- Затем, весь в мыле, прибыл сниматься в "Пусть говорят", - увлеченно излагал он, размазывая васаби по тобико. - Включают камеры, клакеры усердно бисируют. Направляется ко мне Малахов с микрофоном и уже издали энергично кричит: "Ну что, брат Пушкин?" Я, честно говоря, столь опешил от подобного панибратства и света прямо в глаза, что лепечу едва слышно: "Да так... так как-то всё..." А он поворачивается и радостно кричит в зал: "Большой оригинал!"
- Надо это где-нибудь использовать, - задумался Гоголь. - Знаешь, такой монолог записного хвастуна: с Путиным рассуждал о судьбах Отечества... С Киркоровым пел дуэтом на "Новогоднем огоньке"... С Пушкиным на дружеской ноге...
- Солженицын плачет, читая мои работы, - предложил Гнедич, флегматично отрезая себе солидный кусок от метра колбасы. В продолжении разговора метр сей его стараниями сократился примерно на треть, словно г-н издатель и не отобедал только что с аппетитом у Дюме. - "Как нам сию минуту обустроить Россию и ничего себе при этом не сломать-с". - Он заглянул в свой опустевший бокал. - Однако надо было сразу предупредить официанток, чтобы непрерывно несли за этот столик платиновое нефильтрованное, пока я не скажу "хватит". Одного не могу понять, господа: для чего же они в этой пивоварне подают столь отменное пиво, а в бутылки со своим логотипом мочатся? То же относится и к "Пауланеру", ибо в бутылках сей достойнейший разливной напиток сущая моча есть. Зачем они так жестоко обращаются с малоимущими?
- Неизбежное при рыночной экономике имущественное расслоение, Николай Иванович, - пояснил Гоголь. - Не дело быку пити амброзию Юпитера.
- Скажи-ка мне, Коленька, а не ты ли тихими украинскими ночами резвишься на форуме prozak.ru под ником "А.Л. Коголь"? - внезапно вопросил Пушкин, подцепляя палочками непослушный кусочек сашими. - Товарищ тоже крайне любит пошутить про Юпитера, быдло и амброзию.
- Я, - тут же сознался Гоголь, даже не пытаясь запираться. - Только смотри, это строго между нами! Главное, Грошеку не говори. Мы тут с ним недавно зацепились языками, до матюков дело дошло. Он ведь такой зануда и мизантроп, мертвого достанет. Но я его буквально попрал в ходе сложной многочасовой дискуссии. Истинно втоптал в грязь.
- Так это он - Прохфессор?! - удивился Пушкин.
- Ну. Только не говори никому. А не то тебя черти на том свете железными рогатками припекут, вот припекут. Я договорюсь.
- Вон оно когда все выясняется-то... Что ж ты себе столь прозрачный ник выбрал? Тебя же раскусят в два счета.
- Эдгар Пое на последней Франкфуртской ярмарке справедливо заметил, что если хочешь спрятать истину - положи ее на самое видное место, - ответствовал Николай Васильевич. - Никто даже вообразить не может, что Коголь - это Гоголь. Кем только меня не разоблачали: и Галковским, и Мальгиным, и Слаповским, и Минаевым, и Воейковым... Девушки меня настоящего даже жалеют в форуме: вот, дескать, какое-то чмо путинофашистское, против оранжевой революции имеющее высказываться, взяло себе ник с прозрачным намеком на видного незалежного писателя!..
- Гляди же. Я ведь тебя мигом разоблачил, - напомнил Пушкин.
- Ну, ты меня просто слишком хорошо знаешь.
- В этой связи позволено ли будет недостойному задать глупый вопрос? - влез Гнедич, который все это время манерно попивал пиво, прислушиваясь к диалогу. - Почто же у тебя, батюшко, такой неудобный адрес сайта - pouchkine.ru? Вчера полез по служебной надобности, так дважды обдёрнулся, пока набирал. Понимаю, конечно, неудержимую галломанию хозяина, но ведь девяносто девять персентов твоих поклонников, разыскивая в сети сайт Пушкина, в первую очередь наберут pushkin.ru...
- И попадут на сайт московской ресторации "Кафе Пушкинъ", - продолжил Александр Сергеевич. - Занято уже, Петя. Не считай меня глупее князя Дондукова-Корсакова. Галломан я, конечно, знатный, но не настолько же.
- Вон оно что.
- Именно, - кивнул Пушкин. - Вообще презабавная штука - Интернет. Огромная и зловонная навозна куча, в которой там и сям блещут россыпи жемчужных зерен. Горчев, Березин, Тредиаковский, Тургенев, в конце концов. Читали его "Стихотворения в прозе", что он вывесил вечор в Живом Журнале? Это же прелесть что такое! Рассказывал он мне тут, кстати, за бокалом "Францисканера" пару своих задумок, под условным названием "Дети и родители" и это, забыл как называется, где собачку утопили; шедевры! истинные шедевры! Говорил я Тургеневу, вдалбливал ему: Ваня, родной, пиши, дурак, талант у тебя от Бога, ведь в землю зарываешь талантище свой! Спасибо, говорит, Шурка, проза - это хорошо и все такое, всю жизнь мечтал, спасибо тебе на добром слове, но только сеть ресторанов пожирает у меня все свободное время, глубокой ночью притащишься домой - и ни о чем не думаешь больше, как только добраться до кровати. Хочется секса, но нету рефлекса. Только и успеваю за обедом половину стихотворения в прозе накидать. - Пушкин безнадежно махнул рукой с зажатым в палочках суши, едва не выронив оное на колени Гнедичу. - Вот и все. Еще один упавший вниз на полпути вверх.
- Кстати, - оживился Гоголь, - а не забежать ли нам по сему поводу ввечеру к Тургеневу в ресторацию? Он нам славную скидку делает.
- Балбес ты, хохол, - невесело фыркнул Пушкин.
- За что и ценим, - уточнил Гнедич.
- А не то пойдемте в "Саквояж беременной шпионки", - невозмутимо продолжал Гоголь. - Сегодня вечером там выступает "Нож для фрау Мюллер". Я бы послушал. Пригласим девчонок, позовем Ксю...
- Давайте уже тогда сходим в "Палкин", - предложил Гнедич. - Для пафосу молодецкого.
- Что ты, Николай Иваныч, родной! - замахал руками Пушкин. - В моем нынешнем финансовом положении это ослепительно дорого.
- Александр Сергеич! батюшко! Нельзя думать о деньгах, когда речь идет о святом - о желудке! - искренне возмутился Гнедич.
- Нет, дорогой друг, извини, я сего дни уже приглашен; Костя дает королевскую партию в боулинг по случаю выхода своей эндцадтой книги.
- Да! - воскликнул Гнедич. - Как же я забыл! Мы с Коленькой тоже идем. По слухам, у Шустова весело и вполне сносно кормят.
- А вот проверим.
- Я покорнейше прошу прощения, господа... - донеслось из-за широкой спины Николая Ивановича.
Массивный Гнедич с трудом повернулся на стуле и уставился на приблизившегося к их столику молодого человека в парадном гвардейском мундире корнета.
- Что вам угодно, милостивый государь? - подозрительно осведомился Николай Иванович. - Если вас раздражает сила моего голоса, я обещаю несколько сбавить обороты.
- Нет-нет, что вы! - испугался незнакомец. - То есть да, голос у вас знатный, но это ни в коем случае не в упрек, а, как бы это точнее выразить...
- Вы уж постарайтесь выразить поточнее, любезнейший, - с неудовольствием произнес Гнедич.
Офицерик совсем сконфузился.
- Еще раз прошу прощения великодушно... Вы ведь Гнедич, да? Рад, крайне рад, - торопливо забормотал корнет, дождавшись от Николая Ивановича сухого кивка. - Перевод "Илиады" весьма потряс меня в свое время... Мне указал вас половой, коий утверждал ранее, что вы имеете обыкновение захаживать сюда в обеденное время... Вы, насколько я понимаю, имеете некое отношение к книгоиздательской деятельности?..
- Точно так-с, - отозвался Гнедич. - Вы хотели бы заключить со мной долгосрочный контракт на распространение замечательной книги господина Нефёдкина "Боевые колесницы и колесничие древних греков"? На складе ее еще довольно.
- Э-э-э... да. То есть нет. Видите ли, дело в том, что я пишу... как бы это поточнее сказать... в некотором роде стихи, что ли...
- Крайне сожалею, сударь, мое издательство называется "Петербургское востоковедение" и не публикует современных отечественных пиитов, - поспешно сказал Гнедич. - Если бы вы были, скажем, ханьским стихотворцем девятого века, то я бы безусловно и со всем мыслимым почтением...
- Но, возможно, вы с вашими обширными литературными связями могли бы посоветовать мои тексты в какой-нибудь журнал?.. - с отчаянием в голосе хватался за последнюю соломинку корнет. - Или... способствовать, так сказать... публикации в каком-либо издательстве...
Гнедич с тоскою посмотрел на свой отставленный бокал с пивом.
- Хорошо, любезный, вот вам моя визитная карточка, - решился он, поняв, что вежливо отшить юнца не удастся. - Пришлите мне по электронной почте свои экзерсисы, и я, не исключено...
- Так у меня все с собой! - радостно сообщил юный пиит. Он сунул руку за пазуху и с остервенением стал выдергивать из внутреннего кармана кителя некий артефакт, зацепившийся за подкладку. Наконец глазам литераторов за столиком предстала тонкая ученическая тетрадь, сложенная вдоль. - Вот, - произнес офицер, с вежливым полупоклоном подавая ее Гнедичу. - Троды плудов, так сказать. Ой, то есть плоды трудов. Извините. Искренне надеюсь, что вы изыщете некоторое количество времени, дабы, так сказать, ознакомиться и споспешествовать начинающему поэту... э-э-э...
Николай Иванович с сомнением посмотрел на предлагаемый ему артефакт. Было совершенно ясно, что тот не вызывает у него ни малейшего доверия.
- Ну, полно играть в буку, Коля, - мягко произнес Гоголь. - Смотри, какой милый мальчик. Полистай хотя бы приличия ради.
Гнедич покорно, но не без некоторой брезгливости принял потертую тетрадку и развернул ее.
- Писатель сел, невольник чести, - скучным голосом безо всякого выражения зачел он вслух. - Сел, оклеветанный молвой. Это вы, простите, про господина Лимонова, что ли?
- Так точно-с, - с готовностью подтвердил корнет.
- Эдичка-то уже давно на свободе, - между прочим заметил Гоголь, заглядывая в свой бокал с пивом.
Незнакомец заметно смутился.