В конце весны случилась беда. Поднимая со дна зацепившуюся за камни ловушку для креветок, Ланселот слишком сильно перегнулся через борт, забыв перед этим поставить коляску на тормоз - коляска отъехала назад, и Ланселот свалился в воду. Он умел плавать, работая только руками, без помощи ног: Кристенсены жили в окружении воды, и предусмотрительный отец с детства обучил его плаванью. Он не утонул и сумел, ухватившись за якорную цепь, подтянуться на руках и перевалиться через борт. Но сухой одежды, чтобы переодеться, на катамаране не было, и дело кончилось тем, что застарелая простуда перешла в бронхит. Ланселот изо всех сил сопротивлялся болезни, пытаясь лечиться домашними средствами. Он съел банку малинового варенья, извел все свои запасы лука и чеснока, потребляя их вместе с шелухой, но и фитонциды мало помогли. А хуже всего было то, что как раз в это время наступило обычное весеннее похолодание, в доме стало сыро и холодно, а он не включал отопление на полную мощь, сберегая батарейки Тэсла на долгое плаванье в Иерусалим.
- Тебе, наверное, уже надоело слушать, как я кашляю на тебя прямо с экрана? - спросил он Дженни во время очередной встречи.
- Мне за тебя беспокоиться надоело. Что там за врачи у вас, что не могут тебя вылечить?
- Они могут, только мне их метод не подходит: это все равно, что прибегать к гильотине для лечения головной боли. - Что за мрачные шутки, Ланс?
- Мое дорогое величество, это не шутка. Врачи мне ничего не предложат, кроме эвтаназии, - я ведь безработный инвалид. - Скажи, а градусник у тебя есть? - Есть.
- Достань его и поставь при мне: я хочу знать, какая у тебя температура.
После того, как Дженни выяснила, что температура у Ланселота уже около сорока, она на некоторое время исчезла, а потом появилась с толстой потрепанной книгой в руках. Она принялась допрашивать его, глядя в книгу.
- Тебе легче дышать, когда ты сидишь, а не лежишь? - Похоже, что так. - Ночью ты потеешь? - Иногда просыпаюсь мокрый как мышь.
- При кашле у тебя болят бока? - Все болит.
- Я тебя про бока спрашиваю, сэр Ланселот! - Ну болят, болят у меня бока при кашле…
- Если верить моему справочнику, Ланс, у тебя самое настоящее воспаление легких. Пневмония.
- Подумать только! Слушай, Дженни, а что это за справочник, по которому ты мне ставишь такие серьезные диагнозы?
- Это "Руководство по домашнему уходу за больными". - Где ты раскопала этот раритет?
- Все на том же чердаке, в мамином сундуке с медицинскими книжками.
Дженни велела Ланселоту добраться до аптечки и перечислить имеющиеся в ней лекарства. Но по ее лицу он видел, что она встревожена и чувствует себя беспомощной, несмотря на свой премудрый справочник.
- Ты понимаешь, Ланс, это очень древняя книга, еще прошлого века, тут все названия какие-то незнакомые…
- Я понимаю, и не очень на нее рассчитываю. Жуткие болезни, должно быть, были в прошлом веке?
- И болезни другие, и лечили по-другому, а уж как ухаживали за больными - это просто кошмар! Я бы с собой покончила без всякой эвтаназии, если бы кто-нибудь из моих родственников попробовал так со мной обращаться! - Как же они ухаживали за больными?
- Они их все время трогали! Они их ворочали, перестилали им постель, делали компрессы, уколы, перевязки - и все это голыми руками!
- Ужас какой! - засмеялся Ланселот. - Но это и сейчас делают в больницах, Дженни.
- Такие процедуры делаются под наркозом, чтобы не травмировать психику больных, и с соблюдением строгих гигиенических правил. Маленькой я однажды лежала в больнице, когда упала с дерева и сломала ногу. Конечно, за мной ухаживали медицинские сестры, но они все были в специальных защитных костюмах, в перчатках и в кислородных масках: голыми руками никто ко мне не прикасался и никто на меня не дышал. И мне, конечно, давали наркоз перед осмотром врачей. А здесь ничего не сказано ни про наркоз, ни про маски, ни про защитные костюмы. А какие картинки! Это просто кошмарники из Реальности, а не руководство по уходу! из и - Покажи-ка. Дженни полистала книгу, нашла одну самых страшных, по ее мнению, картинок показала ее Ланселоту.
- М-да-а… - сказал он и покачал головой. На картинке был изображен лежащий ничком больной, а над ним склоненная женщина, раскладывающая у него на спине какие-то прямоугольники.
- Ты хоть знаешь, Дженни, что она делает с этим беднягой? - Хочешь, я прочту вслух?
- Я тебе и так скажу: она ставит ему горчичники. Ты знаешь, что это такое? - Нет. - А что такое горчица?
- Представь себе, знаю! Это растение, из которого делается горчичный соус.
- Правильно. В старые времена было не три соуса, как сейчас - горчичный, соевый и томатный, а сотни разных соусов и при прав. И была просто горчица, такая очень острая паста, я ее помню. Матушка рассказывала, что в дни ее молодости горчица была нескольких сортов. Для лечения простуды из нее делали горчичники: намазывали горчицу на листы бумаги и лепили их прямо на голое тело. Матушка не раз ставила мне горчичники на спину. - Жуть какая!
- Ничего особенно жуткого. Немного пощиплет, а потом становится просто жарко.
- Но твоя матушка, конечно, надевала при этом перчатки и маску?
- Никогда не надевала.
- Что ж, она прямо так и дышала на тебя?
- Прямо так и дышала. А когда заканчивала процедуру, обязательно целовала меня, если я вел себя хорошо и не капризничал.
Дженни смотрела на него расширенными глазами.
- Ланс, ты меня разыгрываешь? - спросила она жалобно. - Ни чуточки.
- Скажи мне честно, Ланс, твой отец тоже притрагивался к тебе голыми руками?
- Конечно! Я не сразу научился одеваться самостоятельно, мне помогали родители. И не надевать же было моему отцу перчатки всякий раз, когда он хотел погладить меня по голове или похлопать по плечу.
- Ох, бедный ты мой Ланселот! Мало того, что ты родился инвалидом, так ты еще и постоянно подвергался личным прикосновениям!
- Что правда, то правда - подвергался. В нашей семье закон о личной неприкосновенности и правило о двух вытянутых руках нарушались постоянно.
- "Ни один планетянин не имеет право приблизиться к другому планетянину на расстояние, превышающее расстояние между их вытянутыми руками".
- К этому правилу есть примечание, в котором перечислены исключения. Ты разве не знаешь об этом, Дженни?
- Конечно, знаю! Исключения допускаются в отношении полицейских, тюремных и медицинских работников, супругов, а так же родителей и их детей до двухлетнего возраста.
- Так тебя, Дженни, после двух лет никто не целовал и не обнимал? Дженни отвернулась и покраснела. - Ну так как же?
- Наша няня… Она была христианка и поэтому, наверное, постоянно нарушала "правило двух вытянутых рук". Но мы были маленькие и не понимали, что это плохо. Она нас не только целовала, гладила по волосам, она еще и… Нет, не могу! - Что еще? - Мне ужасно стыдно, Ланс! - Ну открой уж и этот секрет, Дженни!
- Когда я не слушалась, она меня… она делала вот так! - и Дженни показала, как няня шлепала ее пониже спины.
- Подумать только, какое чудовищное нарушение личной неприкосновенности! - сказал Ланселот, смеясь. - С тобой, Дженни, не соскучишься!
- Смеешься… А когда наши родители узнали об этом, они возмутились и немедленно няню прогнали. Я скучала по ней и целый год шаталась по дому без надзора. Вот тогда я и нашла на чердаке книги. А потом меня отдали в закрытую школу-пансион, и с тех пор ко мне, слава Мессу, никто никогда не прикасался.
- Все понятно. Меня, к счастью, ни в какую закрытую школу не отдавали.
- А почему? Разве не было тогда школ для детей-инвалидов?
- Они и сейчас есть. Средняя продолжительность жизни детей в таких школах один-два года: ровно столько, пока длятся эксперименты над ними. Такие дети никому не нужны, кроме родителей, если те их любят, конечно.
- Ну хорошо, твои родители тебя любили. Но разве это давало им право издеваться над тобой?
- Дженни, они надо мной никогда не издевались, они меня очень любили!
- А поцелуи? А личные прикосновения? Не станешь же ты утверждать, что тебе это нравилось?
Ланселот начал было смеяться, но сразу же закашлялся.
- Ой, прости! Я совсем не хотела тебя расстраивать, Ланс!
- Ты меня не расстроила, а рассмешила. Дженни, а ты сама любишь детей?
- Не знаю, Ланс. Я их никогда близко не видела, только в новостях по персонику.
- Тогда тебе трудно понять… Постой! Ты как-то рассказывала, что у тебя есть ослик Патти и ты сама выкормила его из соски, так? - Так.
- А тебе очень противно было к нему прикасаться?
- Ну что ты, Ланс! Ослик - это же не человек! И потом, он всегда был такой лапушка…
- Ты и сейчас его гладишь, треплешь за уши - где же твоя брезгливость?
- Ты говоришь глупости, сэр Ланселот. Трогать ослика, птицу, бабочку можно, хотя на них, конечно, полно микробов, и после этого надо мыть руки антисептическим мылом. К Патти, впрочем, это не относится: я его раз в неделю мою специальным шампунем для лошадей, так что он всегда чистый. А людей трогать нельзя потому, что этим ты нарушаешь зону их личной неприкосновенности, "зону комфорта". Нормальный человек не хочет, чтобы к нему прикасались другие, и это не столько из-за опасности инфекции, сколько из самоуважения. Понял теперь?
- Нет, не понял. У меня другие понятия о проявлении уважения к личности, - рассерженный Ланселот снова закашлялся.