- Я сына своего ищу, - сказал Пастырь, прикидывая, как бы можно было её обезоружить. - Вадиком зовут.
Сейчас между ними было метра три. Заговорить зубы, рвануться в сторону, выдёргивая обрез?.. Но стрелять в неё Пастырь не будет, не-а, не будет. Стрельнуть в эту девчонку - это же… это… Нет!
- Не там ищешь, - отозвалась она.
А добраться до неё сейчас он вряд ли сможет. А пока сможет, так она пальнуть успеет пару раз. Пулять будет в панике, но чёрт его знает - вдруг, попадёт.
- Он в лагере был. В Сосновке, - говорил он между тем. - Ровесник твой, наверное. Ему вот-вот шестнадцать стукнет…
Можно продавить психику, но это долго, а тут с минуты на минуту будут её кореша. Фонариком ей в голову?.. Синяк будет, ну в худшем случае приконтузит немного…
- Там многие были, - ответила девчонка с нарочитой ухмылкой. - Они и сейчас там.
Интонация последних слов нехорошо кольнула. Недобрая девочка. То ли слишком по-взрослому циничная, то ли…
Пастырь крутнул в руке фонарь, поворачивая его ребром, удобно перехватывая пальцами за выступ светильника.
- Тебе никто не сказал, что сюда нельзя ходить? - спросила она.
- А что такое? - удивился он, примеряясь бросать.
Со стороны платформы послышался топот бегущих ног, потом мальчишеский голос окликнул:
- Стрекоза! Позвучи!
Стрекоза небрежно уклонилась от летящего ей в голову фонаря (на самом деле - нет, не в голову, высоко взял), опередив Пастыря на долю секунды. Ему несподручно было бросать, и торопился уходить в сторону, так что прочитать начало его рывка успела бы и кенгуру, а прицельность оставляла желать лучшего.
- Здорово! - иронично произнесла Стрекоза, когда он, сделав кувырок влево и вперёд, больно ударившись плечом о какую-то железяку, поспешно вскочил и тут же зацепился ногой за торчащий из земли металлический прут, едва не повалившись обратно.
- Я репетировал, честно, - буркнул он, шипя, растирая голень и благодаря бога, что девчонка оказалась не истеричкой и не начала палить, а то сняла бы с одного выстрела, пока он тут из себя Рембо изображал. Ниндзя хренов…
- Стрекоза! - позвал тот же голос и тут же произнёс недоумённо: - Оппачки!
Из-за угла вывернули трое пацанов. Когда они ступили в слабое облако света от сторожки, Пастырь смог их немного разглядеть. Самому старшему годиков - как Стрекозе, как его Вадьке. Ну, может, постарше на год. И, хотя ростом особо не вышел, но крепкий. Двум другим от силы лет по четырнадцать. Все в банданах. У старшего в руках "калаш", у младших - "макарычи"; один ещё держит горящий факел.
- Мясо! - восторженно продолжал старшой. - Здорово, мужик!
- Здравствуй, мальчик, - кивнул Пастырь.
Салажня прыснула, старший загоготал.
- Прикольно! - хмыкнул он, подходя к пленнику. Подойдя, остановился, чтобы на секунду заглянуть в глаза, и внезапным незаметным движением пнул Пастыря в колено. Отрок был в кроссовке, поэтому, хотя и попал он хорошо, но Пастырь устоял. Только нога предательски слабо задрожала, но он не позволил ей подломиться.
- Не пинай меня больше, мальчик, - усмехнулся Пастырь. - А то я тебя ударю и убью. Нечаянно.
Пацан, не отвечая, потянул сквозь зубы воздух, ощерился, двинул автоматом в живот. Ну, это пожалуйста, это сколько угодно: Пастырев пресс не всякий мужик пробьёт. Он снова усмехнулся, глядя на малолетку сверху вниз. А тот недобро стрельнул глазами, отошёл к Стрекозе, которая уже спрятала пистолет за пояс джинсов, стояла, сложив руки на груди и улыбаясь. И непонятно было, то ли она своей улыбкой подыгрывает этому щенку, то ли насмехается над его беспомощностью.
- Откуда этот бык тут взялся? - спросил у неё шкет.
- Говорит, наш новый вожатый. Пастух его зовут.
- Только не Пастух, а Пастырь, - поправил варнак.
- А-а, - протянул пацан, потянув носом и сплёвывая, старательно изображая из себя взрослого деловитого парня.
- Угу, - кивнула Стрекоза. - Весёлый дядик.
- Главное - здоровый, - непонятно и гнусно усмехнулся шкет, оглядывая массивную фигуру Пастыря. - Ну чё, мужик, пойдём. Повеселимся.
- Пойдём, - кивнул Пастырь, перенося вес на подбитую ногу, проверяя, не захромает ли. Впадлу было бы хромать перед этими…
12. Ханство
Двое младших по бокам, старший сзади, они повели Пастыря по платформе в сторону вокзала, из которого уже высыпала кучка шпаны. Стрекоза осталась в сторожке ждать смену. Маячил проснувшийся часовой на мосту, "аист" тоже подошёл ближе к краю крыши, чтобы видеть перроны, и теперь через оптику разглядывал идущих.
Боеготовность у шпаны таки присутствовала. На сигнал Стрекозы подмога прибыла довольно быстро и заспанного вида не имела. Нельзя недооценивать потенциального противника. Его лучше переоценить.
Противник?.. Мелюзга.
Однако, зубастая мелочь-то.
Пастырь с интересом рассматривал кодлу, собравшуюся у раскочегаренного костра: человек пятнадцать, в основном совсем мелкота, лет по десять-тринадцать, но есть и двое взрослых - по виду не меньше семнадцати. Оба с автоматами на плече, в трениках и мешковатых куртках, в кроссовках. У всех на головах банданы, все коротко или под расчёску острижены. Подходящих они встречали полной тишиной, любопытными взглядами. Уже когда Пастырь поднялся на плиты площадки перед вокзалом, кто-то из шпаны присвистнул:
- Во горилла!
Подвели к костру, шпана раздалась, окружая, с любопытством разглядывая. Старшие встали напротив, оценили взглядами фигуру, лицо.
- Это чё за перец? - спросил один - плотный, прокачанный, с недавним шрамом над бровью.
- Пастухом зовут, - ответил старший из конвоиров, выступая вперёд, присаживаясь у костра, прикуривая от головешки сигарету. - Стрекоза его почикала.
- Не хило, - кивнул второй. - А почему не завалила?!
- Ну ты у неё и спроси, - огрызнулся конвоир.
- Спрошу.
Он подошёл к Пастырю, рывком опустил молнию его куртки.
- Ни х*** себе! - воскликнул, вытаскивая из петли обрез. - Эй, Чомба, ты его не шмонал, что ли? Смотри!
Конвоир обернулся, присвистнул.
- Х***ли ты свистишь, урод! - прикрикнул первый, вынимая из петли штык-нож и бросая к костру. Сорвал сумку с патронами, быстро и умело обыскал, выбрасывая на асфальт медицину. Только жгут из-под ремня не снял - не заметил, или не понял, что это такое. Неприязненно бросил Чомбе: - В наряд пойдёшь за тупость, лох!
- Слышь, Меченый, а чё я-то, - оскалился Чомба. - Его Стрекоза взяла.
- Реальный лох, - кивнул Пастырь. - Стрекоза грамотная девка, а этот - лох.
- Тебя кто-то спрашивал, мясо? - прищурился старшой.
Он по-деловому, небрежно рубанул Пастырю поддых. Удар был резкий, тренированный, хорошо поставленный, со скруткой, с выдохом и без заноса. Ожидалось, что Пастырь сейчас сложится пополам, хватая ртом воздух. Пацан даже отвернулся и отошел деловито, для пущего эффекта. Но Пастырь принял удар шутя. На зоне его покрышками били и - ничего, только с ног сбивали.
- И я не Пастух, а Пастырь, - сказал он спокойно, как будто ничего не произошло, даже не взглянув на бившего. - Пришёл проситься в вашу шоблу.
Второй встречавший гоготнул, произнёс почти одобрительно:
- Мощный бык.
Вслед за ним загоготала шпана - над удивленным видом Меченого и над репликой Пастыря. И только Чомба, змеёныш, смотрел в прищур, курил и сплёвывал в костёр. Злобный гадёныш, сразу видно.
Сила - штука такая, силу все уважают. Особенно же - вот такие кодлы. Силу и невозмутимость. Хотя тоже важно не перестараться, а то можно взбесить, и тогда набросятся и забьют - из упрямства, из желания доказать, что сильнее. Нужно временами показывать, что ты не супермен, что тебе тоже страшновато, что ты признаёшь их стаю. Тем эффектней будет смотреться равнодушное спокойствие.
- Ага, - озадаченно согласился бивший. - Хану он понравится.
- Да хан его заломает как нех*** делать, - выдали из толпы.
- Не матерись, мальчик, - обратился Пастырь к говорившему, пацану лет десяти, глазастому и юркому. В толпе заржали.
В вокзальной двери показался выбритый наголо пацан лет четырнадцати, с факелом.
- Ну, долго вы? - бросил он старшим. - Хан ждёт.
Всей кодлой Пастыря завели в здание вокзала. Налево пустующий и тёмный кассовый зал. Направо - зал ожидания, освещённый факелами, приделанными к стенам. Все кресла собраны и расставлены вдоль трёх стен. Четвёртая занята кое-как сколоченными нарами на которых набросаны матрацы и тряпьё, рядом стоят несколько столов из вокзального буфета. В центре зала, в кресле, раскинулся парень лет восемнадцати-двадцати, крепко сбитый, плечистый, жилистый, с косичкой, с лицом то ли киргиза, то ли узбека, в черных шароварах, в черной спортивной куртке с капюшоном. Сидел и разглядывал покрытые тёмно-зелёным лаком ногти на руках. Вокруг и позади него расселись прямо на полу человек двадцать - пацаны и девчонки самого разного возраста, но в основном взросленькие уже, от четырнадцати до семнадцати. Все в неизменных красных банданах; у тех, кто с голыми руками, видна на запястьях одна и та же татуировка в виде заполненного чем-то круга. Пастырь с надеждой обежал взглядом их лица, но никого похожего на Вадьку в неверном свете факелов не увидел.
Его подвели, поставили перед Ханом, окружили. Один из старших сопровождающих вытолкнул вперёд Чомбу, заставил его опуститься на колени, положил перед ханом обрез, штык-нож, патроны.
Хан молча посмотрел на стоящего на коленях, перевёл взгляд на старшего. В сторону Пастыря он даже не покосился.
- Не обшмонал, - пояснил тот, что принёс оружие.
Хан кивнул.