Все еще взирающий на мир одним только левым глазом, Тарас отчетливо увидел, как от тела колдуна отделилось едва заметное облачко и растворилось в воздухе. После чего чернокнижник нелепо взмахнул руками и в беспамятстве повалился наземь. А его великолепный замок тут же начал терять, поддерживаемую колдовством, привлекательность и прочность, стремительно превращаясь в то, чем был на самом деле - древнюю развалину.
К счастью, как раз к тому времени, призванная кудель успела смотать всю волшебную паутину, удерживающую казака на месте.
Прекрасно понимая, что второго шанса им может и не представится, Куница без раздумий, в три прыжка подскочил к кровати, подхватил на руки бесчувственную и совершенно неподвижную Аревик и, - под треск ломающихся стропил, да грохот осыпающейся каменной кладки, - бросился вон из комнаты и самого замка. Моля Господа и своего ангела хранителя лишь об одном: чтобы трухлявая лестница смогла выдержать их общий вес.
Глава тринадцатая
Несмотря на то, что давно перевалило за полночь - в доме купцов Ованесянов никто еще и не ложился. Все домочадцы, от малого до старого, снедаемые тревогой, находили себе какое-то неотложное или самое пустячное дело, лишь бы не сидеть сиднем и не оставаться наедине с собственными страхами и переживаниями. Кому не ведомо, что ожидание изнуряет больше чем самая тяжелая работа? Поэтому, когда по мостовой зацокали конские копыта, а потом - заскрипела калитка, это услыхал каждый. И все - тут же ринулись во двор.
Но, выскочив на крыльцо, столпились, не понимая: веселиться им или рыдать?
Как-то слишком отстраненно и угрюмо белобрысый силач удерживал на руках обмякшую Аревик, заботливо укутанную в его кунтуш. При этом девушка казалась совершенно бездыханной. А пронзительная белизна ее кожи, видимая в тех местах, где тело проглядывало сквозь чужую одежду, скорее соответствовала покойнице, нежели живому человеку.
Растерянность постепенно сменилась страхом, но никто из Ованесянов так и не осмелился первым задать, тревожащий всех, вопрос.
К счастью, многоопытный Орлов быстро разобрался, из-за чего, вместо радостного гомона, подворье накрыла тревожная тишина.
- Не волнуйтесь, люди! Она всего лишь спит… Ничего непоправимого с Аревик не случилось. Мы успели вовремя.
Ваграм бережно перенял дочь из рук Степана и осипшим от волнения голосом произнес:
- Спаси вас Господь, друзья! От всей души благодарю! Век за вас молиться стану! Располагайте всеми нами и всем нашим имуществом. И хоть я уже произносил эти слова, повторю еще раз: наш дом - это ваш дом!
- Да, будет тебе, Ваграм-джан… - остановил благодарственную речь чересчур расчувствовавшегося отца Степан. - Неси дочь в дом. Надо ее поскорее в теплую постель уложить. Натерпелась, бедняжка… Ужас! И, к моему величайшему сожалению, ее беды еще не окончены…
Может обрадованный спасением дочери, армянин не расслышал последних слов парня (говорил тот не слишком внятно, как бы самому себе), а может, хватило ума не начинать расспросы прямо у порога, но Ваграм промолчал, и внес свою драгоценную ношу внутрь дома.
Женщины дружной и говорливой стайкой бросились следом за ним, а молодой Рубен, по распоряжению дедушки Аветиса, торжественно повел спасителей сестры в заранее подготовленную к торжественному пиршеству, трапезную.
Но и на этот раз судьба распорядилась по-своему.
Уже переступив порог купеческого дома, Василий вдруг охнул, схватился обеими руками за голову и, бледнея на глазах, стал оседать на пол. Если б Куница не подхватил его под локоть, то, скорее всего, опричник не устоял бы на ногах. С другой стороны товарища заботливо поддержал Степан.
- Что случилось? Тебе плохо? - спросил Тарас, вглядываясь в помутневшие глаза Орлова.
Опричник, сдавленно застонал, словно от едва сдерживаемой боли, мягко освободил руку и широко перекрестился. А на его худощавом лице отразилось огромное страдание.
- Стойте, други… - почти прошептал он, скрипнув зубами. - Надо бы словом перемолвиться… - и прибавил, уже обращаясь к хозяевам. - Уж не обессудьте…
- Извольте, коль надобность возникла… - не подал виду, что удивлен таким поворотом, мудрый старик. - Мы ждем вас в трапезной.
- Ты ранен? Заболел? - волновался Куница.
- Не я, братцы… - опричник уже приходил в себя, но был еще слаб и говорил отрывисто. - Это чужая боль. Орда опять сдвинулась с места… Огромное войско. Такое, какого здесь уже сотни лет не видели. Грядет страшная битва. Как бы нам времена огнедышащего Батыя не довелось узреть воочию…
- Да с чего ты взял? - недоверчиво промолвил Степан. - Сам же говорил, что пока все думают, что священная реликвия архистратига Михаила находиться у нас, басурмане побояться напасть на православные земли.
- Они и не нападут… - непонятно ответил опричник.
- Тогда, что ж ты нас так пугаешь? - возмутился Куница.
- Как будто не нападут, - прикрыв веки, устало объяснил Василий. - Трехсоттысячная орда этим летом двинется войной на латинян, но пройдет вашим краем. И главная битва тоже, где-то здесь будет. Ведь король двинется с войсками им навстречу… Степан не воин, но тебе, Куница, надеюсь нет надобности растолковывать: какой след оставляют после себя две армии, общей численностью до полумиллиона человек и еще десять раз по столько же - лошадей, вьючных животных и овец. Даже, если вражеские воины ни жечь, ни грабить не будут…
- Нет, не надо… - невольно вздрогнул запорожский новик, мысленно представив себе истоптанные в камень хлебные нивы и превращенные в липкую грязь заливные луга.
- Откуда ты все это знаешь? - спросил Степан. - Магия? Тогда, почему я ничего не почувствовал?
- И насколько верны эти вести? - уточнил Тарас.
- Вернее не бывает… - печально кивнул Василий. - Только что умер один из наших. Из тайной службы царя Иоанна. Умер лютой смертью… А когда понял, что по-другому предупредить уже не сможет, - он использовал все свои душевные силы, чтоб передать тайну ближайшему опричнику. Сами знаете: оборотня не так-то просто убить. И пока в его теле тлеет хоть маленькая искра, всегда остается возможность воротиться, даже из тонкого мира. Теперь у него нет этого шанса - неизвестный герой и воин ушел навсегда. Простите, други, но мне придется оставить вас на некоторое время. Возможно, что я единственный, кто услышал это послание. Необходимо передать дальше предупреждение… добытое такой ценой.
- А как же наши дела? Неужели поиск реликвии теперь не так важен? - в некоторой растерянности поинтересовался Куница, сам понимая, как глупо и по-детски звучат его слова.
- Наоборот, - успокоил товарища Василий. - Как раз сейчас нам нельзя терять ни единой минуты. Поэтому и придется разделиться. Ненадолго… Пока вы все, начатое нами, до ума доведете, я слетаю к своим, передам весть, - а потом буду ждать вас прямо в Каменец-Подольском. Заодно - за Ребеккой пригляжу: как бы чего худого с ней не приключилось. Даже, случайно. Надеюсь, други, вы не позабыли, что нам еще одно условие по очистке клада обязательно выполнить надо? Иначе его проклятие и дальше под ногами путаться станет. Что, по моему разумению, в конце концов, ни к чему хорошему не приведет!
- Звучит разумно, - согласился Степан. - По уму, так Тарасу в Михайловку самому возвращаться надо, но у меня, других дел нет, вот и составлю компанию.
- А вот тут, Степан, ты не прав, - возразил Василий. - Клад вы вместе нашли, значит - вместе его и очистить должны.
- Возможно, - кивнул здоровяк. - Об этом я как-то не подумал. Гм?.. А ведь верно - проклятие клада могло упасть на нас обоих. После у Призрака спрошу, ему лучше знать. Оно - ничего не меняет, а все ж.
- Вот и договорились, - опричник дружески ткнул товарищей в бока. - Тогда, други, пошли во двор. Увяжете хорошенько в тюк мою одежку. Возьму ее в когти. Чтоб потом времени не терять.
Но выйти они не успели. По лестнице затопотали поспешные тяжелые мужские шаги, и в сени буквально ворвался всклокоченный и взъерошенный Ваграм со Степановым кунтушом в руках.
- Твой? - он едва ли не с ненавистью ткнул одежду белобрысому здоровяку.
- Мой… - удивленно ответил тот, недоуменно оглядывая кунтуш. - А что с ним не так?
- Аревик не просыпается… - ничего не объясняя, заговорил об ином расстроенный армянин. - Мы не можем ее разбудить. Никак… И она - была полностью обнажена… Под твоей одеждой на ней не было даже исподней рубашки. Кто-нибудь из вас может мне объяснить: что все это значит?
- Конечно, Ваграм-джан, - попытался успокоить взволнованного отца Куница. - Мы расскажем вам все самым подробным образом. Вот только проводим нашего товарища. Ему срочно надо ехать. А потом - обязательно все расскажем и объясним. Но, заверяю вас - ничего непоправимого ни с душой девушки, ни ее телом чернокнижник сделать не успел…
- Достаточно и того, что моя дочь была обнажена перед чужими мужчинами. Наш род опозорен навек! Теперь Аревик никто не возьмет замуж. Уж лучше б она умерла!
- Опомнись!! Что ты городишь?! Ты же мужчина! - неожиданно для всех сердито рявкнул Степан на отца девушки, похоже, окончательно потерявшего разум от свалившихся бед и горестей. Беря Ваграма за грудки и основательно встряхивая. - Совсем сдурел, что ли?!
- Ты не понимаешь… - все так же полубезумно качал головой тот, даже не пытаясь освободится. - Сваты спросят у меня: сберегла ли невеста свою честь для жениха? И что я им отвечу? Что мою дочь видели голой не менее четырех мужчин? Кто захочет взять в жены такую бесстыдницу?