, и трехдневную щетину, и мешки под глазами мог бы снять тот ловкий ретушер, что подсказывает нам - а, вон пошел старый знакомый… надо ж, как изменился-то! Но только не жуткую, неровную _бугристостъ, словно самый костяк лица ломали, и склеивали, и ломали снова, неумело и жестоко.
- Ну что вы на меня так смотрите, майор? - хрипло осведомился лежащий. - По карточке в досье не признали?
Норденскольд проклял свое скандинавское происхождение. Будь он, скажем, негром, румянец был бы не так заметен. Правда, тогда Обри не был бы майором.
Пауэлл закашлялся, потянулся к стакану с водой. Импровизированные путы из бинтов и жгутов не слишком стесняли его. Рядом, на столике, стоял кардиограф, но отключенный.
- Сушит, - пожаловался он. - Слюны совсем нет, во рту как кошки на… клали, простите, майор.
Он прополоскал рот, сплюнул в ванночку, потом, фыркнув, марлевым тампоном смочил глаза.
За его напускной веселостью проглядывала обреченность. Пауэлл знал, что умирает. Слова врача о том, что морпех уже мертв, Обри не принял в расчет.
- Так вы, значит, адмиральский адъютант? - переспросил Пауэлл. - С вами я могу говорить?
Норденскольд кивнул. Он с трудом мог отвести взгляд от рукояти кинжала, торчащего у Пауэлла из груди. Рукоять была музейной красоты.
- Хорошо. - Морпех с усилием кивнул. От него исходил слабый отвратительный запах - вонь гниющего мяса, смешанная с резким ароматом спирта и дезинфектанта. - И покончим с этим. Слушайте…
Он приподнялся на койке, насколько позволяли путы.
- Эти слова говорит не посланец, - произнес Пауэлл чужим звонким голосом. - Эти слова говорит Торион, владетель Дейга. Именем святого завета, серебра Империи и родового дара я приказываю вам, презренные ши, покинуть мою землю под угрозой скорой и страшной кары. Не пытайтесь разжалобить меня - нет пощады убийцам беззащитных. Не пытайтесь запугать меня - нет боязни в видевшем смерть беззащитных. Не пытайтесь сломить меня - нет поражения защищающему беззащитных. Уходите или умрите.
- Что-что-что? - беспомощно переспросил Обри. Пауэлл рухнул на подушки. Лицо его пересекли глубокие тени. Он попытался сомкнуть веки, но не сумел, и ему пришлось помогать себе руками. Майор отвел взгляд.
- Он потребовал, чтобы я передал это нашему главному, - прошептал Пауэлл. - И впечатал послание прямо мне в мозг. Оно так там и горело, и жгло, все время, пока я шел. Я хотел свернуть, не возвращаться, но куда там! - Его согнуло в беззвучной судороге кашля. - Не хотел возвращаться… - выдавил он.
- Почему? - Норденскольд решительно нагнулся к нему.
- Я знал, что умру здесь… совсем. Как только передам сообщение, - ответил морпех очень отчетливо.
Врач попытался нащупать ему пульс, потом махнул рукой и вытащил фонендоскоп.
- Что они с тобой сделали, солдат? - спросил Обри. Пауэлл молча ухмыльнулся.
- Убили, - ответил он. - Этот Торион… да вы видите, черт! Это он сделал, он. - Морпех подбородком указал на торчащий из его ребер кинжал. - А его дьяволы и того страшней. Один копался у меня в мозгах, другой спалил наших ребят, как пушинки в костре…
Норденскольд решил, что умирающий бредит.
- Капрал, вам плохо? - влез врач. Обри нетерпеливо отмахнулся от него.
- Вот дурацкий вопрос, - скучно прошептал Пауэлл. - Сейчас я умру совсем. И знаете?.. Совсем не страшно.
Он умолк. И Обри лишь через пару минут понял, что капрал больше не заговорит.
- Черт, ну сделайте же что-нибудь! - прикрикнул он на врача.
- Что? - Медик презрительно покосился на штабиста. - Адреналин вколоть? Я не знаю, как оживлять покойников. А теперь он покойник. С душком.
- А мы так ничего и не узнали, - вздохнул Обри. - Что ж, жаль, что зря потратил ваше время. Всего доброго.
Он откинул пластиковое полотнище и вышел. Молчаливая пустота госпиталя действовала на него угнетающе. Чеканя шаг, майор Норденскольд двинулся к выходу. Поэтому он не услышал, как один из охранников, чернокожий, шепнул другому зловещее словечко "вуду".
* * *
- …А вы мне не можете представить никаких результатов! - закончил майор, и уставился на Леву взглядом не то укоризненным, не то победным.
Лева Шойфет вздохнул - про себя, конечно. Ему пришло в голову, что фуражка имеет перед всеми головными уборами (исключая _ярмулке_) то преимущество, что ее нельзя снять и смущенно потискать в руках. А именно это стремление и обуревало Леву под пристальным майорским взором.
- Товарищ майор, вы считаете, что мои результаты недостаточны? - поинтересовался он и для убедительности потряс прихваченной "на ковер" общей тетрадью, служившей временно русско-эвейнским словарем.
- Категорически! - объявил Краснов. - Неделю назад вы меня убеждали, что этот язык отдаленно близок русскому. - На обороте "отдаленно близок" Леву передернуло. - А теперь приходите ко мне со списком из восьми сотен слов и заявляете, что это хороший результат? Шутить изволим, товарищ военный переводчик?
Слово "военный" майор выделил особо, должно быть, чтобы поглубже ранить глубоко штатскую Левину душу. Сам он, однако, служил отнюдь не в рядах Советской армии, а вовсе даже в ГБ, отчего все инсинуации по поводу военной дисциплины, подтянутости, а главное - неукоснительного исполнения самых невыполнимых приказов Лева игнорировал без малейших угрызений совести.
- Это, товарищ майор, не хороший, а отличный результат, - парировал он, потрясая тетрадью. - Да, этот язык относится к группе индоевропейских, как и русский. А еще английский и хинди. Много у них общего?
Вопрос был, по сути дела, риторический, но Лева после него замялся, ожидая, что майор потребует доказательств. Лингвист пребывал почему-то в уверенности, что никто из командиров "руки помощи" иностранными языками не владеет - ни вражьими, ни даже соцстранскими.
Но Краснов только сморщился - видимо, аналогия на него подействовала.
- Ну вот, скажем: "Ливьедатисе". Что это значит? - развивал Лева достигнутый тактический успех.
- На хинди? - сумрачно переспросил майор.
- Нет, на здешнем, - не смутился лингвист. - Это значит "проходите, пожалуйста". "Вьедат" - "ведите", "се" - "себя". Вежливый оборот использует возвратную форму, ну, это тонкости. Одним словом, корни знакомые, а понять все равно ни черта невозможно.
- Я-асно, - протянул Краснов. - И когда можно ожидать успехов?
- Смотря каких, - Лева пожал плечами. - Самые простые мысли я уже могу передать. А свободное владение языком… боюсь, его я добьюсь нескоро.
- Тогда вам ставится новая задача. - Краснов кашлянул для солидности и уточнил: - Первоочередная. Нашей разведке требуется знать как можно больше о здешней общественной системе. И помните: нам нужен результат вчера, причем любой ценой.
- Я уже начинал спрашивать об этом, - признался Лева и тут же горько пожалел - майор воззрился на него, как на схваченного с поличным шпиона.
- По собственной инициативе? - Голос гэбиста был холоднее сухого льда.
- Да, - выдавил Лева и, когда пауза затянулась, добавил: - Я пытался расспросить его… ну и слово за слово… половину не понял…
- А что поняли? - поинтересовался Краснов. В глазах его загорелся огонек, чем-то напомнивший Леве предупредительные фонари перед котлованом, в очередной раз неизвестно зачем прокопанным посреди улицы. - Кто вообще этот бродяга? Крестьянин? Купец? Священник?
- Друид, - выдавил Лева.