- Надеюсь, Сэм, что ты когда-нибудь скажешь это в их присутствии. И еще я надеюсь, что меня там не будет и мне не придется вмешиваться в то, что они после этого начнут с тобой делать.
- Я бы никогда и близко не подошел к таким людям, как эти, если бы суд не предоставил тебе право на совместное опекунство. Развод по взаимному согласию сторон. Смех да и только.
Эти слова уязвили старого ублюдка больше, чем все остальное. Они настолько точно попали в цель, что он даже заткнулся. Отец вышел из дома и вернулся, уже когда Сэм давно заснул.
Он спал, и ему снился сон.
Анамари знала, что сейчас творится в голове у Сэма и, к собственному удивлению, обнаружила, что в глубине души она этому рада. Она никогда не испытывала той застенчивой любви, которая так свойственна подросткам. В его возрасте она была единственной девочкой-индианкой, которая училась в школах Сан-Паулу. К тому времени индейцы стали такой редкостью в европеизированных частях Бразилии, что она, наверное, казалась всем окружающим чем-то экзотическим. Но в те времена она еще всего боялась. Город был стерильно-чистым и весь состоял из бетона и раздражающе яркого света. Здесь не было и намека на мягкую красоту лугов и лесов национального парка "Зингу". Ее племя, куикуру было в гораздо большей степени европеизировано, нежели индейцы, жившие в джунглях, - она каждый день видела автомобили и научилась говорить по-португальски еще до того, как пошла в школу. Но город заставил ее тосковать по земле, а от ходьбы по булыжной мостовой у нее болели ноги. Она боялась всех этих упрямых, соперничающих друг с другом детей. Но хуже всего было то, что в городе она перестала видеть вещие сны. Лишенная возможности видеть эти сны, она уже с трудом понимала, что происходит вокруг и не могла разобраться в самой себе. Поэтому когда какой-нибудь мальчик испытывал к ней влечение, она этого даже не понимала и не задумываясь давала ему отпор. Но потом все это прошло. И вот теперь она снова вспомнила те далекие времена.
- Прошлой ночью мне снилась большая птица, которая летела на запад, удаляясь от материка. Ее правое крыло было в два раза больше левого. На краях ее крыльев я видела кровоточащие раны. Правое крыло пострадало гораздо больше, оно гноилось прямо в воздухе, а перья осыпались.
- Очень милый сон, - сказал Сэм. Потом, ради практики, перевел это на португальский. - Que sonho Undo.
- Но что это означает?
- А что случилось потом?
- Я летела на этой птице. Я была очень маленькой и держала в руках маленькую змею...
- Пернатого змея.
- Да. Я его отпустила, и он улетел и пожрал все то, что уже разложилось, и птица очистилась от скверны. Вот и все. У тебя пузырек воздуха в этом шприце. Вся штука в том, что нужно ввести внутрь дозу лекарства, а не воздуха. Так что означает этот сон?
- Ты думаешь, что я Иосиф? Или, быть может, Даниил?
- А что об этом скажет Сэм?
- На самом деле смысл твоего сна очень прост. Кусочек торта.
- Что?
- Кусочек торта. Маленький, как пирожок. Или как обсыпная булочка. Не хлебом единым будет жить человек. Я не могу думать ни о чем, кроме кондитерских изделий. Должно быть, я голоден.
- Объясни мне этот сон, или я воткну эту иглу тебе в глаз.
- Вот что мне нравится в индейцах, так это то, что даже мысленно вы всегда кого-нибудь истязаете.
Ударив его ногой, она сбила его с табуретки, на которой он сидел, прямо на утоптанный грязный пол. Перед его глазами мелькнул какой-то жук, испуганно уносившийся прочь. Сэм поднял руку, в которой сжимал оставшийся неповрежденным шприц. Он поднялся на ноги и отложил шприц в сторону.
- Птица, - сказал он, - это Северная и Южная Америка, которые похожи на крылья. Она летит на запад. Но правое крыло - больше.
Пальцем ноги он набросал на полу грубую карту.
- Они имели похожие очертания, - сказала она. - Очень даже может быть.
- А разложившиеся участки... Покажи-ка мне, где они были.
Пальцем ноги она ткнула карту в нескольких местах.
- Все ясно, - сказал он.
- Да, - согласилась она. - Как только представишь себе, что это карта. Все разложившиеся участки находятся на европеизированных землях. А непострадавшие участки находятся там, где еще живут индейцы.
- Индейцы или полуиндейцы, - сказал Сэм. - Все твои сны, Анамари, об одном и том же. Об исходе европейцев из Северной и Южной Америки. Будем смотреть правде в глаза. Ты индейский шовинист. Ты рожаешь ацтекское божество воскрешения, а потом отправляешь его уничтожать европейцев.
- Но почему я вижу этот сон?
- Потому что ты ненавидишь европейцев.
- Нет, - возразила она, - это неправда.
- Абсолютная правда.
- Но я и не думаю тебя ненавидеть.
- Потому что ты меня знаешь. Для тебя я больше не европеец, а просто человек. Но больше так не делай, а то растратишь весь свой фанатизм.
- Ты смеешься надо мной, Сэм.
Он отрицательно покачал головой.
- Нет, не смеюсь. Это вещие сны, Анамари. Они говорят тебе о твоем предназначении.
Она усмехнулась:
- Вот когда у меня родится пернатый змей, вот тогда я поверю, что этот сон вещий.
- И ты выгонишь европейцев из Америки.
- Нет, - возразила она. - Мне наплевать о чем говорит этот сон. Я не буду это делать. Кстати, а что ты скажешь насчет сна о цветущем сорняке?
- Маленький сорняк в саду чуть было не погиб, но ты его полила, и он стал расти и расти и становился все более и более красивым...
- Ты кое-что пропустил, - сказала она. - В самом конце этого сна все остальные цветы в саду изменились. Они захотели стать такими же, как этот цветущий сорняк, - ее рука опустилась ему на плечо. - Объясни мне этот сон.
От прикосновения ее руки его плечо окаменело.
- Черный цвет прекрасен, - сказал он.
- А это что значит?
- В Америке, я имею в виду США, потомки чернокожих рабов очень долго стыдились того, что они черные. Чем белее был цвет твоей кожи, тем лучше было твое социальное положение, и тем больше тебя уважали. Но когда чернокожие совершили в шестидесятых годах свою революцию...
- Ты не можешь помнить шестидесятые, малыш.
- Зато я отлично помню семидесятые. И потом, я ведь читаю книги. Черный цвет прекрасен - этот лозунг принес величайшие перемены, которые очень сильно изменили жизнь. Чем чернее, тем лучше, повторяли они снова и снова. Гордись своим черным цветом, не надо его стыдиться. И всего лишь за несколько лет они перевернули всю систему общественных отношений с ног на голову.
Она кивнула.
- Сорняк превратился в цветок.
- Ну, так вот. Во всей Латинской Америке индейцы имеют самый низкий общественный статус. Если желаешь, чтобы боливиец вонзил в тебя нож, назови его индейцем. Каждый по мере своих возможностей выдает себя за чистокровного испанца. Чистокровных индейцев вырезали. И это почти ни у кого не вызывает сожалений. Лишь в Мексике дело обстоит немного по-другому.
- Сэм, то, что ты рассказываешь мне о моих снах, явно не для средних умов, а я всего-навсего немолодая уже индианка, которая живет в джунглях. Сдается мне, ты хочешь сказать, что все индейцы Америки должны обрести чувство собственного достоинства? И это при том, что они являются беднейшими из бедных и самыми угнетенными из угнетенных?
- Им нужно сделать себе имя. Именно так поступил Бенджамин Франклин, когда назвал жителей английских колоний американцами. С тех пор они перестали быть ньюйоркцами или вирджинцами, а стали американцами. То же самое нужно сделать и с вами. Должны быть не латиноамериканцы и североамериканцы, а индейцы и европейцы. Somos todos indios. Мы все индейцы. Как думаешь, сработает это как лозунг?
- Еще бы. Это прямо-таки революционный лозунг.
- Nos somos os americanos. Vai fora, Europa! America p'ra americanos! Лозунги на любой вкус.
- Мне надо будет перевести их на испанский.
- Indios moram na India. Americanos moram na America. America nossa! Нет, лучше все же: Nossa America! Nuestra America! Что значит "Наша Америка".
- У тебя очень хорошо получаются лозунги.
Он вздрогнул, когда ее пальцы, пробежав по его плечу, скользнули вниз и прикоснулись к чувствительной коже груди. Она провела пальцем вокруг его соска и он затвердел и съежился как от холода.
- Что же ты замолчал? - она положила ладонь ему на живот, чуть выше резинки шорт и чуть ниже пупка. - Ты так и не рассказал мне о своих снах, - сказала она. - Но я знаю, что тебе снилось.
Он покраснел.
- Ты понял? Даже если ты не раскроешь рта, мне все расскажет твоя кожа. Я всю жизнь видела эти сны, и они все время меня тревожили, но теперь их значение объясняешь мне ты, белокожий толкователь снов. Ты говоришь мне, что я должна пойти к индейцам и сделать их гордыми и сильными. Сделать так, чтобы любой, в ком есть хоть капля индейской крови, называл бы себя индейцем, а европейцы стали бы лгать, заявляя, что их предками были коренные жители. И так продолжалось бы до тех пор, пока вся Америка не стала бы индейской. Ты говоришь мне, что я дам жизнь новому Кецалькоатлю, и он объединит и исцелит эту землю от ее недугов. Одного ты мне не сказал: кто будет отцом моего пернатого змея?
Он резко встал и с равнодушным видом пошел прочь. Повернувшись к ней спиной, он пошел к двери, и она не видела, как напряглась его плоть. Но она это знала.
- Мне пятнадцать лет, - наконец выдавил из себя Сэм.
- А я слишком стара. Но земля еще старше. Ей двадцать миллионов лет. Какое значение имеет четверть века, которая разделяет нас?
- Мне не следовало сюда приезжать.