Настал черед изумляться Артуру. Мучаясь сознанием собственного греха, во власти отвращения при мысли о ночи, проведенной с Моргаузой, которая с тех пор стала для него символом всего порочного и нечистого, он не принял во внимание отношение мальчика, воспитанного среди поселян, к греху, не столь уж редкому на островах, где кровосмешение - дело обычное. На родине Мордреда такие вещи и грехом-то, по сути дела, не считались. Римское право так далеко не распространялось, а Богиня Мордреда - та же, что у Моргаузы, - не слишком-то старалась укрепить в своих приверженцах понимание греховности.
В самом деле, Мордред был занят совсем иными мыслями.
- Это значит… это значит, что я…
- Да, - отозвался Артур, наблюдая, как в глазах, так похожих на его собственные, вспыхнуло изумление, а за ним, в глубине, угадывался восторг. Не любовь - откуда бы? - но отблеск властного, глубоко укоренившегося честолюбия.
"А почему бы и нет? - размышлял король. - У Гвиневеры детей от меня не будет. Этот мальчик - дважды Пендрагон и, по отзывам судя, ни в чем не уступит любому из сверстников. Сейчас он чувствует ровно то же, что и я, когда Мерлин открыл мне ту же самую правду и вложил в руку Меч Британии. Так пусть его! Что до остального - все сбудется так, как угодно богам".
О пророчестве Мерлина - о том, что бастард станет причиной его падения и смерти, - король и не вспомнил. Ничто не омрачило для него мгновения незамутненной радости.
Незамутненной еще и потому, что произошло чудо и Мордред воспринял историю давнего греха довольно-таки равнодушно. И благодаря этой невозмутимости Артур обнаружил, что сам в состоянии заговорить о случившемся.
- Это произошло после сражения при Лугуваллиуме. Моя первая битва… Твоя мать, Моргауза, приехала на север ухаживать за отцом, королем Утером: он был болен, и смертельно, хотя мы об этом не догадывались. В ту пору я не знал, что и я - дитя Утера Пендрагона. Я считал отцом Мерлина и любил его как отца. Прежде я Моргаузу не видел. Можешь себе представить, как прелестна она была в двадцать лет… В ту ночь мы разделили ложе. Только впоследствии Мерлин открыл мне, что Утер Пендрагон мой отец, а сам я наследник Верховного королевства.
Мордред, с присущей ему проницательностью, отметил недоговоренность.
- Однако Моргауза знала?
- Думаю, да. Но даже мое неведение не искупает моей доли греха. Я это понимаю. Своим поступком я причинил зло тебе, Мордред. И зло живет.
- Но как же так? Вы искали меня, призвали сюда. Хотя могли бы и не делать этого. Почему?
- Когда я приказал Моргаузе явиться в Камелот, - отозвался Артур, - я считал, что она повинна в смерти Мерлина, а он был - нет, есть! - лучший из людей этого королевства, и дорог мне превыше всех прочих. И вина с нее не снята. Мерлин состарился до срока и носит в себе семя яда, полученного из ее руки. Он знал, что отравила его Моргауза, но, радея о ее сыновьях, мне в этом так и не признался. Счел, что ей следует сохранить жизнь: вдали от двора, лишенная возможности чинить вред, пусть себе растит мальчиков вплоть до того дня, когда они смогут послужить мне. Я узнал про яд много позже: Мерлин лежал при смерти, как нам казалось, и в бреду помянул о настойчивых попытках Моргаузы извести его при помощи отравы или колдовства. Так что после похорон я послал за ней, дабы призвать к ответу за злодеяние и рассудив также, что сыновьям ее пора оставить мать и перейти под мою опеку.
- Всем пятерым! То-то удивились при дворе. Вы помянули про отзывы, сир. А кто вам про меня рассказывал?
Артур улыбнулся.
- У вас во дворце обосновался мой соглядатай. Подмастерье ювелира, по имени Кассо. Он мне написал.
- Раб? Он умеет писать? Вот уж никто бы не заподозрил! Он немой, и мы думали, бедняга вообще не может сноситься с людьми.
Король кивнул.
- Бесценный человек. Люди охотно откровенничают в присутствии раба, тем паче немого. Это Мерлин научил его писать. Иногда мне кажется, что даже самые пустячные его поступки подсказаны предвидением. Так вот, при дворе Моргаузы Кассо много чего нагляделся и наслушался. И отписал мне, что Мордред, переселившийся во дворец, скорее всего, тот самый.
Мордред напряженно вспоминал:
- Сдается мне, я видел, как он вручает послание. У пристани стоял торговый корабль: лес сгружал. Я заметил, как Кассо поднялся на борт и кто-то дал ему денег. Я подумал, что раб, должно быть, подрабатывает частными заказами за спиной у хозяина. Тогда-то письмо и ушло?
- Очень может быть.
Это воспоминание вызвало к жизни и другие. Моргауза и эта ее многозначительная улыбка, стоило ему упомянуть о "матери". Ее попытка проверить, не унаследовал ли сын дар ясновидения. И Сула… Сула, должно быть, знала, что однажды мальчика у нее отберут. Она боялась. Неужто догадывалась о возможном исходе?
- Королева и в самом деле приказала Габрану убить их? - резко спросил мальчик.
- Если Габран сознался, понимая, что умирает, ты можешь не сомневаться, - отозвался король. - Для Моргаузы это все равно что спустить сокола на зайца. Она приказала зарезать твою первую кормилицу, Мачу, в Дунпелдире, подложила сына Мачи в королевскую колыбель вместо тебя и сама натравила Лота на ребенка. И хотя приказ об избиении младенцев исходил от Лота, подговорила его именно Моргауза. Мы это знаем доподлинно. У нас есть свидетельница. Много было убийств, Мордред, и одно грязнее другого.
- Столько смертей, и все из-за меня. Но почему? - Единственную подсказку, подброшенную много лет назад, Мордред, взволнованный встречей, опьяненный видениями будущего, позабыл напрочь - точно так же, как и Артур. - Зачем она сохранила мне жизнь? Зачем скрывать меня на протяжении стольких лет?
- Чтобы использовать тебя в качестве орудия, как пешку, если угодно. - Если король и вспомнил наконец о пророчестве, мальчика он тревожить не стал. - Может, как заложника, на случай, если я дознаюсь, что она погубила Мерлина. Только почувствовав себя в безопасности, она забрала тебя из потайного убежища, и даже тогда подобрала для тебя надежную личину - выставила Лотовым бастардом. Дальше этого ее замыслы я разгадать не в силах. Ее изощренным коварством я просто не владею.
В ответ на безмолвную мольбу в напряженном взгляде мальчика он добавил:
- Кровные узы здесь ни при чем, Мордред. Мне приходилось убивать, и нередко, но не такими способами и не из таких побуждений. Мать Моргаузы была родом из Бретани, и ворожея, как я слышал. Такая магия передается от матери к дочери. Тебе незачем страшиться темных сил в себе самом.
- Я и не боюсь, - быстро отозвался Мордред. - У меня нет дара ясновидения и никакой магии нет, королева сама так сказала. Однажды она попыталась проверить. Теперь понимаю: она боялась, как бы я не "увидел", что сталось с моими приемными родителями. Так что она свела меня в подземный склеп, к колдовской заводи, и велела выискивать там видения.
- И что за видения тебе явились?
- Ни одного. Я высмотрел в заводи угря. А королева сказала, видения были. Она разглядела.
Артур улыбнулся:
- Говорю тебе: по крови ты ближе ко мне, нежели к ней. Для меня вода она и есть вода, хотя мне доводилось видеть и волшебный огонь - Мерлин призывает его из воздуха, - и другие чудеса. Но все это чудеса света. А Моргауза показывала тебе что-нибудь из своей магии?
- Нет, сир. Она отвела меня в святилище, где творит чары и смешивает колдовские снадобья…
- Продолжай. В чем дело?
- Ничего такого. Честное слово, пустое. Вспомнилось кое-что, вот и все. - Мордред отвернулся к огню, заново переживая минуты, проведенные в хранилище: объятия, поцелуй, слова королевы. И медленно добавил про себя, словно открывая нечто новое: - И все это время она знала, что я ее родной сын!
Не сводя глаз с собеседника, Артур безошибочно угадал правду. И содрогнулся от гнева. А совладав с собой, мягко произнес:
- И ты тоже, Мордред?
- Да пустое, - повторил мальчик поспешно, словно стремясь отделаться от досадной мысли. - Ничего такого, правда. Просто теперь я понял, откуда те чувства… - Быстрый взгляд через стол. - Да это в порядке вещей, всяк знает, что в порядке вещей. Но не так. Брат и сестра, это одно дело… но мать и сын? Нет, никогда. Во всяком случае, я о таком не слыхивал. И ведь она знала, верно? Знала. Так зачем бы ей…
Не договорив, Мордред умолк, опустил взгляд на руки, сцепленные на коленях.
Мальчик не ждал ответа.
И он, и король знали его заранее. В бесстрастном голосе его звучало лишь недоуменное отвращение, с которым обычно воспринимаются порочные склонности. Все краски схлынули с его щек, лицо побледнело и осунулось.
С растущим облегчением и благодарностью король подумал о том, что никаких уз рвать не придется. Сильные переживания налагают собственные оковы, но то, что еще связывает Моргаузу и Мордреда, возможно разрубить здесь и сейчас.
Наконец Артур заговорил нарочито негромко и сдержанно, как равный с равным, как королевский сын с королевским сыном:
- Я не стану ее казнить. Мерлин жив, а прочие ее убийства меня не касаются и не мне их карать. Более того, ты сам поймешь: я не могу удержать тебя рядом - здесь, при дворе, где многие знают нашу историю и подозревают, что ты мой сын, - и первым делом предать смерти твою мать. Так что Моргаузе дарована жизнь. Но не свобода.
Артур помолчал, откинулся в кресле, приветливо глянул на мальчика.