Холстон кивнул и впервые за всё время посмотрел Нельсону в глаза. Удивительно, но в них читалась тревога. Холстон по причине своей професии научился хорошо распознавать все оттенки страха в человеческом взгляде. Он чуть не спросил Нельсона, в чём дело, но вдруг понял и без подсказок: спец по очистке опасался, что все его наставления - ни к чему, что Холстон выйдет наружу, а выполнить свой долг не захочет. Все в Шахте боялись, что люди, которых они осудили на смерть, не станут напрягаться ради тех, кто остался внутри. Или, может, Нельсон волновался, что дорогое снаряжение, которое он и его коллеги с таким трудом изготовили по тайным чертежам и технологиям, пережившим восстание, пропадёт зря?
- Как вы? - спросил Нельсон. - Нигде не жмёт?
Холстон обвёл глазами шлюз. "Мне моя жизнь жмёт, - хотелось ему сказать. - Мне моя кожа жмёт. Эти стены тоже жмут". Но он лишь покачал головой.
- Я готов, - прошептал он.
И это была правда. Холстон самым странным образом был целиком и полностью готов к своему последнему путешествию. Внезапно ему вспомнилось, что его жена тоже была целиком и полностью готова.
5
Тремя годами раньше
- Я хочу наружу. Я хочу наружу! Яхочунаружу!
Холстон сломя голову мчался в кафетерий. Его радио всё ещё вопило голосом Марнса - что-то об Аллисон. Холстон не удосужился даже ответить, просто взлетел, не останавливаясь, на три уровня, к месту происшествия.
- Что здесь происходит? - рявкнул он. Растолкав толпу у двери, он увидел свою жену - та корчилась на полу; её держали доктор Коннор и двое других служителей департамента общественного питания.
- Отпустите её! - Он ударил их по рукам, те бросили ноги Аллисон, и Холстон едва не получил ботинком по челюсти. - Успокойся! - Он потянулся к её запястьям. Она отчаянно выкручивалась, пытаясь вырваться из крепкой хватки троих рослых мужчин. - Малышка, что за чёрт тут творится?
- Она бежала к воздушному шлюзу, - объяснил Коннор, кряхтя от напряжения.
Перси снова ухватился за её ноги, и на этот раз Холстон не остановил его - понимал теперь, почему понадобились совместные усилия троих мужчин. Он наклонился поближе к Аллисон, заглянул ей в лицо. Из-за завесы спутанных волос на него глянули выпученные, безумные глаза жены.
- Аллисон, дорогая, тебе надо успокоиться.
Она больше не кричала, но продолжала твердить:
- Я хочу наружу. Я хочу наружу...
- Не говори так! - При этих роковых словах по спине Холстона побежал холодок. Он сжал её лицо в ладонях. - Родная, не говори так!
Но частицей сознания он понимал, что это значило. Его словно молнией пронзило: поздно! Другие уже слышали. Все слышали. Его жена подписала себе смертный приговор, прямо здесь, у него на глазах. Комната кружилась вокруг Холстона, а он всё уговаривал и уговаривал Аллисон. Это было как если бы он прибыл на место ужасной аварии, наподобие тех, что случались в производственных цехах, и нашёл любимого человека тяжело раненным. Жертва ещё жива, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять - рана смертельна.
Холстон чувствовал, как горячие слезы катятся по его щекам, и попытался убрать волосы с её лица. Наконец, глаза Аллисон перестали бешено вращаться, их взгляды встретились. И в ту же секунду на один очень краткий миг - он даже не успел задаться вопросом, не накачали ли её наркотиком или, может, применили ещё какие-нибудь меры воздействия - на этот краткий миг в её глазах сверкнула искорка: Аллисон была в полном рассудке и сознавала, что делает. Холодный расчёт - вот что промелькнуло в её взгляде и тут же погасло; глаза женщины обрели прежнюю дикость, а с уст опять посыпались бесконечные требования выпустить её наружу.
- Поднимите её, - скомандовал Холстон. Глаза мужа Аллисон были полны слёз, в то время как шериф Холстон действовал согласно инструкциям и законам. Ничего не оставалось - он обязан был запереть её в камере ожидания, в то время как ему хотелось только одного - вопить.
- Сюда, - сказал он Коннору - тот держал Аллисон под мышки. Холстон кивнул в сторону своего кабинета. В конце холла находилась массивная дверь в воздушный шлюз, и яркий жёлтый рисунок на ней светился молчаливой угрозой. Дверь ждала свою жертву.
Оказавшись в клетке, Аллисон мгновенно утихомирилась. Она больше не сопротивлялась и не требовала выпустить её; спокойно присела на койку, как будто пришла сюда специально за тем, чтобы полюбоваться видом. Зато Холстон теперь словно обезумел. Он шагал взад-вперёд перед железной решёткой и всё спрашивал, спрашивал, но не получал ответов. Помощник шерифа Марнс и мэр занялись формальностями. Они отнеслись к обоим - Холстону и его жене - словно к тяжело больным. Несмотря на ужас последнего получаса шериф Холстон, всегда настроенный на улавливание общественной напряжённости, смутно отдавал себе отчёт в том, что происходит сейчас в Шахте: народ потрясён, слухи ползут отовсюду, проникая за бетонные стены и перегородки. Колоссальное, еле сдерживаемое давление начало убывать, просачиваясь шепотками сквозь швы.
- Дорогая, поговори со мной! - умолял Холстон снова и снова. Он перестал ходить туда-сюда и обхватил ладонями прутья решётки. Аллисон по-прежнему сидела к нему спиной. Она не отрывала глаз от экрана на стене, от коричневых холмов и серого неба с бегущими по нему тёмными облаками. Она не двигалась и не разговаривала, лишь иногда поднимала руку и смахивала волосы с лица. Только когда Холстон вставил ключ в замок на двери камеры, она проронила короткое "не смей", и он тут же повиновался.
Он снова умолял, но она не обращала внимания на его мольбы; а тем временем весть о предстоящей очистке разнеслась по всей Шахте. Повсюду закипела работа: одни специалисты спешили в мастерские делать костюм, другие готовили инструменты и переносили их в шлюз. Шипел контейнер с газом, наполняя баллоны аргоном. А у камеры ожидания стоял Холстон и неотрывно смотрел на свою жену. Техники и специалисты по очистке прекращали болтать между собой, пробегая мимо шерифа - похоже, они даже дышать боялись в его присутствии.
Проходили часы, а Аллисон отказывалась разговаривать; такое поведение вызвало дополнительное смятение в Шахте. Холстон целый день простоял у решётки, уговаривал, умолял; его мозг пылал в агонии. Это случилось так быстро: в один момент было разрушено всё, что он знал и любил. Он пытался осмыслить катастрофу, пока его жена сидела здесь, в клетке, уставившись на мёртвый ландшафт. Как ни странно, она выглядела вполне удовлетворённой своим положением - положением приговорённого к смерти.
Аллисон заговорила после заката, после того, как она молча отказалась от последнего обеда, после того, как все приготовления в шлюзе были окончены и техники закрыли жёлтую дверь и отправились по домам, где их ждала бессонная ночь. Ушёл и помощник Марнс, дважды похлопав шефа по плечу. Холстону казалось, что прошли несчётные часы после всех этих событий; он был уже в полном изнеможении, голос охрип от рыданий. Солнце давно уже скрылось за окутанными дымкой холмами, видимыми из кафетерия, холмами, загораживающими далёкие развалины города. И вот тогда в полутёмной камере раздался еле слышный шёпот:
- Это всё неправда.
По крайней мере, Холстону показалось, что он услышал именно это. Он встрепенулся.
- Малышка? - позвал он, схватился за прутья и, подтянувшись, стал на колени. - Родная, - шептал он, стирая с щёк сухие солёные потёки - следы слёз.
Она обернулась - и камера как будто осветилась, словно солнце передумало и вновь поднялось над холмами. К Холстону вернулась надежда. Он едва не задохнулся. Нет, нет, это всё была болезнь, лихорадка, наваждение; док засвидетельствует, и всё, что она сказала будет признано недействительным. Она вовсе не хотела этого говорить. Она спасена, ведь она очнулась; и Холстон спасён, потому что она обернулась к нему.
- Всё, что ты видишь на этом экране - неправда, - тихо промолвила Аллисон. С виду она казалась спокойной, но, видимо, безумие продолжало бушевать у неё внутри, заставляя повторять роковые слова.
- Иди сюда, поговори со мной, - попросил Холстон. Он жестом подозвал её к решётке. Аллисон покачала головой и похлопала ладонью по тощему тюфяку рядом с собой.
Холстон взглянул на часы. Время для посещений давно закончилось. За то, что он собирался сейчас сделать, его самого могли бы послать на очистку.
Ключ без колебаний вошёл в замок. Раздался громкий металлический щелчок, и Холстон вступил в камеру ожидания.
Он присел рядом с женой. Его убивало то, что он не имеет права дотронуться до неё, не может заключить в объятия и увести из этого страшного места туда, где безопасно - в их собственную комнатку, на их кровать; туда, где они могли бы притвориться, что всё случившееся - лишь страшный сон.
Но он не осмеливался даже пошевелиться, лишь сидел и молча заламывал пальцы, а она шептала:
- Это не может быть правдой. Ничего из этого. - Она показала глазами на экран.
Холстон наклонился к ней так близко, что почуял запах её высохшего пота.
- Малышка, что происходит?
Его дыхание шевелило ей волосы. Она протянула руку и провела ею по темнеющему экрану.
- Возможно, сейчас на самом деле утро, но мы об этом не знаем. Возможно, там, снаружи, живут люди. - Она повернулась к мужу. - И может, они наблюдают за нами, - добавила она с мрачной усмешкой.
Холстон смотрел ей прямо в глаза. Нет, она не безумна. Во всяком случае, не так, как раньше. Её слова отдавали сумасшествием, но сама она была в здравом рассудке.