* * *
Первый волк вымахнул на вершину холма так стремительно, словно был выброшен из окружающей темноты. Огромный сильный зверь, сверкнул глазами, припал на короткое мгновение широкой грудью к земле и тут же взвился в воздух, метя клыками в горло человеку. То ли посчитав его самой лакомой добычей, то ли - самой легкой. Но, казак даже саблей взмахнуть не успел. Куница и пистоль в руке держал, и клинок выставил перед собой, да только серый, прямо в прыжке, был сметен мощным ударом задних копыт Призрака, стоявшего рядом с Тарасом, и которого хищник действительно не заметил.
Взвизгнув, волк кувырком улетел обратно во тьму, а вот уже, занявшего его место, второго хищника - казак сам сбил пулей. Но, тот еще и наземь упасть не успел, как следом выскочило сразу три не менее крупных зверя. Теперь пришла очередь вступить в схватку медведю. Визг боли и яростное рычание смешались воедино…
- Спасибо, атаман… - поспешно произнес Тарас, и в это мгновение еще пара волков бросилась на них. Поспел черед потрудиться острой стали.
Как обычно в бою, когда время останавливает свой бег, а сознание уступает место более древним инстинктам, и все, кроме самого сражения, становиться совершенно не важным и исчезает, вместе с остальными запахами и звуками, описывать происходящее можно только со стороны.
Волки накатывались на вершину холма целыми десятками, и будто попав внутрь взбесившейся ветряной мельницы, изломанными, растерзанными тушами валились с кручи или скатывались вниз по склону кургана. Свирепо рычал разъяренный шатун, сверкала заговоренная сабля, взбрыкивал призрачный конь и очередной убитый зверь молча валился на землю, или жалобно скуля отползал в сторону. Но и защищавшимся товарищам доставалось все чаще.
Убивая мощными ударами передних лап, наседающих на него спереди хищников, медведь подставлял бока под клыки других. И те не теряли шанса впиться в его хоть и толстую, но все ж не железную шкуру. А с каждой раной, с каждой потерянной каплей крови, удары белобрысого исполина становились уже не такими смертоносными и молниеносными.
Устала и рубящая рука казака. Благодаря куче туш, образовавших завал у его ног, Куница не опасался атаки снизу, а остановившись в полушаге от края обрыва - и нападения сзади. Но даже тех волков, что пытались в отчаянном прыжке добраться до его горла, вполне хватало, чтоб умаяться. Все чаще казак не поднимал оружие, а уклонялся от зверя, давая тому улететь в пропасть. Сожалея лишь о том, что обрыв не настолько высок, как хотелось бы, и упавший волк даже не почувствует ушиба от падения. И прибегал к этой уловке с единственной целью - получить временную передышку.
В общей суматохе боя, ошалевшие до бешеной пены звери, даже призрачного коня исхитрилось несколько раз довольно чувствительно цапнуть за круп. Не потому, что почуяли в нем врага или добычу, а - что оказался на их пути. Хорошо, хоть за мякоть, а не за сухожилья. Но зато теперь и Призрак вдвойне усерднее замолотил твердыми, как камень, копытами.
Почему или, вернее, по чьему приказу в одном месте собралось такое несметное количество серых хищников, сбежавшихся сюда со всей округи, можно было только догадываться.
И когда, спустя пару часов, едва не выронив при ударе скользкую от крови саблю, Куница с ослепительной ясностью понял, что приближается конец, что им нипочем не выстоять, в небе раздался яростный орлиный клекот. Тем более неожиданный, что ночью, как правило, все птицы, кроме сов, спят.
Громкое рычание волка-вожака, было ответом орлиному вызову. Да такое свирепое и жуткое, что даже волки на мгновение приникли к земле и жалобно заскулили. Но, когда Тарас, воспользовавшись краткой передышкой, взглянул вверх, то тут же за это поплатился. Тяжелая туша зверя сбила его с ног, и вместе с волком, казак упал с кургана. Падение было столь внезапным, что свалился Куница чрезвычайно неловко - вниз головой, и легко мог бы свернуть себе шею, но, к счастью, под обрывом уже была изрядная куча из убитых волков, так что Тарас даже не ушибся. А мгновенно перекувыркнулся и вскочил на ноги, опять готовый к схватке. Благо, волшебный свет слетел вниз вместе с ним, и казак мог видеть, что твориться вокруг. Но бой почему-то затих. Словно, вдруг закончились все волки.
Зато свирепое рычание вожака и клекот степного орла сошлись в одной точке. Сошлись и поглотили друг друга, заставив замереть в ожидании результата смертельной схватки все живое вокруг. Потому, что никто не смел вмешаться в бой между царственной птицей и повелителем четвероногих охотников. Никто! Кроме человека.
Пинками отбрасывая в сторону подранков, от испуга или бессильной ярости щелкающих клыками, Куница решительно двинулся на звуки беспощадного поединка. И хоть протекал тот в общем молчании, шорох огромных крыльев, шарканье мощных лап, надсадное сопение, все это выдавало место, где происходила непримиримая схватка.
Благодаря волшебному свету, казак видел гораздо дальше и отчетливее, нежели дано человеку, поэтому, вскоре заметил и самих бойцов.
Огромный степной беркут вцепился когтями в морду исполинского зверя и, уже вырвав ему глаза, раз за разом пытался проломить череп заклятого врага своим мощным клювом. Обычный волк давно б издох от полученных ран, но волкодлак - а теперь в этом не оставалось ни малейшего сомнения - и не думал сдаваться. С трудом удерживая равновесие, он продолжал наносить птице своими острыми, как бритва, когтями, не менее смертоносные удары. И при каждом взмахе передних лап оборотня в воздух летели окровавленные перья и пух. Оба крыла беркута, изломанные этими ударами, бессильно свисали вниз, и было видно, что орел продолжает сражаться, удерживаемый одной только ненавистью. Но, вот-вот разожмет когти и упадет замертво.
Поблагодарив милостивые нынче небеса, за то что поспел своевременно, Куница бестрепетно приступил ближе и что было сил, ткнул волкодлака острием сабли под левую лопатку. Здраво рассуждая, что сердце у, превратившейся из человека, твари должно быть где-то там же. И угадал… Не издав ни единого звука, исполинское исчадие ада, взвилось вверх в таком огромном прыжке, что при желании могло б и на курган запрыгнуть, приземлилось на все четыре лапы, мотнуло головой, пытаясь прогнать с глаз застилающую взор смертную пелену, вздрогнуло и бездыханное свалилось наземь.
Одновременно с этим, изрядно потрепанный беркут отцепился от его морды и бесформенной кучкой окровавленных перьев, неподвижно замер рядом с поверженным врагом. А в следующую минуту, все уцелевшие до сей поры волки, скуля и повизгивая ринулись наутек. Прыснув во все стороны, словно лягушки от брошенного в пруд камня.
Куница широко перекрестился, быстро пробормотал "Верую", потом двумя руками выдернул из спины волкодлака саблю, и орудуя ею не как благородным оружием, а навроде топора - в три удара отделил чудовищную волчью голову от туловища оборотня. И почти не удивился, когда расчлененный труп медленно приобрел знакомый облик седовласого ротмистра Браницкого, из охраны купца-инквизитора.
Зато, когда израненный, но все еще живой орел обернулся не менее знакомым вахмистром Болеславом, из того же таинственного отряда, Тарас задумчиво почесал взопревший затылок и недоуменно засопел. Вопросов не стало меньше… Но, тяжело израненному союзнику требовалась немедленная помощь - поэтому все умные мысли и догадки были оставлены на потом.
Глава девятая
- Мне вот что любопытно, Степан, - глядя куда-то в розовеющую даль, и теребя мочку уха, задумчиво произнес Куница. - Как думаешь: обычные люди в этом мире еще остались? Если вообще когда-то были…
- Ну, ты и спросил, - с ленцой ответил побратим, неспешно переворачиваясь со спины на бок. - Это напоминает мне байку о щенке, который случайно забрел на птичий двор и решил: что весь мир заселен одними курами…
Над степью всходило солнце, ощупывая лучами сваленные в кучи волчьи туши.
Призрак - то ли усердно изображал лошадь, то ли и в самом деле пасся, смачно хрустя перезрелой травой.
Крепко израненный волкодлаком, вахмистр Болеслав дремал, а оба смертельно усталые побратимы возлежали подле небольшого костра, и сил у них оставалось как раз на такие заумные и неспешные разговоры.
- Ничего не могу сказать о щенке, - не дал сбить себя с толку Тарас. - А я, так точно не на свою территорию забрел.
- Да, ну? - поддел его белобрысый. - А говорил, что здешний уроженец. Из Михайловки, кажись?
- Брось ерничать… Мне не до шуток. Ну, посуди сам. Двадцать лет все вокруг было ясно и понятно, как божий день. И вдруг, жизнь, словно с цепи сорвалась. Да все кувырком… Куда не глянь - сплошная нежить, да нечисть: домовые, лешие, оборотни, чародеи…
- Я пока еще только ученик… - не преминул уточнить, с легким вздохом сожаления, побратим. - Для того, чтобы войти в настоящую силу, не менее ста лет прожить надо.
- Не важно, - отмахнулся Тарас. - Опять же - призраки, архангелы…
- Архангел только твоему отцу являлся, - скрупулезно заметил Степан. - Да и то: если сон не врет…
- Да какая разница?! - возмутился Куница. - Не цепляйся к словам! Будто ты не понимаешь, к чему я веду?
- Отлично понимаю, - проворчал Степан, и, поскуливая от удовольствия, принялся чесать заживающий бок. У оборотней раны затягиваются во много раз быстрее, чем у обычных людей, но и зудят при этом совершенно нестерпимо. - Поэтому и не соглашаюсь с тем, что раньше все было нормально, а теперь - шиворот навыворот. Скорее, наоборот - о, непутевый внук ведуньи… Это ты был слеп и глух, а теперь, благодаря какому-то событию, или случайности - неожиданно для самого себя начал прозревать.
- Хотел бы я знать, что это за событие, - огрызнулся Тарас. - Чтоб отблагодарить, как следует!