Гвендолин пристально посмотрела на четверых воинов, которые стояли возле Тируса. Каждый из них поднял забрало, и она узнала их со времен своего детства. Ее четыре двоюродных брата. Они были практически ровесниками ее братьев, и Гвен удивилась, увидев, что они все так выросли. Она стали настоящими рыцарями. Жаль, что они приходятся сыновьями такому человеку, потому что когда-то ее кузены были хорошими людьми и были близки ей, как родные братья.
"А что с твоей дочерью?" – спросил Рис.
Тирус посмотрел н него. Возможно, в эту минуту он вспомнил о привязанности Риса к девушке.
"Она тоже жива", – неохотно ответил он.
"Значит, дочь не стоит того, чтобы о ней упоминать?" – спросила Гвендолин. – "Так ты представляешь справедливость в своем королевстве?"
Тирус бросил на нее сердитый взгляд.
"Женщины являются собственностью", – ответил он. – "Твой отец поступил глупо, назвав тебя королевой, попытавшись поднять женщин выше, чем они того заслуживают".
Теперь пришла очередь Гвен покраснеть, но она заставила себя сохранить ясную голову.
"Я – Королева", – сказала она. – "И ты ничего не можешь с этим поделать".
Тирус покачал головой, и впервые улыбнулся, хотя его улыбка скорее напоминала ухмылку.
"Неужели ты не видела мои силы, выстроившиеся за твоими стенами? У меня вдвое больше людей, чем у тебя. Все закаленные воины Верхних Островов, которые всю свою жизнь провели на открытом воздухе, под морозными дождями и на холоде, которые спали на камнях и не знали роскоши. И они верны мне до конца".
"Это очередной пример твоей доброты и справедливости?" – спросил Годфри.
Тирус покраснел, застигнутый врасплох.
"Эти люди станут убивать по моему приказу", – продолжал он. – "Я сделал вам щедрое предложение. Я не буду его повторять. Отрекись от трона в мою пользу, и я позволю вам жить. Брось мне вызов – и наши люди уничтожат вас. Я даю тебе одну ночь, чтобы принять решение. Ты дашь мне ответ на рассвете, иначе станешь свидетельницей последнего разрушения твоего города. И я возьму Западное Королевство силой".
Тирус развернулся, чтобы уйти, но не успел он этого сделать, как Гвендолин сделала шаг вперед и крикнула:
"Дядя! Ты можешь получить ответ сейчас, если хочешь".
Тирус остановился и повернулся к ней с довольным видом. Он улыбнулся, очевидно, приготовившись принять ее уступку.
"Ты всего лишь хвастун и трус", – сказала Гвен. – "Мой отец смотрит на тебя сверху с презрением. Никогда больше не входи в эти ворота. Если ты это сделаешь, ты встретишься с армией мечей, которые отправят тебя назад в Верхние Острова с позором".
На лице Тируса появилось удивление. Было очевидно, что он не ожидал такой силы и вызова от женщины. Он неодобрительно покачал головой.
"Ты торопишься с выводами", – сказал Тирус. – "Правителю это не пристало".
"Нерешительность тоже не пристала правителю", – парировала Гвен. – "Так же, как жадность и меркантильность, особенно когда они направлены по отношению к его собственной семье".
Лицо Тируса помрачнело.
"Ты – молодая глупая девчонка. Из уважения к твоему отцу я дам тебе одну ночь, чтобы ты подумала над своими необдуманными словами и позволила своим советникам переубедить тебя. Я с нетерпением жду твоих извинений и капитуляцию утром".
Тирус и его свита развернулись, оседлали своих коней и поскакали прочь. Когда они уезжали, Гвендолин заметила на лицах своих кузенов нечто вроде извинения за своего отца и признаки того, что они близки ей, как когда-то в детстве.
Вскоре их группа скрылась из вида, проехав через ворота Силесии.
"Опустите ворота", – приказала Гвендолин.
Несколько воинов бросились вперед и опустили тяжелые железные решетки. Вскоре повисла тишина, внутренний двор был покрыт отпечатками копыт в пыли.
Гвендолин повернулась и посмотрела на присутствующих, и они посмотрели на нее. Все они стояли потрясенными в этой утренней тишине.
"Ты хорошо поступила", – сказал Кендрик. – "Наш отец гордился бы тобой".
"Он – свинья", – сказал Рис. – "Лжец и бахвал".
"Он всегда стремился свергнуть нашего отца с трона", – произнес Годфри. – "Теперь, когда он мертв и нам угрожает Андроникус, он увидел в этом шанс для себя получить трон".
"У него нет законного права", – сказал Абертоль.
"Но у него есть люди", – мудро заметил Срог. – "Конечно, мы можем защищаться. И мы будем. Наш город предназначен для того, чтобы выдержать осаду. Но после нападения Империи наша оборона серьезно ослаблена. К несчастью, он выбрал идеальный момент, когда мы слабы и уязвимы".
"Каковы шансы?" – спросила Гвендолин.
Срог скривился.
"Мы можем сдержать десять тысяч человек", – ответил он. – "Какое-то время. Мы можем убить достаточное количество его людей. Но мы также потеряем и большинство наших людей, в конце концов. Стратегически прямо сейчас мы не можем позволить себе войну. Нам нужно время, чтобы восстановится, исцелиться и вновь укрепиться. Стратегически самым мудрым военным шагом было бы принятие его предложения".
"Принятие его предложение?!" – возмущенно переспросил Годфри. – "Значит, мы вытеснили Андроникуса только для того, чтобы стать рабами кого-то другого?"
"А как насчет Тора и Микоплес?" – спросил Рис. – "Разве мы забыли о них? Тор скоро вернется, после того как примет капитуляцию Андроникуса, и у нас будет вся необходимая мощь для того, чтобы одержать победу над нашими кузенами МакГилами".
"Но что если другие МакГилы нападут до того, как вернется трон?" – спросил Срог.
"Что если Тор никогда не вернется?" – спросил Бром.
Они все в ужасе посмотрели на него.
"Как ты можешь такое говорить?" – спросил Годфри.
Бром опустил голову.
"Простите меня. Но у нас должны быть планы на все непредвиденные случаи. Тора нет здесь сейчас, чтобы защитить нас. И мы не можем планировать сражение с отсутствующими воинами".
Гвендолин стояла и слушала мнения всех присутствующих. Она научилась у своего отца никогда не говорить, когда говорят другие, особенно когда они дают советы. Это был совет, который девушка приняла близко к сердцу.
"Тогда предполагаю, что это вопрос выбора – выберем ли мы свободу и смерть, порабощение и жизнь", – заметила Гвендолин. – "С тем же вопросом мы столкнулись не так давно, во время вторжения Империи. И мы все знаем ответ. Жизнь важна, но свобода является важнее жизни".
Послышалось ободрение всех присутствующих мужчин.
Они все развернулись и направились обратно в замок. Гвендолин подняла голову вверх и посмотрела на небо.
"Тор", – мысленно шептала она. – "Пожалуйста, возвращайся".
Глава двадцать первая
Гвендолин спешила вниз по коридорам замка, чувствуя головокружение после встречи со своим дядей, думая о том, что делать. Она уже не была той Гвендолин, как когда-то, до нападения Андроникуса. Этот мир закалил ее, дал ей худшее из того, что мог предложить, и девушка больше не боялась мужских угроз. Когда она бросила вызов Тирусу, то имела в виду каждое слово, которое сказала. Гвендолин была готова сражаться не на жизнь, а на смерть. Она устала убегать от опасности, от страха перед мужчинами. Гвен хотела оказать сопротивление, и она знала, что ее люди хотели того же.
Но в то же самое время девушка также ощущала свою вину, зная, что она была не только правителем вооруженных сил, но и Королевой людей. Жители тоже зависели от нее. Было очевидно, что силы Тируса превосходят их собственные, они лучше вооружены и полны энергии. Они мудро отсиживались на Верхних Островах во время вторжения Андроникуса и выбрали идеальное время – теперь они приехали сытыми и хорошо вооруженными, готовыми сеять хаос в осажденном и разрушенном городе. Таким был ее дядя – беспринципен до последнего. Это ее не удивляло, всю свою жизнь Тирус ждал шанса получить трон ее отца, и он нашел его, когда дети его брата были уязвимыми больше всего.
Гвендолин нужно было обсудить все это с кем-то вне ее обычного ряда военных советников, с кем-то политически проницательным и опытным в делах мужчин. Шагая по коридорам, Гвен, как ни странно, ощутила сильное желание поговорить со своей матерью, бывшей Королевой. Она хотела заглянуть в человека, которым был ее дядя, который, в конце концов, был зятем бывшей Королевы. Гвен не обязательно нуждалась в совете, ей просто хотелось кому-то выговориться. И, становясь все более жесткой, Гвендолин почувствовала, что каким-то странным образом она ощущает все более сильную связь со своей матерью.
Слуги застыли и открыли дверь в покои ее матери при появлении Гвен, и девушка вошла внутрь, найдя свою мать сидящей за своим маленьким столом, играющую одинокую партию в шахматы, как делала всегда. Это напомнило Гвен о временах, когда она играла с ней. Теперь ее мать была одинокой, закаленной и холодной женщиной, которая не нуждалась в компании. Ей было достаточно и этой игры.
Возле Королевы находилась ее старая и надежная служанка Хафольд, которая, казалось, никогда не отходила от нее далеко.
Когда Гвендолин вошла в комнату, мать обернулась и посмотрела на нее. Это удивило Гвен, потому что она обычно игнорировала ее. Теперь же ее мать действительно посмотрела на нее с новым уважением.
"Оставь нас", – приказала Королева Хафольд и, в отличие от прошлых посещений, та поклонилась и быстро вышла. Они обе демонстрировали Гвен уважение, которого она никогда не получала раньше. Словно ее мать смотрела на нее совершенно другими глазами.
Дверь за служанкой закрылась, и Гвен осталась наедине со своей матерью.
"Пожалуйста, присядь со мной".
"Я не хочу играть", – сказала Гвендолин.
Ее мать покачала головой.