Почерневшая от соприкосновения с открытым огнём алюминиевая кастрюля была водружена на решётку и ждала своей каждодневной экзекуции – тройного кипячения воды. Синявская чиркнула спичкой и тут ей в голову пришла задиристая мысль – если энергия, о которой говорил вчерашний гость, столь универсальна, что может заменить все виды энергий, используемых человеком, то должна она и ускорить движение молекул воды. Попросту говоря, нагреть жидкость. Анна уселась напротив мангала и, опустив глаза, попыталась сосредоточиться. Тоже мне, хоть бы объяснил, как это делается. Не имея вразумительных инструкций по данному вопросу, Синявская припомнила всё, что знала о гипнозе. Почему-то в памяти всплыло лицо психотерапевта Кашпировского. Эта личность всегда вызывала у Синявской противоречивые чувства – с одной стороны, конечно, откровенная вседержавная "лапша", с другой – умеют же люди пристроиться. Отогнав незваный образ Анатолия Михайловича, Анна взметнула взгляд на кастрюлю. Тема: психическая энергия; эксперимент первый – стена; эксперимент второй – кипяче… Столб упругого, тугого пара ударил вверх, словно был выпущен из мощного орудия. Похоже, все пять литров воды, предназначенные для хозяйственных нужд, перешли в газообразное состояние в долю секунды. Анна вскочила и испуганно воззрилась на быстро краснеющую посудину. Краснота подсвечивалась изнутри белым, и скоро вся поверхность кастрюли сияла раскалённым фосфорицирующим жаром. Ещё несколько секунд, и стенки посуды начали подтаивать, терять твёрдые очертания, стройная геометрия форм поплыла. Металл потёк по решётке, закапал на пол увесистыми каплями. Вскипятила! Синявская выругалась и пошла искать другой сосуд для решения своих бытовых проблем. На сегодня хватит экспериментов.
После наглядного подтверждения правдивости слов архетипа о дарованных ей возможностях, Анна задумалась и о других обстоятельствах, упомянутых им. Эпидемия расползлась на сотни километров. Это пострашнее пары разрушенных стен и целого магазина расплавленных кастрюлек. В эту часть пророчества верить не хотелось. Однако, как учёный естествоиспытатель, Синявская обязана лично убедиться в отсутствии события. Это можно сделать только одним путём – отправиться в направлении военных постов и собственными глазами оценить, так ли уж поредели ряды оцеплений.
Вооружившись на всякий случай запаянным пакетом со стерильной одеждой, компактным микроскопом и респиратором (смрад на улице достиг своего апогея), Анна вышла из клуба.
Идиллический пейзаж южнорусских полей не радовал. Говорящее безлюдье. Кое-где Синявская натыкалась взором на тёмные силуэты тяжёлой военной техники, брошенной на съедение дождям и палящему солнцу. Сначала Анна опасливо останавливалась метрах в двадцати от машин и принималась истошно вопить, привлекая внимание тех, кто мог находиться внутри. Если в кабине есть живые люди с автоматами, она должна предупредить их, что она не потерявшая от отчаяния голову беглянка, сеющая заразу, а совсем наоборот – здоровый и разумный учёный, вероятно, несущий людям надежду на избавление от страшного недуга. БТРы и "Уралы" отвечали угрюмым молчанием. Так, не встретив ни малейшего сопротивления, Анна прошагала несколько километров. Забираться в колосящиеся заросли полей, чтобы узнать, почему там и сям на золотом фоне чернеют выжженные прорехи, ей тоже не хотелось. Стойкий сладковатый запах красноречиво говорил, что она там обнаружит. Последние сомнения отпали, когда Синявская вошла в расположенную километрах в десяти от Прохоровского деревеньку. Отдельные домишки, торчащие на общем пепелище, омертвевшая техника, гигантские, жирные мухи.
Анна сидела в глубокой задумчивости у уцелевшего плетня на не нужной никому больше лавочке. Сколько времени понадобится ей, чтобы пешком преодолеть сотни километров? Когда она встретит людей, которые помогут ей попасть на большую землю (в смысле, обитаемую), где она сможет приняться за работу? Техники вокруг полно, но… Вот уж чему её не учили в меде, так это водить БТРы. А жаль. Сейчас бы очень пригодилось. Однако с этой проблемой при необходимости справиться можно. В конце концов, опыт вождения легковушки у неё имеется. Разберётся. Во всяком случае, педаль газа от руля отличит. Но тащить машину из зоны заражения… ТАКОГО заражения! явно не стоит. Хотя… Может, попробовать термически обработать поверхность и уничтожить заразу? Лишь бы, не расплавить. Микроскоп под рукой. Анализ она проведёт. Синявская потёрла лоб. Такого напряжения мысли она не испытывала даже при защите докторской. Телефонная и радиосвязь отпадает. Никто не пошлёт сюда за ней ни машину, ни "вертушку", даже если она присягнёт на конституции, что знает готовый рецепт снадобья, спасающего от всепроникающей инфекции. Выход оставался один – БТР. Но сначала стоило набить руку (или глаз? или что-то ещё?) на обеззараживании разного рода материалов. Потом взять пробы.
С бронированной субстанцией Синявская справилась быстро. Соскоб, взятый с поверхности обработанной ею машины, показал, что техника чиста. Такого результата она не видела даже в пробах с уничтоженных огнём источников заражения. Наркевич с Паршиным, проводили исследования, показавшие, что сожжение предметов, попавших в зону распространения инфекции, не гарантирует полной безопасности. Оставшийся пепел можно было считать разносчиком неуязвимой заразы. Никакой холерный вибрион со своей живучестью не стоял и рядом. Похоже, энергия, обладательницей которой стала Синявская, скрывало в себе ещё какое-то свойство, позволяющее проводить обеззараживание более действенно, чем огнём.
Сложности начинались в тот момент, когда Анна принималась дезинфицировать горячими потоками энергии салоны. Обжигающие лучи плавили пластик, стекло и синтетику. Кабина наполнялась едким дымом, переключатели и кнопки стекали разноцветными слезами. Обезобразив шесть салонов, Синявская всё же умудрилась подобрать необходимый режим. Пластик размяк, но в жидкость не превратился. Пробы, взятые с остывающих после обработки переключателей, вселяли оптимизм. Для облегчения задачи Анна вытащила из броневика ненужные ей предметы, которые требовали дополнительного подбора температурного режима. Салон выглядел ободранным, осиротевшим, зато требовал меньше времени на дезинфекцию, когда это понадобиться при въезде на обитаемую землю.
Припомнив весь свой небогатый опыт вождения старенькой "Тойоты", Синявская худо-бедно постигла, как надо понукать и осаживать брутальное средство передвижения. БТР взбрыкивал, возмущённо ревел, бросался скачками, куда его не просили и, вообще, активно проявлял недовольство относительно наездника женского пола. Потом всё же нехотя смирился, презрительно бухнув напоследок выхлопной трубой: "Баба!".
"Вот я еду на броневике спасать человечество!", – нервно хихикала Синявская, направляя БТР по петляющим просёлкам и вдребезги разбитым дорогам. Ночная чернь, не проколотая нигде ни единым светящимся окном или фарами машин, монотонно докладывала – земля необитаема. Анне иногда казалось, что неизменность пейзажа порождена тем, что броневик застыл на месте и продолжает реветь только с целью ввести её в заблуждение. Но сонный транс довольно быстро рассеивался, как только колёса машины натыкались на бугор или ухали в одну из многочисленных ям. Бронетранспортёр продолжал движение.
Сколько прошло времени с начала этого милитаризированного автопробега, Синявская не знала. Много. Ей казалось, что в какой-то момент она выпала из привычного временного фуникулёра. Ни то заснула, ни то унеслась в свои безрадостные мысли до такой степени, что час превратился в секунду, а минуты и вовсе сошли с ума – то сжимались до микронной доли мгновения, то растягивались в целую жизнь. В любом случае, продолжительность пути по пустынной тьме, в которой не жили люди, говорила, что эпидемия заканчивается, начинается пандемия.
Мелькнувший вдалеке огонёк вывел Анну из состояния полуяви-полубреда и моментально наладил расшалившееся пространство линейного времени. Наверняка это какой-нибудь собрат её "коняги", принадлежащий военным частям, окружающим зону смерти. Раздумывать было некогда. Синявская потушила фары и поспешно выбралась наружу. Если её поймают, как беглянку с заражённых земель, добраться до так необходимых ей лабораторий не удастся. Сейчас надо любыми путями проскользнуть на обжитую территорию и смешаться с людьми. Обдав на прощание БТР лучами дезинфекции, чтобы стражи не подцепили липкую заразу, Синявская бросилась в темноту пролеска.
Прячась от возникающих в поле её зрения фонариков, прилаженных на шлемы "серебристых", Анне удалось пройти километра два. Потом утреннее солнце стало выхватывать поблёскивающие фигуры чуть реже. Синявская пробиралась сквозь залитую свежими розовыми лучами рощу, когда её остановил суровый окрик:
– Стой!
Анна замерла. Позади себя она услышала тяжёлый хруст ветвей. Синявская обернулась. Ничего неожиданного – бесформенный "астронавт" с тёмным стеклом вместо лица, в прорезиненных лапах нацеленный на неё автомат. "Каюк тебе, спасительница человечества!" – подвела итог Анна.
– Доброе утро! – заискивающе пропела она сладким от ужаса голосом.
– Откуда? – рубанул "серебристый" и остановился на почтительном от подозрительной дамочки расстоянии.
– Оттуда, – неопределённо махнула рукой Анна. – Из села я. Грибочки посмотреть вышла.
– Из какого села? – насторожился "астронавт".
– Из… ну, нашего села.
– Ясно, – усмехнулся страж и передёрнул затвор. – Покидать зону карантина строго воспрещается.
– Так я и не… – Синявская лихорадочно думала, что ещё соврать, чтобы "серебристый" отстал и позволил ей самостоятельно отправиться в зону, из которой живым никого не выпускали.
– Идите вперёд, я введу вас в периметр, который вы покинули. – Холодно сказал "серебристый" и вдруг доверительно добавил: – Ты меня за идиота держишь?