14 декабря 1825 года на Сенатской площади Санкт-Петербурга началось восстание. А уже 25 июля следующего на кронверке Петропавловской крепости были повешены пятеро его организаторов: П. Пестель, К. Рылеев, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин, П. Каховский. Только что взошедший на престол Николай I, не хотел начинать правление с кровавой расправы. Он уже был готов подписать указ о ссылке лидеров декабрьского бунта, но внезапно – в одну ночь – изменил решение. Что послужило причиной тому, осталось загадкой.
* * *
Он стоял у окна и любовался звездой. Первая. А как сияет! Он всегда считал себя романтиком. Главное, не показывать это врагам. Единственное, что должен знать о тебе враг – кулак твой крепок, голова холодна… Или как там "железный" Феликс вымудрил? Не важно. А звезда всё-таки хороша – высоколегированная нержавейка, красная медь, уральские самоцветы, позолоченные серп и молот. Вот где красота! Надо бы и на прочие башни таких насажать. Дороговато, конечно, но Кремль – сердце страны. О какой цене разговор!
Лирическое расположение духа варварски смял звук открывающейся двери. Он никого не ждал.
Кто?!
Ночью!
А он один…
Броситься на пол, авось пуля и не догонит!
Выстрела не последовало.
На фактор внезапности не рассчитывает. Как попало, палить не станет. Будет бить наверняка, прицельно. Достанет и на полу. Тогда лучше в грудь…
Он медленно, казалось, даже нехотя, повернулся. Сквозь презрение на лице сквозила едва уловимая усмешка.
Рассеянный свет настольной лампы прорисовывал лишь эскиз стоящего у двери человека. Военная форма, выправка. Руки по швам. Никакого оружия.
Спрятанный за презрительной маской страх сменился яростью.
– Почему без доклада? – процедил сквозь зубы хозяин кабинета. Военный не ответил, но сделал несколько шагов к столу. Теперь можно было разглядеть лицо – майор Павловский, один из офицеров охраны. – Я спрашиваю, почему без доклада?!
Усевшись без приглашения в кресло, визитёр положил нога на ногу, снял фуражку. Это было неслыханно.
– Доброй ночи, Коба. Или как тебя называть прикажешь? Отец народов?
Сталин задохнулся от бешенства и тут увидел то, от чего его горячие обычно ладони стали медленно наливаться холодным свинцом – глаза майора светились белёсо-лунной пустотой.
Неужели Ильич говорил правду?! А он-то грешил на инсульт… Стоит ли показывать, что догадался, кто перед ним в обличие Павловского. Сталин украдкой скользнул взглядом по лицу ночного гостя.
Майор разглядывал свои начищенные до блеска сапоги. Затянувшуюся паузу нарушил Иосиф.
– Наслышан. Однако странно видеть вас здесь, в Москве.
Павловский пожал плечами.
– Петроград перестал быть столицей, но своё получать нам всё равно необходимо. Точнее, даже более того…
– Не совсем понимаю, почему более?
– Раньше мы могли обойтись властью смерти, унёсшей несколько сот тысяч погибших по всей стране. Петроград был столицей – местом силы, "увеличительным стеклом" поступающей нам энергии. После нашей с ним встречи, Ленин перенёс столицу в Москву. Опрометчивый шаг, ведь требуемую нам энергию мы должны поддерживать на прежнем уровне в любом случае. Обойтись меньшим уже не можем. Грубо говоря, "увеличительное стекло" у нас отняли, приходится заботиться о реальных объёмах. Парой сотен тысяч уже не обойтись, нужны миллионы. Потенциальной власти, той что обладала, допустим, княжна Тараканова, нам тоже теперь недостаточно. Необходима личность, наделённая властью реальной.
– То есть, вам был нужен только Ленин? Никто его заменить не мог? – осторожно осведомился Сталин.
– Кардинальные решения принимал только он.
– Резонно. – Вождь покачал головой. – Говорил я ему, делиться, Ильич, надо!
– Делиться? – Павловский хлопнул себя по коленям. – Это говоришь ты?! Да в сравнении с твоей власть Ленина – робкое ворчание старой нянюшки! Ты-то с кем делиться намерен?
Иосиф Виссарионович прикусил губу.
– Ладно, – буркнул он. – У меня ситуация безвыходная. Никому верить нельзя.
– Какие тогда претензии? И ты, и Ленин сами избрали такой путь. Если власть сосредоточена в одних руках, вопрос предельно ясен. Ильич свой выбор сделал – гражданская, голод, эпидемии. Мы были в обиде не остались.
– Ваш вариант был – смерть миллионов или… – Иосиф цепко глянул в мертвенную белизну глаз собеседника. Тот пожал плечами.
– Строительство нового прогрессивного строя требовало его непосредственного участия, так что Петропавловка в планы Владимира Ильича не входила. А миллионы… мировая революция в перспективе, лес рубят – щепки летят. Так он, во всяком случае, объяснил свой выбор. Не знаю, действительно ли он так думал или был чересчур убеждённым сторонником материализма. Возможно, просто не поверил в реальность происходящего. Моё появление списал на бессонницу и последствия тяжёлого умственного труда. Потом даже чеховского "Чёрного монаха" перечитывал… – Павловский расплылся в улыбке.
– Давай к делу, – не выдержал Сталин. Ленинеана ему порядком надоела.
– Практичный человек, – одобрил майор. – Хорошо. Как я уже сказал, вся власть сегодня в твоих руках, так что альтернативы предложить не могу. Решай, ты или… Можно, конечно, планку снизить, если вернёшь нам столицу.
– Снова в Петро… Ленинград, то есть – никак не привыкну?! – Сталин поморщился. – Дорого. Да и сырости не люблю. В Москве суше.
Павловский хмыкнул.
– Как угодно.
Иосиф Виссарионович взял трубку, долго и тщательно набивал её. Что-то обдумывал. Майор ему не мешал. Наконец, Сталин выпустил в потолок желтоватое облачко дыма и сказал:
– По моим сведениям, почерпнутым из художественной литературы, с тобой можно заключить определённого рода договор.
Майор опешил.
– Обычно условия диктуем мы. За три столетия ты первый с такой инициативой.
Сталин нетерпеливо теребил пышный ус. Комплименты он любил, но всему своё место и время.
– Кто-то должен быть первым. Итак, моё предложение – отдаю, сколько потребуете, но я сам выбираю, кого.
– Нам нужны миллионы, – напомнил Павловский.
– Страна большая, – парировал вождь. – Кстати, Ленин говорил, жизнь у наделённого властью вы забираете только в Петропавловке…
– Да, таков закон. Власть должна быть возложена на жертвенник.
– Тогда вопрос, если бы я согласился на ваше условие отправиться туда, как бы я оказался в Петропавловской крепости? Заговор?
– Ну-у-у… – гость поднял лунные глаза к потолку.
– Назовёшь фамилии, накину сверху тысяч двести.
– Однако!
– И ещё, – Сталин побарабанил пальцами по столешнице – после разговора с Лениным я консультировался с компетентными товарищами и наткнулся на любопытные изыскания фольклористов. Задолго до появления Киевской Руси за Уралом жил весьма любопытный народец. По преданиям, уникальными способностями обладали: ворожба, колдовство. Не о вас ли речь? Честно говоря, до сих пор думал, сказки. Всё же Ильич к концу жизни… инсульты, одним словом. Но, смотрю, не так просто было старого вояку с ног сбить. Трезвый ум.
– В общих чертах, предания суть сохранили. Когда пришлые стали нас теснить, мой народ ушёл под землю. Мы никогда не были склонны к войнам. Тела нам не так-то уж нужны. Дух бессмертен и свободен. Наш мир вам не дано постичь, тем более, сейчас, когда вы утвердились в мысли, что существует только материальное.
– Хорошо. – Сталину явно хотелось сменить тему. – Из тех же легенд я знаю, что, вам подвластны земные недра. Вы способны насыщать или опустошать месторождения руд, нефти и прочих ископаемых. Это так?
Майор насторожился.
– Разумеется…
– Мне нужно поднимать промышленность, – Иосиф Виссарионович пристально посмотрел на Павловского. – Готов заплатить любую цену.
Павловский откинулся на спинку кресла, сложил руки замком. Из полумрака на сидящего за столом вождя блеснули две полные луны. Помолчав, гость задумчиво произнёс.
– Мой народ крепко связан с природой. Это наша мать. Ваша, впрочем, тоже. Она даёт ровно столько, сколько может. Взять сверх того, значит ограбить её.
Сталин его прервал.
– Легенды, поэзия – всё это прекрасно, но моя страна находится в реальном мире. И в этом мире есть немало желающих её сожрать. Кроме того, – он вдруг наклонился к столу и произнёс мягко, почти интимно – не бесплатно. Что интересует вас, я знаю. Договоримся.
– Ты о власти смертей? – Было заметно, что майор встал перед мучительным выбором. – Как тебе объяснить… Для нас энергия власти не то же, что для вас кислород или пища. Скорее, подобие алкоголя – пагубная привычка. Будь на то наша воля, мы бы избавились от неё, но… Ты предлагаешь споить мой народ.
– Споить? – впервые за время беседы Сталин удивился. – То есть, власть для вас что-то вроде…
– Сивухи, – невесело пошутил Павловский. – А то и хуже, полная зависимость с первого глотка. Говорю по личному опыту. Зарок даёшь – больше ни капли, а как прижмёт… Думаешь, не понимаю, что творим? Ещё как понимаю! Нам и самим-то это вот где! – Павловский чиркнул ребром ладони по кадыку. – Мы ведь раньше могли многое. Светлый был дух у моего народа, радостный. Ни жадности, ни зависти, ни боли не знали. Про Китеж-град слышал? Нашей силой духа тот град создан был. Вот и суди. А теперь? Одна на всех мысль – как бы ещё хлебнуть, чтобы в голове помутилось, закружило. Все силы только на это кладём. Ни на что другое не хватает.
"Так это всего лишь беспробудная пьянь! – смекнул Иосиф. – Такие каются, а от своего не откажутся. Только дай".